мужчин, не приславших писем, нет о них и похоронок. Я обратился к собравшимся:

— Дорогие солдатки! Так теперь называют вас повсюду. Догадываюсь, ответ на вопрос, заданный мне Марией Яковлевной, интересует вас всех. Вот что отвечу: прежде всего, надо обращаться за ответом о судьбе ваших родных в райвоенкомат. Пусть военком запросит архивы, войсковые штабы и воинские учреждения о судьбе ваших родных. Надеюсь, что по запросу военкома такие сведения ему поступят. Не исключено, что они будут не обо всех наших сельских воинах. Это может быть по двум причинам: первая: прошло уже много времени, за которое некоторые дивизии, бригады, полки и отдельные батальоны и роты при переформировании войск получили другие номера и наименования. Это затруднит уточнение о службе и судьбе некоторых призванных из села. Причина вторая: не исключено, что кто-то из них попал в плен к врагу. Всякая война без пленных не бывает. Нашей армии это печальное событие коснулось в начальном периоде войны. Ввиду невыносимых условий, созданных фашистами для советских военнопленных, немалая часть их погибла в плену.

Заканчивая ответ на заданный мне вопрос, я сказал им:

— Обещаю вам: буду просить военкома об уточнении судьбы наших селян. Я обязательно буду в райвоенкомате, чтобы сняться с учета отпускников. Доложу капитану о состоявшейся встрече с вами. Сообщу о вашей боли из-за отсутствия каких-либо сведений о родных. А вас, дорогие женщины, прошу за два дня подготовить адреса мобилизованных на фронт и служивших в Красной Армии перед войной. Я передам их военкому для запросов.

Мне был задан и такой вопрос: имеют ли советские военнопленные, попавшие в немецкие концлагеря, возможность переписываться с родными и близкими?

Извинившись, что не сказал об этом, отвечая на первый вопрос, я сообщил, что такой возможности советские военнопленные не имеют.

Молодая учительница здешней начальной школы, видимо, из эвакуированных, поскольку ее русская речь сквозила украинским произношением, обратилась ко мне с таким вопросом:

— Павел Васильевич, недавно я возвращалась поездом из Ярославля. В вагоне услышала разговор солдат, возвращавшихся из госпиталя в свою войсковую часть, в город Данилов. Один из них утверждал, что партизаны не ведут активной борьбы с оккупантами, а скрываются от них в лесах. Это так?

Я ей ответил:

— В Хинельском лесу Орловской области, это рядом с северной границей Курщины, базируются орловские, курские и украинские партизанские соединения. Они здесь не прячутся, а пополняются боеприпасами, отправляют в советский тыл раненых. И снова уходят в глубокий рейд для нанесения ударов по врагу. Это засады, минирование автомобильных и железных дорог, нападения на вражеские гарнизоны, выведение из строя средств вражеской телефонной связи и многое другое. Но все сразу из Хинельского леса не уходят, а поочередно обороняют его. Ведь здесь оборудована взлетно-посадочная площадка для самолетов, которую партизаны уважительно называют партизанским аэродромом; там есть эвакогоспиталь, каждое партизанское соединение имеет в лесу запасы боеприпасов и продовольствия.

Чтобы не быть голословным, я сообщу вам о том, что сказал о партизанской борьбе заместитель начальника штаба партизанского движения Брянского фронта генерал-майор Горшков. Он прилетал в Хинельский лес для вручения боевых наград орловским и курским партизанам.

Выступая перед нами, он сказал, что миллионная армия советских партизан отвлекает на себя около 50 дивизий гитлеровцев, тем самым оказывает существенную помощь фронту, своими боевыми действиями наносит врагу большой урон. Это сообщение Горшкова подтверждает, что советские партизаны не отсиживаются в лесах, а активно действуют. Приведу вам и другой пример. Из газеты «Курская правда» нам известны сведения о боевых действиях курских партизанских бригад, доложенные их комиссарами руководству области в апреле 1943 года.

Комиссар 1-й Курской партизанской бригады Андрей Дмитриевич Федосюткин:

— Перед расформированием, в начале марта этого года, бригада имела численность около 2500 партизан. Ее отряды, базировавшиеся в Дерюгинском и Михайловском лесах, за период с осени 1941 года до 3 марта 1943 года уничтожили около 12 тысяч оккупантов. Значительная часть из них нашли свою смерть в пущенных под откос более ста вражеских эшелонах.

