вспомогательной кавалерией, а позднее ставший легатом, рассказывает, что Тиберий во время марша всегда ездил верхом, а не в повозке и ужинал вечерами (на эти ужины обычно приглашались офицеры) сидя, а не полулежа, как это было принято у римлян.
Несмотря на строгость к себе самому и к остальным, Тиберий заботился о благополучии своих офицеров. Он предоставлял своего личного врача в распоряжение раненых и больных и обеспечивал их транспортом. Как лидер он был суровым, но справедливым; как полководец осмотрительным, удачливым и пользующимся доверием своих солдат. Веллей писал уже после того, как Тиберий стал императором и преемником Августа, и поэтому наверняка старался польстить своему старому командиру — но весьма возможно, что он изобразил точную картину уважения и даже привязанности армии к своему полководцу.{257} Его описание восторженного приема, оказанного армией Тиберию в 4 г., когда он прибыл в Германию, напоминает сцену на парадах Наполеона:
Август доверял Тиберию так же, как прежде доверял Агриппе. Он поручал ему командование во всех самых важных кампаниях во время второй половины своего принципата, но долгое время не рассматривал его как преемника. Август планировал передать власть своим внукам, людям более молодым, зато связанным с ним кровно, но все они умерли прежде самого Августа.
Слухи обвиняли в этих смертях жену императора Ливию, которую император Калигула позднее окрестил «Одиссеем в платье»
Как бы то ни было, в конце концов Август обратил свой взор на Тиберия. Он усыновил его и в последние годы своей жизни делил с пасынком власть. У Тиберия был собственный сын Друз Младший, но Август заставил Тиберия усыновить его племянника Германика. Это имя было почетным титулом, данным недавно умершему младшему брату Тиберия Друзу за его победы над германскими племенами, которое наследовал его сын.
В 9 г. до н. э. Германику было 6 лет, но это имя оказалось как нельзя более подходящим, поскольку пройдет несколько лет, и он завоюет величайшую славу именно в Германии. Его матерью была Антония, дочь Марка Антония и сестры Августа Октавии, той самой Октавии, которую Антоний бросил ради Клеопатры, что внесло элемент личной вражды в Гражданскую войну.{259}
Когда Юлий Цезарь воевал в Галлии, он ясно продемонстрировал, что не намерен держать под постоянным контролем территорию к востоку от Рейна, но подчинил себе все земли к западу от этой реки. В «Записках» подчеркивается, что Рейн является границей между галльскими и германскими народами. Считалось, что недавно завоеванная Галлия, старая римская провинция Трансальпийская Галлия и сама Италия окажется в большей безопасности, если германцы, куда более примитивные и свирепые, чем галлы, будут отделены от римских владений могучей рекой. Подобная граница снизит вероятность повторения того, что ранее сделали кимвры и тевтоны.
Вообще-то Цезарь признавал, что положение было не таким уж простым, потому что отдельные германские племена уже поселились к западу от реки. Четкое различие, которое Цезарь и другие древние авторы проводили между германцами и галлами, очень трудно подтвердить археологически, на основе сравнения их материальной культуры — планировки и стиля поселений, гончарных и металлических изделий. Это вовсе не означает, что между этими народами не было никакой разницы. Просто подобные свидетельства в данном случае не могут ни подтвердить, ни опровергнуть ее.
Лингвистический анализ сохранившихся географических названий и имен, как правило, во многом подтверждает картину, изображенную в древних источниках. Литературные памятники свидетельствуют, что, несмотря на общий язык и культуру, отдельные племена галлов и особенно германцев, не стремились к объединению. Воин отождествлял себя со своим племенем или семьей, таким как хатты, марсы или херуски, или иногда с более обширной группой родственных народов таких как свебы. Но никто из них не считал себя германцем.{260}
Галльские племена так, как они изображены у Цезаря, были по сути своей нестабильными образованьями. Их раздирала борьба за власть между честолюбивыми вождями, стремящимися к превосходству и почти ежегодно воюющими со своими соседями. Германцы втягивались в эти конфликты либо когда их просили о помощи галльские вожди, либо когда какой-нибудь народ переселялся на другой берег Рейна в поисках более плодородной и удобной земли.
Возможно, Цезарь утрировал ситуацию, чтобы оправдать свое вторжение в Галлию, проходившее под девизом защиты интересов Рима и его союзников, — действия, которые сами по себе ничуть не отличались от поддержки секванов Ариовистом, на что последний и указывал. Однако версия Цезаря, скорее всего, в целом точна и вполне соответствует отношениям между племенами, которые жили на большей части Европы в течение бронзового и железного веков.
Войны, сопровождавшиеся мародерством, были обычным явлением в этом регионе. Временами какое-нибудь племя набирало силу, зачастую благодаря талантливому военачальнику, и тогда подчиняло себе соседние народы. Но могущество этого племени тут же сходило на нет после смерти удачливого вождя. Нередко внутренние усобицы или нападения соседей заставляли отдельные роды или целые племена переселяться, вытесняя со своих земель другие народы. Последствия от таких миграций могли распространиться на большие территории, как круги на воде.
Цезарь преувеличивал, когда описывал германские племена как полукочевых пастухов. Он использовал многовековой стереотип, согласно которому такие народы считались более примитивными и свирепыми, чем сообщества, которые занимались земледелием и строили города. Точно так же в «Одиссее» Гомера циклопы ничего не сажали, потому что были ленивы, ели мясо, пили молоко и не имели политической структуры — все это должно было свидетельствовать об их варварстве. Археологические исследования показали, что многие отдельные хозяйства и деревни в Германии располагались на одном месте в течение веков, но подобная стабильность отнюдь не препятствовала стремлению племен или родов искать землю в других местах.{261}
Цезарь оставил Галлию покоренной — нет никаких свидетельств о том, что в то время, когда он был занят Гражданской войной, там происходили какие-либо серьезные восстания. Но завоеванная страна еще не была полностью организована как провинция, и Августу предстояло это сделать. С 27 г. до н. э. как минимум в трех случаях требовалось проведение переписи для облегчения процедуры взимания налогов. Зачастую подобные меры вызывали недовольство и сопротивление местного населения. Агриппа вел боевые действия в Галлии несколько раз в период с 38 по 19 гг. до н. э. Кроме этого, в новой провинции проходили кампании меньшего масштаба под командованием других военачальников.
Как и во времена Цезаря, ближайшие к Рейну галльские племена часто искали помощи у германцев. Последние даже еще чаще, чем прежде, осуществляли набеги на богатые земли Галлии, и временами эти нападения имели весьма значительный масштаб. В 16 г. до н. э. армия, состоявшая из трех племен — сугамбров, тенктеров и узипетов, — устроила засаду отряду римской кавалерии, а затем застала врасплох главную армию наместника провинции Марка Лоллия и нанесла ему ощутимое поражение. Во время этой битвы V легион «Хохлатый жаворонок»
Эта кампания началась, когда германцы схватили и распяли римских торговцев, ведущих свои дела на их землях. Как и в других местах, римские и италийские торговцы передвигались, опережая армию. Иногда их деятельность вызывала негодование, и когда в местных племенах вспыхивала ненависть к Риму,
