отличающиеся большой протяженностью и устойчивостью во времени, — вот, по убеждению Блока и его группы, подлинный предмет исторического изучения.

Итак, «иерархия сил», действующих в истории. Но каковы отношения, причинные связи внутри этой иерархии? «Структуры», очевидно, представляются главными движущими ее моментами. Но ведь и сами структуры в высшей степени неоднородны; они охватывают по сути дела все: от экономики и социального строя до тончайших процессов духовной жизни. Кроме того, между разными сторонами общественной действительности нет полного соответствия. Блок сочувственно цитирует слова А. Фосильона о том, что «в один и тот же период политика, экономика и искусство не находятся в точках равной высоты на соответственных кривых», и добавляет: «никогда не находятся»[115]. Ритм социальной жизни складывается из множества ритмов ее компонентов. Что же здесь следует выделить как определяющее начало? Не сводится ли все к простому взаимодействию структур?

Блок, его коллеги и последователи настаивали на том, что история должна быть изображением жизни общества во всех ее формах. Нельзя не приветствовать стремление изучать «всю историю», в максимально возможном числе аспектов. Согласимся с тем, что всякое ограничение предмета исторического познания чревато искажением подлинной картины действительности, ее обеднением.

Не приходится возражать и против мысли, что сколько-нибудь значительное и сложное социальное явление нуждается в объяснении, учитывающем целый ряд причин и обстоятельств. И тем не менее невозможно истолкование исторических феноменов, которое ограничивалось бы одним перечнем факторов, без выделения среди них решающих, определяющих. Ведь «иерархию сил» можно понимать по-разному. В чем же видят Блок и другие представители школы «Анналов» эти основополагающие причины исторического развития?

Со словами, на которых обрывается «Апология истории»: «причины в истории, как и в любой другой области, нельзя постулировать. Их надо искать»[116], — полностью согласится всякий серьезный историк. Точно так же по сердцу ему придутся и другие слова: «Наука расчленяет действительность лишь для того, чтобы лучше рассмотреть ее благодаря перекрестным огням, лучи которых непрестанно сходятся и пересекаются. Опасность возникает только с того момента, когда каждый прожектор начинает претендовать на то, что он один видит все, когда каждый кантон знания воображает себя целым государством»[117]. Априоризм — злейший враг науки. Нет ничего хуже, чем подгонять живую жизнь под раз и навсегда установленные абстрактные схемы. Мы хорошо помним известное предостережение об опасности превращения неумными схематиками самой умной философской теории в «универсальную отмычку».

К сожалению, Блоку не довелось написать тот раздел «Апологии истории», в котором, как явствует из сохранившегося первоначального плана книги, он намеревался рассмотреть проблему объяснения в истории. Имеющиеся в готовом тексте рассуждения о причине и поводе в истории недостаточны для того, чтобы судить о предполагаемом решении этой проблемы. Но в нашем распоряжении — труды ученого, и в них, очевидно, в какой-то мере воплотились его взгляды на природу исторической интерпретации.

Как мы уже знаем, Блок был прежде всего историком экономических отношений. «Характерные черты французской аграрной истории» — главное, но не единственное сочинение, в котором выразился его глубокий интерес к проблемам экономики. Достаточно сказать, что статьи Блока на эти же темы, опубликованные им после 1931 г., т. е. после выхода в свет названной книги, составили в посмертном ее переиздании дополнительный объемистый том — красноречивое свидетельство неослабного внимания ученого к истории хозяйства, сельскохозяйственной техники, положению крестьян и другим вопросам аграрной истории средних веков и нового времени. Посмертно было издано также несколько больших работ Блока по экономической истории: «Очерк истории денег в Европе», «Французская сеньория и английский манор» и др. Исследование экономического строя общества занимало столь большое место в его творчестве, что это само по себе заставляет предположить: среди факторов исторического развития Блок придавал особое значение экономике. Как справедливо отмечалось советскими учеными, его исследования аграрной истории составили своего рода эпоху — по широте охвата материала и по глубине постановки проблем и оригинальности их решения они выделяются во всей зарубежной историографии.

