это очень похоже на грыжу. Такой и диагноз есть: паховая грыжа. К тому же этот Жоржик заметил: «Ткань, иссеченную при биопсии, отправляют на анализ, результаты теряются» (там же). Странно. Чего бы им теряться?
А ведь Жоржика невозможно заподозрить в недоброжелательстве к С. Полюбуйтесь только, что он наворачивает: «Солженицын, как великий русский эмигрант XIX века Герцен…» «Он подлинный ученик Достоевского…» «Можно сравнить Солженицына с великим Толстым…» «Как и Толстой…» «Как и у Толстого…» «Это приближает его к великим мастерам „на все времена“, таким, как Гёте и Толстой…» «Как у Бальзака…» «Роман „Красное колесо“ по размаху равен „Человеческой комедии“ Бальзака…» «Данте нашего времени…» «Новый Данте…» «Это полифония Данте…» «Когда-нибудь будут говорить о веке Солженицына, как говорят о веке Вольтера…» «Бетховенская мощь его искусства…» «Пьеса „Олень и шалашовка“ выстроена по шекспировской схеме…» «В нем есть что-то сократовское…» «Он — Марк Аврелий ГУЛага…» «У Солженицына, как у святого Павла…» «Он как Антей…» «Апостол…» «Десница Бога…» «Аятолла Хомейни…» и т.д. Согласитесь, невозможно допустить, чтобы человек такой эрудиции и прозорливости путал желудок и пах и не отличал рак от грыжи.
Дальше: «Н. Решетовская, сотрудничавшая с властями, выпустила книгу, направленную на дискредитацию С». Во-первых, что значит «сотрудничавшая»? Все граждане так или иначе постоянно сотрудничают с властями. Все дело в том, кто как сотрудничает. С. сотрудничал тайно под кличкой Ветров. И ничего дискредитирующего в книге Решетовской нет. Она лишь правдиво показала, что за фрукт ее бывший муж. Да потом еще и переделала книгу из «В споре со временем» на «Опережая время». А дискредитировать этого человека больше, чем сам он обгадил всю свою жизнь ложью, клеветой, шкурничеством, злобностью, просто невозможно.
Дальше: «12 февраля 1974 года писатель был арестован, выслан и лишен советского гражданства». Тут Залыгину следовало добавить: «к моей великой радости». Ибо еще 31 августа 1973 года в «Правде» было напечатано письмо группы писателей, в котором, в частности, говорилось: «Поведение таких людей, как Сахаров и Солженицын, клевещущих на наш государственный строй, пытающихся породить недоверие к миролюбивой политике Советского государства и призывающих Запад продолжать политику „холодной войны“, не может вызвать никаких других чувств, кроме глубокого осуждения и презрения». Это письмо беспартийный Залыгин подписал вместе с членами партии Айтматовым, Бондаревым, Марковым, Рекемчуком, Симоновым, Шолоховым, Чаковским и другими. Что власти оставалось делать, когда с такими письмами во многих газетах выступали сами писатели? Она пошла навстречу Залыгину и другим Героям и лауреатам: выслала Солженицына, освободив таким образом авторов этих писем от тяжкого чувства презрения. И потом, так ли уж дорожил Солженицын российским гражданством? Ведь А. Зиновьев, например, и другие сразу вернулись в Россию, как только стало возможно, а его целых пять лет уламывали вернуться самые высокопоставленные лица: сначала глава правительства Силаев, потом президент Ельцин, за ним — Новодворская умоляла…
В 1989 году корреспондент «Московских новостей», полагая, как профессор Качановский, что беседует с человеком, всю жизнь идущим «против ветра», сказал Залыгину, который, став главным редактором «Нового мира», тотчас решил печатать там «Архипелаг»: «Наверно, неуютно сейчас чувствуют себя люди, которые с таким рвением, так злобно травили Солженицына…» И что же Залыгин? Не моргнув глазом, американский академик ответил: «Я бы не стал их вспоминать. Такой был у них тогда кругозор, такая идеология…» У них — это у Шолохова, Симонова, Айтматова… Действительно, если вспомнить Шолохова, например, то его в облике Солженицына поражало «болезненное бесстыдство». А он, Залыгин, подписывая гневные письма, никакого отношения к этой идеологии никогда не имел: «Меня всегда (!) поражала эта грандиозная личность» («МН», № 29, 1989, с. 13). И слаще репы он ничего не едал…
Дальше: «В 1976–1994 С. жил в небольшом имении недалеко от г. Кавендиш (штат Вермонт, США)». Что значит небольшое имение? Шесть соток? На самом деле — 20 гектаров. И до сих пор остается собственностью Солженицына по ту сторону окена, и в этом его уникальность, неподражаемость его творческого облика. Второго подобного писателя у нас не было за всю тысячу лет нашей литературы.
