светятся изнутри. Не все легенды врут. Бывают клады. Вот только куда голому человеку спрятать камни? Плыть, загребая одной рукой, не столь уж удобно. Не обходить же озеро кругом, по берегу?

Поразмыслив, Анастасия сунула камешки в рот, под язык. Довольная своей смекалкой, обернулась к воде.

Что–то тяжелое, жесткое упало сверху на голову, заслоняя солнечный свет, молниеносно скользнуло по бокам к пяткам, прижав руки к телу. Во мгновение ока Анастасия оказалась спеленутой в плотном тесном мешке, ее сбили с ног ударом под коленки, подхватили и бегом понесли сквозь кусты – она ощущала, как по мешку хлещут ветки.

Она отчаянно забилась, но держали меток умело, цепко, и за колени, и за плечи, так что ничего не вышло. Проклятые камни все еще были во рту, мешая подать голос. Анастасия вытолкнула их языком и попыталась крикнуть. Тут же чья–то рука перехватила шею, заглушив крик. Бег продолжался. Ее явно похищали люди, а не чудовища, но это–то, быть может, и было самым страшным…

Анастасия извивалась, пробуя кричать, уже из чистого упрямства, знала, что не удастся, что друзья на том берегу спохватятся слишком поздно, пока разберутся, пока пустят вокруг озера Горна искать ее следы… Куда ни кинь, выходило, что положение ее – хуже некуда. От злости она не могла даже толком испугаться. На бегу ей опутывали лодыжки колючей веревкой, и веревка немилосердно впивалась в тело.

Мешок взлетел вверх – его взвалили на что–то дернувшееся, живое, теплое, знакомо пахнущее конем. Зазвенела сбруя, кто–то прыгнул в седло, прижал мешок коленями к конской шее, и тут же затопотали копыта – судя по стуку. пяти–шести лошадей.

Скачка была бешеная. Анастасию швыряло, подбрасывало, колотило о лошадиный хребет и шею, она задыхалась, жадно хватала ртом воздух и никак не могла вдохнуть полной грудью. Мокрые волосы лезли в рот и в глаза. Всадники свистели, орали, гикали, видимо, чувствуя себя уже в безопасности, и по конскому аллюру Анастасия поняла, что они несутся по открытому пространству – в лесу так не разгонишься.

Всякое представление о времени исчезло. Перед глазами вспыхивали цветные пятна, сознание мутилось, тошнота подступала к горлу. Пугаться было некогда – лишь бы не задохнуться. Шалая скачка сменилась размеренным аллюром, всадники целеустремленно спешили куда–то, и Анастасия в редкие проблески более–менее сносного самочувствия пыталась сообразить, что ее ожидает. В голову, понятно, ничего дельного не приходило – все мысли вытрясла скачка.

Наконец кони пошли медленее, остановились совсем. Веревку на лодыжках распутали, Анастасию поставили подошвами на землю и потянули мешок вверх. Она яростно извивалась, помогая сдернуть его побыстрее. Зажмурилась от света, жарким всплеском ударившего в глаза. Вокруг хохотали. Она медленно открыла глаза, стояла, обнаженная и взъерошенная, в кругу смеющихся крепких мужчин в черной одежде с какими–то затейливыми золотыми знаками на левой стороне груди. Ее пошатывало и мутило. Она зло сверкнула глазами из–под спутавшихся волос, и хохот грянул с новой силой.

– Клянусь Предназначением, охота того стоила! – сказал кто–то. – Какая кобылка!

Ему дружно поддакнули. Анастасия прикинула, сможет ли в броске выхватить меч из ножен у ближайшего. Нет, тело пока что плохо повинуется. Она потрясла руками, разминая их. Огляделась внимательно. Вокруг – голые холмы, под ногами сухой горячий песок, серая пыль. Ни деревца, ни кустика.

Кони – обычные кони, шестиногие, люди – обычные люди, разве что их штаны и рубахи иного, диковинного покроя, а золотые знаки больше всего напоминают какое–то шестиногое насекомое. Только вот взгляды их настолько не понравились Анастасии, что она даже не ощутила стыда за свою наготу. Странная пустота была в их глазах, и смотрели они так, словно Анастасия вообще не была человеком – глаза лошадиных барышников, довольных красивой и сильной покупкой. И ничего, кроме этого. От этого ничуть не стало легче, наоборот. «Право же, наоборот», – подумала Анастасия, выпрямилась с видом гордым и презрительным, сглатывая тошноту. Судя по их лицам, они поняли оскорбление, сообразили, что их считают низшими существами, которых и стыдиться–то нельзя.

