Но здесь эти люди не показались мне такими уж страшными. Играла радиола, не очень громко. В руках все держали стаканы с выпивкой, и по всей комнате стояли тарелки с остатками еды. Калеб сидел на диване, обняв за талию девушку в желтом платье.

— Вот твой братишка, — сказала полная черная леди в голубом.

Артур обратился к Калебу:

— Сегодня ему не стоило ждать тебя там.

Калеб посмотрел на меня и улыбнулся. Мне стало легче на душе, когда я увидел, что он на меня не сердится. Мне нравилась эта компания, хотя я и робел слегка.

— Иди сюда, — позвал Калеб. Я подошел к дивану. — Это мой младший братишка. Его зовут Лео. Лео, это Долорес. Поздоровайся с Долорес.

Долорес улыбнулась — она показалась мне очень хорошенькой — и сказала:

— Я счастлива познакомиться с тобой, Лео. Как ты поживаешь?

— А ты не хочешь узнать, как она поживает? — усмехнулся Калеб.

— Нет, — ответила полная черная леди и засмеялась. — Я уверена, что он не хочет этого знать. И по— моему, он голоден. Ты-то за весь вечер наелся до отвала, Калеб. Разреши, я дам ему немного своего жаркого и стакан имбирного пива. — Она уже было направилась со мной из гостиной. Я посмотрел на Калеба.

Калеб сказал:

— Запомни, мы тут не весь вечер сидели. Лео, это мисс Милдред. Она умеет готовить разные кушанья, и она мой хороший друг. Что нужно сказать мисс Милдред, Лео?

— Брось ты, Калеб, строить из себя примерного брата, — заметил Артур и рассмеялся.

— Спасибо, мисс Милдред, — сказал я.

— Идем на кухню, — сказала она, — дай-ка я попробую нарастить на твои кости немного мяса. — Она провела меня на кухню. — Сядь-ка вон там. Сейчас я подогрею. — Она усадила меня за кухонный стол, дала салфетку и налила имбирного пива.

— В каком ты классе, Лео? — Я сказал ей. — Значит, ты уже умный мальчик, — сказала она с добродушной усмешкой. — Ты любишь ходить в школу, Лео?

Я ответил, что больше всего люблю испанский, историю и сочинение.

Тут вид у нее сделался еще более добродушный.

— Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

Я почему-то не мог сказать ей того, что сказал человеку в поезде, моему другу. Я ответил, что не уверен, но, может быть, стану школьным учителем.

— Об этом и я мечтала, — с гордостью заявила она, — и тоже много училась, чтобы добиться этого, и верила, что добьюсь, но потом вынуждена была оставить школу — связалась с никчемным Нигером, совсем потеряла разум. Ничего лучшего не могла придумать, как выйти за него замуж. Представляешь себе? — И она засмеялась и поставила передо мной тарелку.

— Ну а теперь принимайся за еду. Дурная моя голова! Ну вот, к примеру, твой брат, — вдруг сказала она. — Он хороший, примерный парень. Он хочет многого достичь. У него есть честолюбие. Это мне нравится — честолюбие. Не дай ему свалять дурака. Как сделала я. Тебе понравилось мое жаркое?

— Да, мэм, — ответил я, — очень вкусно.

— Хочешь еще пива? — сказала она и налила мне пива.

Я почувствовал, что больше в меня не лезет. Но мне не хотелось уходить, хотя я знал, что теперь-то уже действительно могу опоздать домой. Пока мисс Милдред болтала и хозяйничала на кухне, я прислушивался к голосам в другой комнате, к голосам и к музыке. Играли какую-то медленную, ленивую танцевальную мелодию, но мелодия уже звучала во мне вместе с другой, более живой музыкой, из которой эта ленивая музыка рождалась. Голоса не соответствовали музыке, хотя и пели в лад. Я прислушивался к голосу девушки, печальному и низкому, полному тоски и в то же время таящему в себе задор и веселье. Комната была вся полна смеха. Он прокатывался по гостиной и бил в стены кухни.

