Твой голос морозен —впору надеть тулуп.Какого дьявола!Растопи эти льдины!Ну почему, почему,почему так глупСамый умныйи самый необходимый!За что, несчастье мое,ты это все говоришь!Тебя — разлюбила!Придумать такие бредни!Свобода кончилась на тебе!Ты — Париж,Который стоит обедни.К Парижу этомувел диковатый шлях —Дорога жизни моей,проложенная негладко.И теперь я требую,чтобы на Елисейских ПоляхБыли теплые летние сумерки!Без осадков!
«С четверти первого до полседьмого…»
С четверти первого до полседьмогоНочь осыпа?ла звездами поле.Только окно опустеет — и сноваРосчерк — и вздрагиваешь поневоле.А из другого окошка, лесного,Душу томили птичьи оркестры…С четверти первого до полседьмогоТы говорил невозможные тексты!Ты умолкал — и как в школе, прилежно,Запоминала я каждое слово,Зная — все кончится неизбежноИ безвозвратно — в начале седьмого.Вспомним опять, как дела наши плохи,И замолчим, и уйдем из-под кроваДома-музея лучшей эпохи —С четверти первого до полседьмого.
«Говорят, у нее…»
Говорят, у неебыли предки в Польше,Говорят, до негоей никто не был мил,Говорят, любила егодаже больше,Чем он ее не любил…Мы похожи с ней.А глаза и брови —Ну один к одному!Я ли ей не родня!И походка, и рост…Что до польской крови,Так и это есть у меня.А различье — одно:вся душа, все порыИзнывают —я столько лет без огня!Как мне холодно с ним —с чудаком, которыйБезответно любит меня!Придавили сердце мое,словно льдиной,На душе ощущаетсянедород…Счастье в том, говорят,чтобы быть любимой,А выходит — наоборот: