Ивановна черпает деньги на содержание в элитной клинике умирающего сына, – тоже.

«Надо мне это?» – подумала Люба и хотела уже уйти.

– Сидите, – остановила ее Ольга Ивановна, видимо что-то почувствовав. – Мне так легче.

Они еще какое-то время сидели молча. Каждая думала о своем.

– Говорите, – сказала наконец кладовщица. – Вы ведь не просто так сюда пришли.

– Да. Я по делу. И я не ассистент Василия Федоровича.

– Я уже поняла. И не психолог?

– Психолог. Я… скажите, вы очень дорожите своей работой?

– Ах, вот вы о чем… – Ольга Ивановна вытерла слезы. – И кто вас послал?

– Мой друг. Новый начальник вашей службы безопасности – Стас Самохвалов, – призналась Люба. – Знаете, что? Я ухожу. У меня, как-никак, есть совесть. – Она встала.

– Сидите, – опять потянула ее за руку кладовщица. – Вы спросили: дорожу ли я своей работой? Теперь уже нет. Мне она безразлична. Если меня уволят даже. Хотя меня вряд ли уволят. – Она горько усмехнулась.

– Почему?

– Ведь я взяла деньги у своего двоюродного племянника. Он же хозяин фирмы Федор Бабичев, мой босс. Ничто не связывает хозяина и слугу прочнее долгов. Я ему должна, и я буду отрабатывать долг, пока хватит моих сил.

– Хозяин дал вам денег?! Тридцать тысяч долларов?!

– Да, а что?

– Почему же вы в списке подозреваемых?

– Я не прошла проверку на детекторе.

– Бывает, что техника ошибается.

– Она не ошиблась, – равнодушно сказала Ольга Ивановна.

– Выходит, это все-таки вы… берете со склада комплектующие? – Люба не решилась сказать «крадете».

– Нет. Но я знаю, кто это делает. Более того, покрываю вора.

– Господи помилуй, почему?!

– Вы психолог?

– Да.

– Тогда должны понять. Да, Федор дал мне денег. Я пришла к нему в отчаянии, плакала даже, что со мной нечасто случается, напомнила, что мы родственники. Сказала: «Ты же знаешь, какая у меня зарплата! И сколько денег надо на лечение! Ну что мне, воровать?» И он дал. Тридцать тысяч долларов. Поэтому теперь половина моей зарплаты списывается в счет долга. На руки я получаю тысячу долларов. У меня, как вы поняли, хорошая зарплата. Я и на пятьсот долларов в месяц могу прожить. Могу и на половину этой суммы. Я экономная. Поэтому я и сказала Василию Федоровичу, что могу достать еще денег. Тысяч десять- пятнадцать у.е. Это я потяну. Надо отдать должное Феде, он не положил мне процентов. Это по-божески. А лучше сказать, по-родственному. Но… Ведь это он во всем виноват.

– Я понимаю.

– Хорошо, что вы понимаете. Я изначально сделала ошибку. С мужем у меня не сложилось. Вернее, я никогда не была замужем. Жили гражданским браком. Характер у меня не подарок, я знаю. Он через год ушел. К другой, более мягкой и, честно сказать, более обеспеченной. Я же не москвичка. То, как я добывала квартиру, отдельная история. – Ольга Ивановна тяжело вздохнула. – Продала родительскую, они в деревню переехали, а я купила небольшую комнату в коммуналке. Копила-копила, и тут грянул дефолт. Какую-то часть денег удалось вытащить. Потом повезло – тетка умерла. Вот видите, как мы стали говорить о смерти близких родственников из-за этого проклятого квартирного вопроса! Повезло… – Она горько усмехнулась. – В общем, еще одна проданная квартира в провинции – и комната в московской коммуналке меняется на полноценное жилье. А тут и с работой повезло. Я ведь хотела поменять свою однушку на двушку или даже трешку. Чтобы Паше было куда привести жену. Тогда еще я думала, что у меня будут внуки. И принялась пахать…

– Печальная история, – посочувствовала Люба.

