Ольга, с баклажкой в руке, стояла рядом на коленях и испуганно таращилась на нее, а Бой с Горном прыгали вокруг, норовя лизнуть в ухо. Анастасия отмахнулась от них и улыбнулась верному оруженосцу:

– Олька, все прекрасно!

– Что с нами было? Ничего не помню…

– Ах да, ты же сладко дрыхла без задних ног… – прищурилась Анастасия. – А мы тем временем были в гостях. Пригласили вот… Рассказать?

Чем дальше она забиралась в своем рассказе, тем круглее становились глаза Ольги.

– Быть такого не может! – сердито выдохнула она, когда Анастасия закончила.

– А снегопад посреди осени?

– Пусть снегопад! А вот все остальное… – упрямо мотнула головой Ольга. – Просто наваждение, и все. Кто–то навел на нас чары. Может, здесь место такое, замороченное. Мерещится всякая чушь…

– Но ведь я все помню? О Древних? О волшебнике?

– А откуда ты знаешь, что это правда? Что ты и в самом деле видела прошлое? Может, так бывает со всеми, кто здесь проезжает? Сначала снег, потом метель, потом наваждение… Чем доказать?

Анастасия призадумалась. Доказать, действительно, нечем. То, что доспехи оказались с нее сняты, а рубашка расстегнута, еще ничего не доказывает – кто знает все, о наваждениях и чарах?

Она поднялась, застегнула рубашку, пробормотала сквозь зубы:

– А все–таки жалкий человечишка… Дикая сказка, до того дикая, что поневоле в нее верится…

Ольга подала ей кольчугу. Анастасия надела ее через голову, опоясалась мечом, нахлобучила шлем.

– Есть вещи, из–за которых и хочется верить, что все было сном. Утверждение, будто бы до Мрака слабым полом были женщины, а сильным мужчины. Умом соображаю: до Мрака возможно было все, что угодно, но сердцем принять…

Ольга поглядывала на нее как–то странно. Анастасия вспомнила, усмехнулась:

– Ну да, я и забыла, что тебе–то как раз именно это сказкой не кажется… Обычно Ольга на сей счет отмалчивалась, но тут глянула упрямо:

– Принято говорить вслед за каким–то древним поэтом, что любовь – изобретение природы. А где ты видела в природе, чтобы кобель валялся снизу, задрав лапки?

Логика была железная. Анастасия помолчала ошеломленно, потом нашлась:

– Но ведь это животные… человек умнее!

– А может, природа всех умнее? – показала ей язык Ольга. – Тем более там, где не ум нужен?

Анастасия вспомнила все, что говорил о Природе волшебник – или наваждение в облике волшебника? – и не решилась далее продолжать дискуссию. Задумчиво отошла прочь, носком сапожка поддевая крупные камешки. Имеет ли она право записать на счет своих рыцарских триумфов недавнюю победу над злым волшебником, мерзким чудовищем из плоти и крови, или все этой ей примерещилось?

Что–то хлопнуло высоко в небе, словно сказочная громадная птица ударила крылом. Анастасия удивленно задрала голову, заслоняясь ладонью от Лика Великого Бре.

Вниз, к земле плыл круглый белый шатер. А под шатром на пучках тонких веревок. раскачивалась человеческая фигура!

Анастасии пришло на ум, что наваждение продолжается. Что волшебник оправился и догоняет ее. Но не похоже что–то. Разъяренный, он пустил бы в ход что–нибудь посерьезнее, не стал бы глупо качаться вот так под странным шатром, он ведь показывался на земле в облике огненного змея, мог превратиться во что–нибудь посолиднее… Нет, если он был, с ним покончено… Но что это?

– Стой на месте! Смотри за лошадьми и собак придержи! – крикнула Анастасия и побежала в ту сторону. Меч колотился о бедро. Анастасия придерживала его рукой.

Шатер уже достиг земли, съежился, опал вздрагивающей кучей белой ткани. Человек освободился из веревок, перекатился в сторону, рослый человек в пятнисто–зеленом, затянутый в какую–то странную амуницию, в диковинной шапочке с алой пятиконечной звездой. Он лег на живот, выставив в сторону Анастасии какую–то короткую несерьезную штуковину, напоминавшую музыкальный инструмент. Крикнул хрипло:

– Дриш!