Время от времени раздавался густой голос Калеба — он гудел, как барабан, в такт музыке. Интересно, часто ли Калеб бывает здесь и как он познакомился с этими людьми, настолько непохожими — так, по крайней мере, мне казалось — на всех людей, которые когда-либо навещали наш дом.

И тут я почувствовал руку Калеба у себя на затылке. В дверях, улыбаясь, стояла Долорес.

— Ну как, наелся досыта, малыш? — спросил Калеб. — Нам пора отсюда выбираться.

Мы медленно двинулись по коридору — мисс Милдред, Долорес, Калеб и я. Дошли до двери, подпертой металлическим шестом таким образом, чтобы ее невозможно было открыть снаружи; над тремя замками висела тяжелая цепочка.

Мисс Милдред начала терпеливо открывать дверь.

— Лео, — сказала она, — не пропадай совсем. Заставь своего брата, пусть он тебя снова приведет со мной повидаться, слышишь? — Она отодвинула шест, затем сняла цепочку и повернулась к Калебу. — Приведи его как-нибудь днем. Мне днем нечего делать. Я буду рада за ним присмотреть. — Последний замок поддался, и мисс Милдред открыла дверь. Нас ослепил яркий свет в вестибюле; нет, помещение чистотой явно не отличалось.

— Спокойной ночи, Лео, — сказала мисс Милдред, затем пожелала спокойной ночи Долорес и Калебу и закрыла дверь.

Я снова услышал скрежещущий звук, и мы стали спускаться по лестнице.

— Она хорошая, — сказал я.

Калеб, зевая, согласился.

— Да, она очень милая женщина. Но не вздумай никому дома это говорить, — прибавил он. — Слышишь? — Я поклялся, что не скажу. — Это наш с тобой секрет, — сказал Калеб.

На улице теперь стало гораздо холоднее. Калеб взял Долорес под руку.

— Мы проводим тебя до подземки, — сказал он.

И мы направились по широкой темной авеню. Добрались до ярко освещенного киоска, который внезапно возник на тротуаре, словно какой-то невиданно причудливый навес или огромный пылесос.

— Пока, — сказал Калеб и поцеловал Долорес в нос. — Мне надо бежать. Увидимся в понедельник, после уроков.

— Пока, — сказала Долорес. Она нагнулась и быстро поцеловала меня в щеку. — Пока, Лео. Не шали. — И побежала вниз в подземку.

Мы с Калебом двинулись быстрым шагом по авеню, в сторону нашего квартала. Станция подземки находилась рядом с кинотеатром, и кинотеатр был погружен во тьму. Мы знали, что уже поздно, но не предполагали, что настолько поздно.

— Картина была очень длинная, правда? — спросил Калеб.

— Да, — сказал я.

— А что мы смотрели? Расскажи-ка лучше про оба фильма. На всякий случай.

Мы быстро шли по авеню, и я, стараясь вовсю, рассказывал ему содержание фильмов. Калеб умел внимательно слушать и из того, что я рассказывал, умел отобрать нужное и сообразить, что сказать, если возникнет необходимость.

Но в этот вечер нас постигла совсем неожиданная беда, родители тут были ни при чем. Я только дошел до того места в своем торопливом рассказе, когда добрую девушку убивают индейцы и герой жаждет отомстить убийцам. Мы поспешно шли вдоль домов, тянувшихся к востоку от нашего дома, когда услыхали, как затормозила машина, нас ослепил яркий свет фар и оттолкнуло к стене.

— Повернитесь к стене, — сказал голос. — И поднимите вверх руки.

Может показаться смешным, но я почувствовал себя так, словно над нами с Калебом совершилось волшебство и мы перенеслись в какой-то фильм, словно я накликал на нас беду своим рассказом. Может, нам теперь пришел конец? Никогда в жизни я не испытывал подобного страха...

Мы сделали, как нам было приказано. Под пальцами и ощущал шероховатый кирпич. Чья-то рука ощупала меня сверху донизу, и каждое ее прикосновение казалось мне унизительным. Рядом стоял Калеб, я слышал, как он затаил дыхание.

— Теперь повернитесь, — приказал голос.

Большие фары погасли; я увидел полицейскую машину, стоящую у обочины тротуара с открытыми