Но исследование экономических отношений не было для Блока самоцелью: за ними он неизменно видел людей и стремился обнаружить их полнокровную жизнь.

Когда же от «разнообразия человеческих фактов» Блок переходит к их единству, он видит его в сознании. Предмет истории, на его взгляд, «в точном и последнем смысле — сознание людей. Отношения, завязывающиеся между людьми, взаимовлияния и даже путаница, возникающая в их сознании, они-то и составляют для истории подлинную действительность»[118]. Историк, рассматривающий движение самых различных общественных феноменов — экономики, структуры классов или групп, верований, политические кризисы, — наблюдает, по словам Блока, как они смыкаются в человеческом сознании[119].

Что означают эти утверждения?

Взятый в отрыве от конкретной ткани произведений Блока тезис, гласящий, что общество есть «продукт индивидуальных сознаний», звучит как возрождение субъективистских взглядов на историю. Превращать историю общества в историю его мышления, пусть даже и коллективного, и видеть в последнем фактор, объясняющий социальное развитие, — вредная и опасная тенденция. Таков приговор, вынесенный одним из современных представителей группы «Анналов», и с ним в этом нельзя не согласиться[120]. Тем не менее не будем придираться к спорным и неудачным формулировкам из книги, которую самому автору не пришлось подготовить к печати, и вспомним лучше, как реализованы эти идеи в исследованиях Блока.

Формы человеческого сознания, культуры всегда интересовали его преимущественно в плане выражения в них социальных связей. Смысл вышеприведенных утверждений, как со всею ясностью следует из работ Блока, заключается в том, что любые явления жизни людей, мыслящих и чувствующих существ, должны неизбежно пройти через их сознание (в широком смысле, включая и «бессознательное»). Выше мы видели, сколь плодотворным был предпринятый Блоком анализ явлений коллективной психологии, направленный неизменно на раскрытие глубин социальной структуры и ее движения. В истории нет автоматизма, однозначной связи причин со следствиями, люди сознательно участвуют в общественной жизни. Факты истории, по Блоку, факты «психологические» потому, что историю творит человек. Социальная целостность, раскрытие которой и есть, по его убеждению, конечная цель исторической науки, выражает себя именно через человеческое сознание, — в нем и «смыкаются» все социальные феномены.

Мироощущение и мировосприятие людей данного общества, их верования, навыки мышления, социальные и этические ценности, отношение к природе, переживание ими времени и пространства, представления о смерти и загробном существовании, толкование ими возрастов человеческой жизни (упомянуты некоторые темы, сделавшиеся предметом интенсивного изучения историков уже после смерти Блока) в каждую эпоху взаимно связаны, образуют некую целостность. Эта «модель мира», или «картина мира», обусловленная социальной и экономической действительностью и культурной традицией, включается в объективные отношения производства и общества. «Субъективная реальность» — то, как люди мыслят самих себя и свой мир, — столь же неотъемлемая часть их жизни, как и материальный ее субстрат. «Картина мира» определяет поведение человека, индивидуальное и коллективное.

Важнейшей категорией современной исторической антропологии является, на наш взгляд, именно социально-культурно мотивированное поведение людей. Материальные факторы их жизни, сами по себе, изолированные, еще не дают разгадки их поступков, ибо поведение людей никогда не бывает и не может быть автоматическим. Изменения рыночной конъюнктуры, война, рост производства или усиление эксплуатации еще не объясняют поведения участников исторического процесса. Все стимулы, исходящие из политической, экономической, социальной сферы, неизменно проходят сквозь «фильтры» ментальности и культуры, получая в них своеобразное индивидуальное освещение, и только в этом преобразованном — нередко до неузнаваемости — виде становятся движущими пружинами социального поведения. Объективные процессы истории сами по себе суть лишь потенциальные причины поведения людей — актуальными, действенными его причинами они становятся, только будучи преобразованы в факты общественного сознания. Поэтому изучение концептуального и чувственного «оснащения» людей данного общества и данной эпохи — обязательное условие понимания их поступков. В центре внимания историка