„Нет, господа, Томас ничего не расскажет; я несколько минут тому назад получил депешу из Бремена, в которой говорится, что он умер, унеся с собой тайну в могилу. И я сильно опасаюсь, что правосудие никогда не узнает правды об этом преступлении!“
Человек, произнесший эти слова, был я! При этих словах блестящий морской офицер, стоявший возле меня, даже вздрогнул.
„Если судьи никогда не узнают подробностей этого преступления, — сказал он взволнованным голосом, — то я узнаю их и еще много других! Вы, вероятно, полагаете, что имеете в данном случае дело с обычным случаем, о каких почти ежедневно повествуется в газетах, не правда ли? Но вы ошибаетесь, и те, которые утверждают, что Томас был только соучастником в этой драме, правы. Он являлся слепым орудием людей более высокопоставленных, более влиятельных и сильных. Доказательством этого является его смерть! Он должен был поплатиться за свою оплошность и замолчать навсегда. Говорят, что он покончил жизнь самоубийством, а я утверждаю, что он был убит“.
Кружок вокруг говорившего заметно увеличился. Многие оставляли карточные столы. Даже ужин начали позднее обычного; так как все хотели послушать офицера. Это был апофеоз вечера.
„Если я, рискуя жизнью, излагаю факты, никому не известные, — продолжал офицер, — так это потому, что я логическим путем дошел до предположения истины, которую впоследствии подтвердили несомненные и неоспоримые факты. Господа! Я утверждаю, что весь мир, да, именно весь мир в данное время эксплуатируется корпорацией бандитов, которые всеми возможными средствами извлекают громадные выгоды на пространстве обоих полушарий. Эти люди, отвергшие все законы, человеческие и божеские, признают только одну-единственную власть, власть Великого господина, своего рода „Старца горы“, велениям которого они слепо подчиняются.
Кто он такой? Где он находится? Я еще не знаю. Его полиция неподражаемо организованна; его средства неистощимы. И так как б
Один из их обычных приемов состоит в том, что они страхуют судно во много раз выше его действительной стоимости вместе с грузом. Возьмем для примера хоть ту же „Мозель“. Экипаж и судно были заранее обречены на гибель; при выходе в открытое море торпеда автоматически взрывается, судно взлетает на воздух и исчезает бесследно.
Но в их распоряжении есть еще и другие средства. Так, не проходит и двух недель, чтобы газеты не оповестили об абордаже. Судно встречается в открытом море с другим судном и врезается ему прямо в бок; то идет ко дну, а виновник несчастья скрывается во мгле. Иные суда сгорают, как факелы, другие пропадают без вести или гибнут со всем грузом без всяких видимых причин.
Абордажи, столкновения, взрывы, таинственные исчезновения и всякого рода несчастные случаи повторяются теперь чаще, чем когда-либо, страдают коммерческие интересы. Страховые общества ежегодно выплачивают громадные премии, которые всецело поступают в карманы тайной преступной корпорации, распространившей свои сети по всей земле, по всем цивилизованным и диким странам мира. В течение двух лет я их преследовал по пятам, без отдыха и пощады. Я был свидетелем ужаснейших происшествий и изумляюсь силе этих бандитов, их численности, мощи и энергии“.
„Капитан, — возразил подошедший к нему журналист Арпакс, — то, что вы рассказываете, совершенно невероятно. Возможно ли, чтобы в XIX веке, несмотря на весь прогресс современной цивилизации, подобные ужасы могли безнаказанно совершаться на глазах у всех?“
„Вы совершенно правы! Тем не менее я еще смягчил факты. Вот послушайте, между прочим, факт из газет, который может служить подтверждением моих слов: „Лорд Гранвиль при всем парламенте изложил подробности, строжайше аргументированные, поразившие не только постороннюю публику, но и весь английский адмиралтейский совет.
