Не трудно видеть, что это была заветная мечта Горького о всемирном значении творческого труда и о роли в нем русского народа.
«Нет богатыря более русского, — писал Алексей Максимович Константину Федину о Василии Буслаеве, — любил молодец землю, поозоровал на ней, но и потрудился славно!»
Он мечтал много лет и о том, чтобы побудить кого-нибудь из русских композиторов написать оперу о Василии Буслаеве и о том, чтобы партию Буслаева пел гениальный русский артист Шаляпин.
«Ф. Шаляпин — лицо символическое, — писал он. — Такие люди каков он, являются для того, чтобы напомнить всем нам: вот как силен, красив, талантлив русский народ! Вот плоть от плоти его, человек, своими силами прошедший сквозь тернии и теснины жизни, чтобы гордо встать в ряд с лучшими людьми мира, чтобы петь всем людям о России, показать всем, как она — внутри, в глубине своей — талантлива и крупна, обаятельна. Любить Россию надо, она этого стоит, она богата великими силами и чарующей красотой»41. И вера его в великие силы своего народа питалась не книжными источниками, не абстрактными, раз навсегда данными мыслями, но повседневным наблюдением. А глаза у него были чудесной зоркости, и опыт его жизни по своей вместимости был изумителен.
В одном из писем каприйского периода он писал: «Мы же с Вами пребываем в стране, где сотня миллионов черепов, полных доброго мозга, еще не научилась пользоваться силой оного, еще чуть тлеет этот хороший мозг. И — Вы представьте — вспыхнет, загорится — воссияет! Ведь это же необходимо!»
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
В 1913 году в России была объявлена амнистия по случаю «трехсотлетия дома Романовых». Из политических амнистия коснулась только лиц, осужденных или подлежащих суду за выступления в печати.
По прочтению царского «манифеста» Ленин писал Горькому:
«Литераторская амнистия, кажись, полная. Надо Вам попробовать вернуться —
А революционному писателю возможность пошляться по России (по новой России) означает возможность во сто раз больше ударить потом Романовых и К°…»[71] .
Тем временем и питерские рабочие, объединенные газетой «Правда», поместили «Открытое письмо Максиму Горькому» с призывом вернуться на родину:
«Мы глубоко уверены, что общение с родным народом, прикосновение к родной земле даст могучий толчок Вашему творчеству. А в недрах рабочего класса зреющие силы будут представлять неисчерпаемый источник материалов для Вашей работы»42.
Но возвращение Горького надолго задержало обострение туберкулеза, которым Горький страдал с 1896 года и который в этот период, к осени 1913 года, принял крайне опасную форму.
«То, что Вы пишете о своей болезни, — писал ему Ленин в сентябре 1913 года, — меня страшно тревожит…
А Вы после Капри зимой — в Россию???? Я страшно боюсь, что это повредит здоровью и подорвет Вашу работоспособность. Есть ли в этой Италии
Опасения Ленина оказались напрасными. Лечивший Горького врач И. Манухин удачно применил новый, открытый им, метод лечения туберкулеза, и процесс был приостановлен.
Однако болезнь не прервала творчества Горького. К этому году относится начало его работы над великими автобиографическими повестями.
Мы видели, что в 1893 году Горький писал заметки о своем детстве. Но в этих ранних автобиографических заметках изложение идет по линии суждений о своей судьбе.
Это. было им отвергнуто. Рассказать не о себе, а о жизни, поставив себя в свидетели, эта мысль, несомненно, присутствовала в сознании автора все двадцать лет.
Издателю К. П. Пятницкому он пишет в 1900 году в ответ на просьбу его прислать автобиографию:
«Автобиография мне нужна, как материал для одной повести, и больше того, что, к сожалению, напечатано, я ничего не могу добавить».
И еще в Америке в 1906 году, работая над «Матерью», он пишет И. П. Ладыжникову:
«Очень много разных литературных планов и кстати уж думаю взяться за автобиографию — американцы дают за нее большие деньги, не менее 100 т(ысяч) д(олларов), говорят»43.
Упоминание о деньгах связано с заботами Алексея Максимовича о сборе средств для партии большевиков, с этой целью предпринята была поездка Горького в Америку.
Но не настало еще время для автобиографии в том смысле, как она была задумана.
У М. Горького приступ к большим вещам всегда предварялся небольшими рассказами.
Алексей Максимович утверждал, что «учиться писать следует именно на маленьких рассказах, они приучают автора экономить слова, писать более густо»
Это правило Горький применял и к себе, как было в данном случае. «Детству» предшествовал сборник рассказов «Записки проходящего».
При этом здесь было дело не только в высоком мастерстве, в «густоте» будущей вещи, здесь дело было в своеобразии обработки Горьким автобиографического материала.
Так, в первом рассказе этого типа — «Случай из жизни Макара», написанном в феврале — марте 1912 года, Горький персонифицировал себя в виде некоего Макара — следы этого сохранились в рассказах «Ледоход», «Губин», «Хозяин», — и только потом он перешел к автобиографии в более точном смысле.
В 1887 году в жизни Горького произошел случай, о котором он последующие годы вспоминал со стыдом.
В повести «Мои университеты» Горький так говорит о значении для него рассказа «Случай из жизни Макара»:
«В декабре я решил убить себя. Я пробовал описать мотив этого решения в рассказе «Случай из жизни Макара». Но это не удалось мне, — рассказ вышел неуклюжим, неприятным и лишенным внутренней правды… Факты — правдивы, а освоение их сделано как будто не мною, и рассказ идет не обо мне. Если не говорить о литературной ценности рассказа — в нем для меня есть нечто приятное, — как будто я перешагнул через себя».
Горький взял самый тяжелый эпизод из своего прошлого и довел этот эпизод до всех, — «перешагнул через себя».
Так сложен был приступ к «Детству».
«Детство» впервые стало печататься в газете «Русское слово», начиная с 25 августа 1913 года.
Но в плане работ Горького оно, видимо, реально стояло еще в конце 1912 года, в период работы над рассказом «Хозяин», когда Алексей Максимович писал редактору журнала «Современник» Е. Ляцкому:
«На осень дам большую вещь».
Расхождение с «Современником» по идейно-организационным вопросам заставило Горького передать повесть в «Русское слово».
Соглашение об этом было заключено с издателем газеты И. Д. Сытиным, приезжавшим летом 1913 года на Капри к Горькому для переговоров.