Комиссар 2-й Курской партизанской бригады Иван Данилович Кубриков:

— На 10 марта 1943 года бригада имела численность около 4500 партизан. Базируясь в Анатольевском лесу Курской области и в Хинельском лесу, отряды нашей бригады с осени 1941 по 10 марта 1943 года уничтожили свыше 5600 оккупантов, пустили под откос 14 вражеских эшелонов, разгромили 13 гарнизонов оккупантов и полиции.

— А то, что вы, Марина Сергеевна, слышали в поезде, это не что иное, как целенаправленная вражеская пропаганда. Разрешите остаться уверенным, что вы, уважаемая Марина Сергеевна, на уроках в школе, на родительских собраниях, при встречах с жителями нашего села и соседних деревень донесете правду о значительном вкладе курских, да и всех советских партизан, в разгром советскими Вооруженными Силами врага под Сталинградом, Курском, Орлом и Белгородом. Я твердо убежден, что мои земляки, как и все советские люди, в том числе областей и районов, пока еще не освобожденных от врага, видят теперешние победы нашей армии, одержанные зимой и летом этого года в Сталинградской и Курской битвах. После этих сражений, как мы сейчас наблюдаем, враг все время отступает под натиском Советской Армии, освобождающей все новые и новые города, районы и села.

Наш советский народ верит нашему вождю и Верховному Главнокомандующему товарищу Сталину, сказавшему еще в начале войны, что враг будет разбит, победа будет за нами. А недавно, давая оценку сражениям зимы и лета этого года, он мудро подчеркнул: в результате Сталинградской битвы обозначился закат гитлеровской армии, а Курская битва поставила немецкие войска перед катастрофой.

Как только я закончил ответ учительнице. Полина Ермакова, не получившая никаких вестей о муже, спросила меня:

— Павел Васильевич, я все думаю: уж не в партизанах ли воюют наши односельчане? Но почему же от вас пришло письмо из партизанского отряда, а от них писем нет? Из всех ли партизанских отрядов их бойцы могут писать письма родным?

На ее вопросы я ответил так:

— Посылать письма в советский тыл могут партизаны тех соединений и отрядов, которые в местах своего постоянного базирования оборудовали и постоянно охраняют посадочные площадки для наших самолетов, как мы их называем — партизанские аэродромы. С лета 1942 года до осени 1943 года такие аэродромы действовали в Брянском и Хинельском лесах Орловской области, в Михайловском районе Курской области. Нам известно, что наши самолеты, пересекая линию фронта, летают к партизанам западных и северных областей РСФСР, а также Белоруссии, Украины, Молдавии, Прибалтики. Они доставляют им оружие, боеприпасы, медикаменты, а вместе с ними — письма и газеты, а обратными рейсами увозят раненых, письма партизан их родным и близким. Но есть мелкие партизанские отряды, не имеющие определенных мест своего базирования, поскольку ведут партизанскую борьбу с врагом методом боевых рейдов. Поэтому не могут останавливаться на длительное время и оборудовать посадочные площадки для самолетов. Нам известны отдельные случаи сбрасывания таким отрядам оружия и боеприпасов на парашютах, но доставлять письма партизанам нет возможности, поскольку родные не знают адресов партизан, и они не могут послать письмо родным, потому что в их отряды не летают самолеты с посадкой.

Наша беседа с односельчанками продолжалась почти два часа. Как только я закончил отвечать на вопросы Полины Ермаковой, домовничавшая тетя Марья обратилась к собравшимся:

— Бабоньки, уже поздний час. Не пора ли вам по домам? Паше надо завтра рано вставать, ему ехать в Семеновское, в больницу к маме. Ведь она ждет его, не дождется. Я заметила, что его приезд стал лучшим лекарством для матери. Только мало он пробудет-то с ней.

Понимая тетю Марью и меня, женщины одевались, благодарили меня за разъяснения, тепло прощались и уходили.

Утром я пошел на кладбище проведать захороненного здесь отца. Я хорошо знал, где находится его могила. Вспомнил, как осенью 1940 года мне прислали телеграмму в Проскуров, где постоянно размещались части 80-й стрелковой дивизии, в том числе и наш 86-й отдельный саперный батальон. Но тогда он, почти в полном составе, участвовал в строительстве приграничного укрепрайона около города Жовква Львовской