Самый постыдный торг, самые темные дела являются их единственным и наиболее прибыльным занятием. И потому контрабандисты, работорговцы, малайские пираты, всякого рода отщепенцы и подонки всех классов общества и всех стран, курители опия, жеватели бетеля, негодяи всех родов и сортов, — все они находятся на службе у верховного повелителя — у Великого господина. Его власть проявляется всюду, во всем и над всеми, хотя уличить его нельзя. И он один приводит в движение весь этот сложный механизм кооперации: он расходует невероятные суммы, владеет бесчисленным множеством судов разнообразных типов, имеет сообщников, занимающих высокие посты в иностранных флотах, а также и в дипломатическом корпусе. А потому нужно доискиваться не каких-нибудь темных личностей вроде Томаса — эти наемники всегда платятся жизнью за малейшую свою неудачу или оплошность! Необходимо добраться до главы корпорации. Только тогда, когда этот глава будет схвачен законной властью, обезглавленная корпорация погибнет окончательно, без риска возрождения““.
„Капитан, — прервал его один из присутствующих, — но где вы найдете человека, который отважился бы на такое предприятие? Кто найдет в себе все то, что потребуется для осуществления столь трудной задачи“.
„Я!“ — смело и решительно ответил моряк.
„Вы?“
„А кто же другой? Я уже подготовил оружие в предыдущих кампаниях и недавно имел разговор с морским министром по этому поводу. Обнадеженный его поддержкой и веря в законность моей цели, я готов решиться на это дело“.
Тем временем разговоры продолжались. Слова морского офицера и его взгляды комментировались на разные лады. Некоторых, казалось, убедили аргументы говорившего, другие, которых можно было принять за лиц заинтересованных — с таким жаром они оспаривали все, что он сказал, — энергично возражали.
„Это невозможно и невероятно, — заявлял какой-то иностранец голосом тихим, но внушительным и невольно привлекающим внимание. — Я провел всю свою жизнь в море и никогда не видел и не слышал ничего подобного!“
„Да, — поддерживал его другой господин экзотического типа, весь расшитый золотыми галунами, — капитана ввели в заблуждение какие-то невероятные басни. Именно потому, что они сказочны, люди им охотно верят“.
„Капитан, вероятно, плодовитый романист, красноречие которого могло бы обеспечить доходы какого-нибудь предприимчивого издателя и доставить удовольствия известному кругу читателей!“
„Романист, говорите вы, господа? Да, конечно, если вы хотите называть романами приводимые рассказы о преступлениях бессовестной шайки и борьбе с ними честных людей, словом, вражду добра и зла.
Все здесь присутствующие смело могут мне поверить, что за последние шесть месяцев мне несколько раз под угрозой смерти было предложено отказаться от моей задачи. Но я не обратил внимания на угрозы этих негодяев и потому явился мишенью всякого рода нападок с их стороны. Даже здесь, в Париже, мне только чудом удалось спастись от трех покушений на убийство… Поверьте, господа, все, что я вам говорил, как ни фантастично и как ни маловероятно вам оно показалось, все это бледнеет перед действительностью!
Что же касается меня лично, то я глубоко убежден в истине всего этого, и отныне моя жизнь, мое состояние и моя честь посвящены мною разоблачению названных преступлений. И день торжества настанет для меня, господа, в тот час, когда последний из этих пиратов будет вздернут на грот-мачте моего корабля, а обычные зрители мрачной работы палача увидят отрубленную голову вождя этой страшной шайки“.
„Да полноте, пиратов больше не существует; не то в каком же веке мы живем?! — воскликнул какой- то скептик. — Если так, то следовало бы вооружать по-военному все торговые суда!“
„Господа, всем известно, что в морском министерстве лишних денег нет, что там дорожат каждым золотым. И мечтатели, пустые фантазеры там пропускаются сквозь частое сито разумных возражений, обсуждений и здравых взглядов. Если бы адмирал М. не был убежден в справедливости моих доказательств, он не предоставил бы мне командование крейсером четвертого ранга, вооруженным четырьмя восемнадцатидюймовыми орудиями и одним двадцатисемидюймовым орудием, находящимся в бронированной башне; не возложил бы на меня миссии, в осуществлении которой никто мне помешать не