Анастасия с разбегу сделала еще несколько шагов. На конце той штуковины вспыхнул прерывистый огонь, раздался четкий перестук, словно кто–то бежал вдоль железного частокола, треща по нему железной палкой. У самых ног Анастасии полоской взлетел песок, словно человек с непостижимой быстротой швырнул в нее горсть камешков. Но никаких камешков не видно. Что за чудеса?

Анастасия замерла, безмерно удивленная. Их разделяло шагов тридцать. Он так приник, приложился к своей штуковине, что рассмотреть его лицо не удавалось. Анастасия положила руку на рукоять меча. И вновь хриплый крик:

– Дриш, мать твою!

– При чем тут моя мать? – крикнула в ответ Анастасия. – Вы ее знаете?

Звук ее голоса оказал на него странное действие. Его словно подбросило. Он ошалело огляделся вокруг и решился встать. Но свою штуку, прижав ее к животу, по–прежнему наводил на Анастасию.

– Может, его стрелой попотчевать? – донесся голос Ольги. – Он у меня как на ладони!

– Нет! – вскрикнула Анастасия.

У него было лицо человека из той летающей штуки, спасенного ею в недавнем наваждении, – худое, загорелое, со светлыми короткими усиками, словно бы выцветшими. Ну да, он самый! – Значит, все было на самом деле?!

– Олька, не стреляй! – крикнула Анастасия. – Не вздумай!

– Не вздумай! – громко согласился упавший с неба. – Руки подними, живенько!

– Рыцарь руте не поднимает, – с достоинством сказала Анастасия. Понимала, что он испуган – стоит безоружный перед двумя рыцарями в полном вооружении, – и не хотела резкими движениями пугать его еще больше.

– Ни фига себе металлисточка! – сказал он, не отрывая от Анастасии ошеломленного взгляда. Не то рассмеялся, не то всхлипнул. – Серп и молот на шлеме… Девочки, вы не гурии, часом. Что, вот так тот свет, который, не этот, и выглядит? А капитану десантному в нем местечко найдется, или куда пожарче погоните? Хотя куда уж опосля всего…

Глаза у него странно закатывались. «В обморок бы не хлопнулся по извечной мужской привычке, – тревожно подумала Анастасия. – Хотя он же воин. Ну да. Амазонка?»

– Ты из амазонок, Капитан? – спросила она незамедлительно.

– Гос–споди… – Он топнул ногой. – Нет, земля твердая, солнце светит… – И вдруг закричал надрывно: – Девочки, милые, ну где я есть? Я живой хоть? А вертолет где? Долбанули ж нас, горели! Вы откуда такие чудные, да еще здесь, в лютой волости?

Взгляд его перепрыгнул за спину Анастасии, и глаза у него вылезли из орбит. Анастасия тоже обернулась, но ничего страшного или удивительного не усмотрела – к ним подходил Бой, виляя хвостом, дружелюбно скалясь.

– Сколько ног? – заорал Капитан в лицо Анастасии. – Ног у него сколько, говорю?

– Шесть, – сказала Анастасия. – Как собаке и положено. Ну, понимаешь? Это собака. Такое домашнее животное. У собак шесть ног. Не бойся, все в порядке, мы тебя не обидим…

Он выпустил свою штуковину, глухо стукнувшуюся оземь, и понесся прочь, размахивая руками, вопя:

– На хрен мне тот свет! Нету бога, нету! И аллаха нету! Зачем сюда затащили? Я ж помер! Мертвый я! Вот и лежал бы!

Анастасия понемногу начинала соображать, каким это было для него потрясением – внезапно угодил в чужой мир, к чужим людям. Он погибал на той страшной войне, и вдруг… Стало жаль его, но Анастасия не тронулась с места – пусть побудет наедине с собой. Странно – он молодой, а глаза старыми кажутся…

Уединение его протекало бурно – он рухнул на землю, лупил по ней кулаками и орал, что это нечестно, что это неправильно, что он никогда не верил во все эти загробные штучки, разве что самую малость, что сейчас он сам дернет кольцо (недоуменно подняла брови внимательно слушавшая Анастасия),