пиршества он приказал казнить пленника лишь для того, чтобы доставить удовольствие мужчине, с которым состоял в любовной связи.
Все полководцы, которые успешно провели крупные кампании в восточном Средиземноморье, приобрели славу и вернулись с добычей. Но никому из них не удалось воспользоваться этим, чтобы, вернувшись в Рим, занять ведущее положение в политической жизни хотя бы на недолгое время.{64}
Филипп V оказал помощь римлянам в их войнах с этолийцами и Селевкидами. Он готов был сотрудничать с Римом, понимая, что не в его интересах позволить Этолийскому союзу или Селевкидам усилить свою власть в Греции. Римляне всегда требовали от союзников, даже от тех, кого они только что победили, поддержать их во время новой войны с новым противником. Легионы, которые одержали победы в Киноскефалах, Фермопилах и Магнезии, получали в больших количествах зерно от Карфагена, который теперь стал верным союзником Рима. Тем не менее, македонский царь вскоре начал возмущаться наложенными на него в 197 г. до н. э. ограничениями и попробовал восстановить свою власть. Прежде всего он попытался найти поддержку у фракийских племен на северо-восточной границе, поскольку возможность его действий в Греции была сильно ограничена. Когда Филипп V умер в 179 г. до н. э., наследником стал его сын Персей, продолживший политику отца. Многие считали, что Персей организовал убийство Деметрия, своего младшего и более популярного брата, который жил некоторое время заложником в Риме, и считался настроенным в пользу Рима. Подозрения сената относительно нового царя подтвердились, когда он заключил союз с крайне воинственным германским племенем бастарнов и выразил поддержку городским низам в Греции. Македония перестала вести себя как положено зависимому союзнику, и в Риме ее начали рассматривать в качестве угрозы, хотя трудно сказать, насколько такой взгляд отражал действительное положение вещей. Нападения на римских союзников обеспечили традиционное оправдание для объявления войны Персею в 172 г. до н. э.{65}
Конфликт этот был едва ли не последней возможностью для поколения, которое сражалось во Второй Пунической войне и разбило Ганнибала, еще раз достойно проявить себя. Когда набиралась армия для отправки в Македонию, консул постарался включить в состав как можно больше офицеров и солдат ветеранов. Ливий сообщает, что возник спор, когда двадцать три бывших старших центуриона были зачислены в легионы в качестве обычных центурионов. Говорят, что представитель от этой группы, некто Спурий Лигустин, произнес речь, в которой рассказал о своей долгой и безупречной службе, и его в конечном счете назначили старшим центурионом триариев I легиона. Остальные согласились на любые посты.
Примечательно постановление, вынесенное сенатом. В нем говорилось, что никому из граждан моложе 51 года не будет дано освобождение от военной службы, если консулы сочтут нужным их призвать. Армия, посланная в Македонию, состояла из опытных солдат, хотя и довольно немолодых. В ней, вероятно, было немало людей, которые, как Лигустин, уже ранее здесь служили. Войско представляло собой стандартную консульскую армию из двух легионов; армия подобного типа разгромила Филиппа V и Антиоха Великого. В данном случае, однако, численность легионов была несравнимо больше. В состав каждого входило 6000 пехотинцев и 300 кавалеристов. Вместе с войсками союзников численность подразделений достигла 37 000 единиц пехоты и 2000 — кавалерии.{66}
Говорят, что Персей в начале войны смог выставить против римлян 39 000 пехотинцев и 4000 кавалеристов. Как армии всех эллинистических царств, македонские войска в своей организации, экипировке и тактика следовали традициям, заложенным Филиппом II и Александром Великим. Хотя в армии Персея присутствовали в небольших количествах наемники, а также союзники, основу армии составляли профессиональные солдаты, набранные из числа граждан. Подразделения фаланги, составлявшие более половины всей пехоты, набирались исключительно из граждан. В решающей битве, за исключением небольших набегов или осад, они сражались тесными группами, как пикейщики.
Сама пика, или сарисса
Из-за значительной длины сариссы наконечники пик первых пяти рядов выступали перед строем. Пока порядок боевого построения не был нарушен, врагу, нападающему спереди, было почти невозможно пробиться через эти выставленные в ряд пики и ранить самих бойцов. Однако из-за громоздкости сариссы и самого построения фаланги отдельному бойцу было трудно наносить сильные, нацеленные удары в противника. При фронтальном противоборстве четко построенная фаланга одерживала победы в основном благодаря своей выносливости, а не способности убивать врага и нарушать целостность его строя.
Фаланга стала доминирующим подразделениям в армиях преемников Александра. Другие подразделения пехоты, в состав которых обычно входили лучники и пращники, выполняли вспомогательную функцию. Такая же роль отводилась кавалерии, и именно в этом отношении тактическая доктрина более поздних эллинистических армий отличалась от додхода Александра Великого. Во времена Александра в больших битвах фаланга действовала в качестве главной ударной силы. Она приближалась к противнику, чтобы втянуть его в бой и затем оказывать постоянное давление на его центр. Далее, в подходящий момент тесно построенная кавалерия предпринимала решительную атаку на наиболее слабое место противника — обычно на тот участок, где строй был слишком растянут. Атаку кавалерии возглавлял отряд гетайров (товарищей), во главе которого мчался сам Александр.
Подобная тактика показала свою безжалостную эффективность при Иссе и Гавгамелах во время войны с персами Дария. Но преемникам Александра оказалось сложнее достичь такого же результата, сражаясь с армиями, действующими в македонском стиле — с такой же тактической доктриной и более компактным построением войска. Еще важнее было то, что распад империи Александра привел к разделению личного состава армий и возможностей самого Македонского царства. Цари-преемники предпочитали по возможности набирать основное ядро армии из потомков «истинных» македонцев, практически до конца исчерпывая ресурсы, и без того истощенные войной и колонизацией. Одним из результатов таких действий была невозможность быстро восстановить боевую мощь после серьезных потерь в бою. Таким образом, высоко профессиональные армии становились слишком уязвимыми.
Любое из этих царств не могло собрать большого количества кавалерии. Ограниченное количество людей и еще более ограниченные поставки подходящих лошадей делали эту задачу трудно выполнимой. У Александра было около 7000 кавалеристов и 40 000 пехотинцев в битве при Гавгамелах, соотношение получалось приблизительно один к шести. Это был очень высокий показатель, хотя он и уступал соотношению пехоты и кавалерии в армии Ганнибала в битве при Каннах — там это число достигло один к четырем. Армиям эпигонов редко удавалось достичь соотношения намного большего, чем один к десяти. Меньшая по численности, эллинистическая кавалерия во II и в III веках до н. э. также в целом уступали в маневренности, дисциплине и агрессивности всадникам Филиппа II и Александра.
Многие эпигоны пытались использовать необычное или экзотическое оружие, такое как слоны и колесницы скифов, надеясь приобрести за счет этого преимущество над противником, поскольку все армии были почти точной копией друг друга. Это повышало зрелищность военных действий, но не давало постоянного преимущества, к тому же удачные приемы вскоре копировались противниками.
В эллинистические армии данного периода входили различные типы войск, но между ними не было той согласованности в действиях, которой отличалась армия Александра. Можно сказать, что они больше напоминали дубину, чем рапиру. Как уже говорилось, Александр редко пользовался резервами и вместо этого развертывал свою армию таким образом, чтобы обеспечить согласованную последовательность атак,
