мир как раз больше нуждается именно в служении чем в руководстве.
Ужас от своей исключительной греховности не меньше чем сознание своей безусловной правоты ставит верующую общину в независимое положение. Она в своем праве, в глубине своего настроения способна противопоставить себя внешнему рассеянию. Проснувшееся сознание правоты группы, пусть в пространстве, не строго расписанном нормами — в нашем примере на дороге, ведущей к храму, — само себя подкрепляет и проверяет.
Самопроизвольно возникающее движение чувствует перед лицом мира свою прямую, без посредников, связь с духом, с правдой. Конечно, рождающаяся сила группы, спонтанной и часто неожиданной, на своем первичном уровне почти никогда не может себя поставить как институт или хотя бы именовать. Идеологически сложившаяся вокруг духовного начала группа может заблуждаться на словесном уровне, именно от свежей энергии своего единства. Она не может быть умнее чем то, что ею самой наработано своего. Это обычно гораздо меньше чем вековые накопления культуры, отложившиеся в старых социальных и государственных структурах.
Свежая группа одновременно ощущает свою спонтанную правоту и робость перед духовными сверхсилами, которые традиционно ассоциируются с устоявшимися институтами. Их мощь признается, но уступки в самом драгоценном, чувстве общины, почти никогда не делаются иначе как в результате долгого контакта, обычно под давлением крупных институтов. В чем причина этой стойкости малой слабой общины? Ответ Карла Барта: она живая, в отличие от мертвой церкви и тем более государства, внецерковного или сцепленного с мертвой церковью. В упорстве осознавшей себя общины есть здоровый социальный инстинкт, ощущение динамики развития, податливости сложившихся общественных форм.
3. Обычно руководители спонтанных групп считают главной задачей сохранение стойкости перед давлением старых учреждений, неконформизм, сбережение своего не всегда сформулированного чистого начала. Каков на самом деле и как глубоко коренится смысл больших социальных институтов, представляют себе обычно неполно. Не понимают — как впрочем и представители самих этих институтов — их настоящего значения. Часто надеются, что можно свежими силами создать в конце концов сопоставимую с большим обществом величину.
Едва ли это так. Новое образование и старый институт несопоставимы. Они явления настолько разного порядка, что сила общины, какой она ни кажется себе убедительной, не может ставить себя по отношению к большому обществу и его структурам ни критически, ни альтернативно.
Чем увереннее стоит на своих ногах община, тем скорее она осознает достоинство традиционных учреждений, например системы светского и канонического права. Понимание их мудрости, иногда скрытой, откроет путь для интеграции общины в общество и в конечном счете полного сращения с ним. Обновление за счет притока новых сил неизбежно создаст тенденцию к объединению религии и государства. Живое общественное целое не потерпит раскола между ними. Где церковь не стала государственной, государство будет все больше становиться религией.
Может показаться, что когда возникшая община окружена враждой, ее отношение к среде гонителей будет складываться иначе чем в благоприятном окружении. В сущности однако нет причин, почему в обоих случаях позиция дарения, покровительства, взятия под свою защиту не должна сохраниться в отношении врагов.
Ощущение общиной верующих своего права и достоинства дает ей преимущество. Ее энергия воспринимает традиционные общественные структуры как опустевшие формы, подлежащие замене или обновлению. Обособленность общины и ее замыкание в себе поэтому могут быть только временными. Где проявляется сильное духовное начало, оно будет стремиться охватить окружающую среду. В конечном счете нормой общины не может не стать категорический императив Иммануила Канта: поступай так, чтобы правила твоего поведения были пригодны стать законом для всех. Направление динамики общины указывает таким образом в сторону общества в целом и его государства.
А.И. Шмаина-Великанова. Я совершенно согласна с тем, что вектор указывает в сторону государства. Это в сущности, как бы неизбежно и, отчасти, я, этого тоже касалась, говоря о перерождении общины в структуру, но имеющийся здесь оценочный момент я хотела бы прояснить. Те ценности, которые принадлежат в наших глазах государству: право и традиции, устои – не есть ли они ценности иного порядка, подобно законам природы, в то время как существование общины не есть ли ценность особого порядка, такого, именно, как чуда. И потому, не может ли идти это развитие следующим образом: от общины как падения в государство – до государства как чуда распадения на общины! (Смех в зале.)
В.В. Бибихин. Конечно, я как раз и сказал, что не надо ставить на одну плоскость общину и социальные структуры, – они настолько разные, вы лучше сказали, чем я, – они различаются как дух и природа, и дарение тут только в одну сторону. Опека над государством, опека над социумом; понимание того, что это не сталкивающиеся структуры. Если происходит столкновение, то оно временное.
А.М. Копировский. Скажите пожалуйста, всё-таки нельзя ли прояснить, может быть уточнить термин. Мне показалось, что под словом «община» вы понимаете и общину в таком вот первохристианском смысле слова, та самая хабура Господа и апостолов, и вместе с тем такой уже вполне юридический термин«приходская община», т.е. люди, себя самоидентифицирующие с определенной структурой. В этом смысле есть некоторое противоречие. Что понимать под вашим термином? Вот вы сказали, что, например, община шествует и у неё спонтанно возникает мысль, ну там, скажем, пойти поухаживать за источником со святой водой. Это очень хорошо сказано. Мы правда тут вспомним, что, вообще, источников со святой водой не бывает. Бывает «Святой источник», который вот здесь стоит. Если за таким источником поухаживать, за заводом с водой, то это конечно не функция общины, и никогда никакая община, в первохристианском смысле, не поставит себе задачей — важной и существенной — поухаживать за той или иной водой, в частности, — за такой. Мне кажется, следовало бы здесь это разделить, иначе это, так сказать, вносит некоторое смущение…
В.В. Бибихин. Спасибо. Вы сказали то, что я упустил. Мне не удается провести различие между приходской общиной и общиной как братством. И вообще, больше того, мне кажется, не удастся определить слово община иначе как в контексте общения, литургического общения, которое как раз и создаст то, что я называю словами настроение, тон, достоинство, осанка – новое качество человека, с которым он получает дерзновение, дерзание выйти в мир. Можно пока остаться на том феноменологическом уровне, где к социологическим различениям спускаться пока не нужно.
Л.Ю. Мусина. Я бы хотела сделать замечание по поводу противопоставления непосредственной, спонтанной правоты общины, и, так сказать, большей подлинности институционального как более древнего, более основательного. Мне кажется, только непосредственная правота общины собственно подлинная, потому что она живая. Непосредственность тут критерий правоты. Наоборот, институциональные вещи с их критериями древности, масштаба, опыта в снятом виде часто рушатся очень легко и непосредственной самоочевидной правотой они не обладают. Меня не убедило Ваше противопоставление в пользу институционалий.
В.В. Бибихин. Конечно. Институты имеют начало и конец. Наоборот, новое общины – вечное в каком-то смысле без начала и без конца. Институты рушатся, но именно их крушение создает такие наслоения горных пород, такое природное богатство, которое – оно скрыто – вовсе не сразу бросается в глаза. Новизна общины – это как другое начало по отношению к темной природе государства. Хотя все институты исторически известны, они нуждаются в большем внимании чем кажется с первого взгляда.
Лев Шипман. Вы закончили свой доклад перспективой вхождения, обязательного вхождения общины в государство. Спаситель не вписался в государство… Какова судьбы общины в государстве в свете этого факта?
В.В. Бибихин. Отношение общины к государству только одно, это выход в мир с целью дарить, всё остальное зависит от дарования дарителя.
Лев Шипман. Но государство придает им определенную форму, которая
