Он снял чайник с огня, налил прозрачную зеленую жидкость в простую коричневую чашку и протянул дымящийся напиток Джеку.

— Узнать, кто ты такой, нельзя, пока не поймешь, как ты им оказался.

Джек не любил зеленый чай, однако взял чашку из вежливости. Он пригубил сэнча. Питье оказалось горьким. Определенно, это был не лучший чай из тех, которые ему доводилось пробовать. И все же мальчик вежливо улыбнулся и сделал большой глоток, стараясь допить поскорее. Джек оглядел пещеру. Она была пуста, если не считать алтаря в нише, вокруг которого горели свечи и курились благовония.

— Вы — Испытание духом? — спросил Джек.

— Я? Конечно, нет, — ответил монах, посмеиваясь. Голос отскакивал от стен пещеры жутковатым эхом. — Это ты.

Чашка растаяла и медленно стекла на пол, словно горячая смола. Джек уставился на мягкую горку, затем поднял растерянный взгляд на монаха.

Тощий старик безмятежно улыбнулся, будто не заметил ничего странного. Его шафранное одеяние пылало, а голова стала похожа на спелый апельсин. Глаза монаха посверкивали, будто посыпанные звездной пылью, а улыбка стала широкой, словно растущая луна.

— Что происходит?! — в панике воскликнул Джек.

— Что происходит? — повторил монах. Невнятные слова растягивались точно вязкий сироп. — Хороший вопрос. Стоит его задать, когда предстанешь перед Создателем.

У Джека кружилась голова. За разговором он и не заметил, когда пещерка успела вырасти до размеров собора. Теперь ее неровные стены мерно ходили туда-сюда, словно дышали. Круг свечей, окружавших алтарь, превратился в радужное сияние, от которого в глазах фейерверками взрывались разноцветные вспышки. Пламя, разделявшее монаха и Джека, вдруг загудело, полыхнуло белым так, что мальчик зажмурился.

Джек протер глаза, стараясь прогнать безумные видения.

Когда он осмелился открыть их снова, костер погас, остались только пылающие угли. Монах исчез. Лишь чайник валялся на полу.

Что же произошло? Неужели все это злые шутки ума? А может, последствия Касания смерти?

Джек поискал глазами монаха, но пещера была пуста.

Акико была права. Такое испытание ему не по силам. Он слишком ослаб, а теперь вот еще и галлюцинации начались.

Джек поднял чайник.

Посудина завизжала, и мальчик в ужасе отшвырнул ее. У чайника вдруг выросли сотни черных лапок, словно у многоножки, и он испуганно убежал прочь. Не успел Джек опомниться, как услышал за спиной похрустывание.

Он заставил себя обернуться.

Крик застрял в горле. Мальчика затрясло.

По каменному полу к нему подползал гигантский черный скорпион, такой огромный, что мог бы, наверное, сожрать лошадь. Джек оцепенел. Тварь подползла ближе и уставилась на жертву.

— Это неправда, неправда, неправда, — лихорадочно повторял Джек.

Скорпион поднял мощную клешню и ударил его. Клешня угодила в грудь, мальчик отлетел и ударился о стену пещеры.

— Это правда, правда… — лепетал Джек, поднимаясь на ноги.

Тварь напала на него. Жало свистнуло в воздухе, целясь прямо в сердце.

Джек нырнул вправо, и шип чиркнул по каменной стенке. Скорпион ударил снова, и Джек едва успел откатиться в сторону, ускользая от ядовитого острия.

Вскочив на ноги, он бросился к выходу, но скорпион оказался быстрее и загородил ему путь. Тварь знала, что Джек в ловушке, и медленно ползла на него, хрустя клешнями. Жало поблескивало, словно отравленное копье.

Джек уперся спиной в дальнюю стенку пещеры. Отступать было некуда. Он наклонился, поднял камень, чтобы хоть как-то себя защитить, и тут увидел на полу крошечного бумажного журавлика.

Оригами.

Не просто листок бумаги.

Он вдруг понял, что Испытание духа в самом разгаре. Настоятель советовал быть «хозяевами своего ума, а не слугами».

Неважно, существует ли скорпион на самом деле.

Разум верит, что он настоящий. А значит…

Как листок бумаги может оказаться журавликом, рыбкой или цветком, так должен меняться и самурай.

Ответ вспыхнул в голове, словно маяк. Нужно стать чем-то большим, чем ты есть на самом деле, выйти за пределы возможностей!

Джек с вызовом зарычал на скорпиона.

Тварь помедлила.

И снова бросилась на жертву.

Джек зарычал громче, словно лев, и махнул кулаком. Но теперь это был кулак с когтями. Отбив скорпионий хвост, мальчик с кошачьим проворством вскочил чудовищу на спину.

Скорпион встал на дыбы, попятился, но Джек вонзил когти глубоко в хитиновый панцирь. Тварь в бешенстве колотила жалом, а Джек вилял из стороны в сторону, уворачиваясь от смертоносного острия.

Жало ударило снова. Мальчик скользнул на голову скорпиона и в последний момент спрыгнул. Однако хвост уже не мог остановиться. Шип вошел чудовищу в глаз — единственное немигающее око, горевшее в сумраке зеленым светом.

Ослепший скорпион завертелся в безумной агонии. Эхо его дьявольского визга металось по пещере. И тут его заглушил громоподобный хлопок. Снова вспыхнуло ослепительное, как солнце, пламя.

Скорпион пропал. Джек опять сидел напротив монаха, который подбрасывал в огонь благовонный порошок. С каждой пригоршней пламя вспыхивало пурпурным цветом, и над ним поднимались облака дыма, пахнущего лавандой.

— Хочешь? — Он протянул Джеку чашку с желтоватым напитком.

Мальчик не взял ее, опасаясь ужасов, которые это питье может выпустить на свободу.

— Лучше выпей, — посоветовал монах. — Вместе с благовониями это снимает последствия чая.

Джек послушался и вскоре почувствовал, что мир возвращается в прежние границы.

— И как? — спросил Джек.

Монах снова налил в чайник воды.

— Что «как»? — удивился он.

Его рассеянность уже начинала сердить Джека.

— Я прошел?

— Не знаю. Прошел ты?

— Но ведь это вы устраиваете Испытание духа. Вам лучше знать.

— Нет. Врага себе выбрал ты сам. Знать свои страхи — значит знать себя. — Он поставил чайник и посмотрел Джеку в глаза. — На войне или в мирное время, всегда ключ к величию самурая — это свобода от страха. Если ты победишь этого врага, потом всегда сумеешь с ним справиться.

Монах повел рукой, указывая на выход:

— Ступай. Мне пора готовиться к следующему гостю.

Джек в растерянности поклонился и пошел к трещине.

— Джек-кун, — окликнул его монах.

Джек остановился на пороге, припоминая, когда это он успел назвать свое имя.

— Помни: пройдя Испытание духа, ты не освободился от страха. Просто теперь тебе не страшно бояться.