Вокруг дыбились голые желтые холмы, и ветер, посвистывая, по–змеиному шипя, сдувал с них песок, гнал его тонкими невесомыми струйками неизвестно куда.

– Какая кобылка! – повторил главный. – Тряпки ей бросьте.

К ногам Анастасии упали рубаха и штаны из той же черной ткани, но гораздо более поношенные. Она накинула рубаху через голову и не сразу справилась с застежкой штанов.

– А ты уверен, что Китеж мы себе на голову не посадим? – спросил один главного.

– Абсолютно уверен. Я за ними долго наблюдал. Совсем ничего похожего.

– Поверим… Как с ней толковать?

– Как обычно.

Все снова заржали. Один протянул ей железную гребенку, и Анастасия не удержалась, взяла. Долго расчесывала спутавшиеся волосы, дергаясь от боли и тихонечко ругаясь под нос. Потом швырнула гребенку под ноги хозяину.

– Ого!

– Да уж это не про нашу честь. Закон Законом, а Хранители Кнута и Лопаты…

Все разом примолкли. Казалось, им хочется оглянуться друг на друга, но они боятся.

– Вы, скоты, что все это значит? – спросила Анастасия.

– Еще лучше. Говорит по–человечески. Меньше возни.

Ну, так! Анастасия покрепче уперлась левой ногой в землю, прикинула расстояние, оценила и вырвала.

И метнулась. Крутнулась. Влепила.

И почти тут же ей досталось меж шеей и плечом чем–то твердым, да так, что она кубарем полетела в песок. Сразу же навалились, вывернули руки, скрутили их ремнем за спиной, спутали ноги. Грубо подняли и держали за локти.

Главный, которому она угодила босой пяткой под массивную пряжку пояса, еще сидел, схватившись за ушибленное место, со свистом втягивал воздух сквозь стиснутые зубы, охал и шипел, как лесной ящер. Его люди, когда он на них не смотрел, косились на него скорее злорадно. Наконец он встал, разогнулся, проковылял к Анастасии и влепил ей оглушительную пощечину.

– Ну, стерва! – выдохнул он. – Я ж тебя не доведу, не посмотрю на Хранителей… Анастасия облизнула нижнюю губу – нет, не разбил, но все равно больно.

– Развяжи руки и дай меч, – сказала она, – А там посмотрим, скотина такая.

– Я тебе сейчас такой меч дам…

– Хранители, – небрежно так, равнодушно так обронил самый неприметный из его людей, и главарь тут же сник. Выругался, сплюнул: – Ладно, пошли.

Анастасию повели к холмам. Идти трудно, путы на ногах короткие, она то и дело спотыкалась. Ее тут же подхватывали, но при этом старались как бы нечаянно лапать, тайком от неприметного, но грубо и нахально, и она старалась идти осторожнее, крохотными шажками, медленно. Черных это раздражало, и в конце концов после короткой перебранки ей разрезали веревку на ногах, «Что–то не похоже, чтобы женщины тут были сильным полом», – подумала Анастасия, ежась от тоскливой безнадежности. И впервые пожалела, что пустилась в путешествие.

Чем ближе они подходили к холмам, тем диковиннее и явственнее становились долетавшие оттуда звуки – мощное шипенье и гул, пыхтенье и многоголосые выкрики. Вроде бы шум большого города – так бывает, если слушать его с высокой башни.

Они оказались на вершине холма, и Анастасия попятилась.

Внизу кипела невообразимая суета, казавшаяся непривычному глазу сплошной мешаниной людей, животных, повозок, железа и дерева, канатов и лестниц.

Справа тянулась от самого горизонта гигантская канава, шириной и глубиной не уступавшая той высохшей реке у Серого Моста, даже превосходившая ее. Но это русло было вырыто человеческими руками – идеально прямое, с отлогими краями, высоченным юлом выброшенной земли на том берегу. Какие–то исполинские железные звери, членистые, дымящие жирным черньм дымом, свистящие, то и дело выпускавшие клубы густого белого пара, слепленные, казалось, кое–как из бочкообразных, кругловертящихся, криво–растопыренных, косо–дырчатых кусков, полос и частей. Звери вгрызались