Дальше: «Все эти годы С. напряженно работал над 10-томной эпопеей „Красное колесо“». Следовало добавить: «…которую ни в Америке, ни в России, ни в Западном полушарии, ни в Восточном никто прочитать не смог по причине ее полной несъедобщины».
Дальше: «27 мая 1994 С. вернулся в Россию. В настоящее время живет в Москве». Следовало добавить: «Получил от Ельцина небольшое имение — бывшую дачу Кагановича с участком в пять гектаров».
Дальше: «29 мая 1997 С. избран действительным членом Академии наук (по отделению литературы и языка)». Следовало добавить: «…вместе с А. Н. Яковлевым» (по отделению невежества и клеветы).
Дальше: «11 декабря 1998 в связи с 80-летием награжден орденом Андрея Первозванного, однако писатель отказался от высокой награды». Следовало добавить: «Отказался, видимо, в расчете на то, что со временем будет учрежден орден другого Андрея — Власова, которого С. заслуживает несомненно».
Дальше: «Для творческого метода С. характерно особое доверие к жизни». Какое доверие, если он сам признается: «Я жизнь вижу, как луну, всегда с одной стороны». Но ухитряется при этом видеть ее с той, с неосвещенной стороны.
Дальше: «Писатель стремится изобразить все так, как было на самом деле». Никто в нашей литературе столько не врал, никто так злобно не искажал то, что было на самом деле.
Дальше: «С. пишет и стихи». Следовало добавить: «Они такого качества, что Твардовский, прочитав их, больше никому из сотрудников „Нового мира“, даже Владимиру Лакшину, не дал читать, опасаясь за их вкус и даже психическое здоровье».
Дальше: «Солженицынский „Пир победителей“ — это гимн русскому офицерству». Тут мы добавим от себя: еще в мае 1967-го в письме IV съезду писателей СССР С. громогласно и гневно заявил, что написал эту пьесу в лагере, в тяжелейших будто бы условиях, будучи всеми забыт и «обречен на смерть измором», — словом, это был плод упадка духа, заблуждения, ошибки, в которой он раскаивается, и что пьеса «давно покинута», а теперь «приписывается» ему недобросовестными людьми «как самоновейшая работа». Заметим, однако, что, во-первых, тяжелых условий в лагере С. не отведал. Во-вторых, пять лет, т.е. большую часть срока имел регулярные свидания с женой, а весь срок получал посылки от нее и других родственников. Так что отнюдь не был он и забыт. В-третьих, смерть никогда не грозила Солженицыну — ни измором, ни расстрелом, а разве только от заворота кишок. Однако здесь важно отметить другое: в 1995 году, когда власть переменилась, переменилось и отношение автора к своей пьесе. В 1994 году он разыскал ее на чердаке, отряхнул от пыли и отнес «давно покинутую» в Малый театр. И знаменитый театр, словно соревнуясь с Академией наук в позоре, 25 января 1995 года поставил ее. А Владимир Бондаренко, разумеется, написал восторженную статью о спектакле. Между тем Михаил Шолохов именно в связи с этой пьесой, считая ее клеветой на Красную Армию, сказал о «болезненном бесстыдстве» Солженицына.
Дальше: «Очень важна во всех пьесах С. тема мужской дружбы… Эта же тема оказалась и в центре романа „В круге первом“». «Шарашка», в которой вынуждены работать Глеб Нержин (прототип — сам автор), Лев Рубин (прототип — Л. З. Копелев) и Дмитрий Сологдин (прототип — Д. М. Панин), оказалась местом, где «дух мужской дружбы парил под сводом потолка». Допустим, тема-то есть. Но в жизни С. все обстояло иначе. Был у него школьный друг Кирилл Симонян, в будущем главный хирург Красной Армии. Когда С. арестовали, то на допросе он в духе мужской дружбы, не знающей границ, оклеветал Симоняна как будто бы своего единомышленника-антисоветчика. А в 1952 году уже перед выходом из лагеря, видимо, от злобы, что Кирилл все эти годы пребывал на свободе, еще и написал на него донос на 52 страницах. Был у С. друг и в университете — Николай Виткевич. В духе той же своей мужской дружбы С. оклеветал и его. Разумеется, оба оклеветанных друга в свое время дали отповедь доносчику и клеветнику. Ходил в друзьях и упомянутый Лев Копелев, который назван и в статье Залыгина: «В 1961 друг С. по „шарашке“ известный германист Л. З. Копелев передал рассказ „Один день Ивана Денисовича“ в редакцию „Нового мира“». Как видим, этот германист сыграл важную роль в жизни Солженицына, однако и тут дух мужской дружбы со временем превратился в дух вражды и взаимной ненависти.
Дальше: «16 мая 1967 С. обратился к 4-му съезду писателей СССР с открытым письмом». Правильно. Но надо было добавить: «…в котором было много несусветного вздора, невежества и клеветы». (См. первую главу этой книги.)
Дальше: «В 1968 писатель тайно передал на Запад микрофильм рукописи 3-го тома „Архипелага