– Обычная, – пожала плечами Ольга Ивановна. – Мне еще повезло – повторюсь. Большинство моих одноклассников либо живут с родителями, дожидаясь их смерти, чтобы жилплощадь наконец освободилась, либо на частных квартирах. Вы бы знали, как они мне завидуют! Выбилась в люди! Свое жилье в Москве!

– Потому и не пишут вам на страничку.

– Ах вот кто эта загадочная дама-невидимка! Зачастили ко мне. Информацию собирали? Я не обижаюсь. Мне все равно. Хотя раньше я бы вас растерзала, вторгнись вы в мою личную жизнь. А теперь мне плевать. Федя прекрасно знает о моих чувствах к нему, я не умею сдерживать эмоции. У меня на лице все написано. Ненавижу! – Она передернулась. – Ненавижу всех, кто сделал со мной ЭТО. Потому племянник и не вычеркивает меня из списка подозреваемых. А тут еще этот детектор…

– Как получилось, что племянник вас обманул?

– Он не обманул, – с удивлением сказала Ольга Ивановна. – Он платил мне зарплату, и немаленькую. А я решила попутешествовать. Дорвалась. Думала, дела на фирме будут идти все лучше и лучше, и я еще успею поменять квартиру на большую. Хотелось пожить по-человечески. Но пошел спад. Заказов становилось все меньше и меньше, начались сокращения, зарплату стали урезать, или за те же деньги приходилось работать в два раза больше. Я не вылезала со склада, все надеялась выкарабкаться. И проморгала момент, когда Паша… – Она осеклась. – В общем, я узнала обо всем последней. Позвонили, сказали: «Заберите сына, он тут валяется без сознания». Так я узнала, что Паша нарко-ман. А я-то думала: переучился. Бледный, худой, дерганый какой-то. Тогда же и язвы на руках обнаружила. Он закрывался в ванной, чтобы я не видела его раздетым. Я думала: сын вырос, стесняется.

– Вы не волнуйтесь так. – Люба погладила ее по руке.

– Волнуюсь? – Ольга Ивановна посмотрела на нее с удивлением. – Нет, я просто пытаюсь осмыслить. Ведь я неглупая женщина, ценный работник, как мой племянник говорит. – Она усмехнулась. – Это как зараза: брать в кредит удовольствия, не думая о том, чем и как придется заплатить. Живи сегодняшним днем, не думай ни о чем – вот что нам внушали! Как-то быстро все кончилось. Обидно. Федя-то это знал с самого начала. Куда все идет. И, в отличие от всех нас, не потерял головы. Вывел капиталы за границу, там же выучил детей, купил недвижимость. А нам каждый год на новогоднем корпоративе говорил: фирма развивается, прибыль растет, все у нас хорошо, а будет еще лучше. Психотерапевтировал. Он делал все, как надо, как написано в учебниках по менеджменту и маркетингу. Это не обман, это наука такая. Как жить за счет других. Я просто хочу, чтобы и ему было немножко нехорошо. Некомфортно. Поэтому человека, который ворует на фирме, никогда не выдам. Даю вам честное слово, что это не я. Я свою проблему с деньгами решила. И еще неизвестно, дал ли Федя мне в долг или вернул мои деньги, утверждая, что дает взаймы. Я ведь никогда не интересовалась в других фирмах, сколько стоит моя работа. И сколько стоит честность. Это все так сложно…

– Это Парамонов?

– Что?

– Парамонов ворует?

– Не скажу.

– У него ведь дочь покончила с собой. Это вас сближает.

– Возможно.

– Или Алан, с которым вы дружите. Кстати, почему вы дружите?

– Он хороший человек.

– Вас не смущает его национальность?

– А какое отношение национальность имеет к порядочности? И среди русских немало сволочей. Это все предрассудки! – сердито сказала Ольга Ивановна и повторила: – Алан – хороший человек.

– Учитывая, как вы ненавидите босса, вы найдете, чем оправдать Габаева. Алану недоплачивают, а у него семья. Он просто берет свое.

– Он не вор, – отрезала Ольга Ивановна.