— Хорошо, что мы помогли мыши. Она этого не забудет.

— Ну а нам-то что с того? — спросил Колокольчик.

— Во-первых, она может что-нибудь рассказать про здешние места…

— Да что она расскажет! Разве знает она, что нужно нам, кроликам!

— Ладно, ты прав. Мышь, может, пригодится, а может, и нет, — согласился Орех. — Но вот птица пригодилась бы обязательно, в этом я уверен… Если бы захотела. Мы летать не умеем, а птице сверху видно далеко. И вот что я хочу вам втолковать. Если какому-нибудь зверьку или птице понадобится помощь, не упустите такой возможности. Это же ясно, как морковка.

— Что ты на это скажешь? — обратился к Черничке Серебряный.

— Кажется, мысль неплохая, но, похоже, возможность, о которой говорит Орех, нам представится очень не скоро.

— А я говорю, Орех прав, — произнес капитан, вздрагивая от прикосновений Серебряного.

— Что ж, я готов попробовать, — согласился Серебряный. — Надеюсь, дело стоящее. Очень хочется посмотреть, как Шишак перед сном станет рассказывать сказки какой-нибудь мухе.

— А Эль-Ахрайрах однажды рассказывал ежу, — заметил Колокольчик, — и не зря. Не помните?

— Нет, — сказал Орех. — Я не слышал. Расскажи-ка.

— Сначала на силфли, — заявил капитан. — Эта чистка из меня всю душу вымотала.

— Зато теперь, по крайней мере, грязи нет, — откликнулся Орех. — Боюсь, правда, ухо больше никогда не будет таким, как раньше. Что ж, побегаешь с драным.

— Ерунда, — отмахнулся Падуб. — Мне все равно повезло.

На востоке в безоблачной вышине сияла полная луна, заливая своим светом весь пустынный небесный свод. А в темноте на свет обращают внимание намного чаще, чем в сияющий полдень. Дневной свет мы считаем чем-то само собой разумеющимся. Лунный же свет — другое дело, он не постоянен. Лунный свет переменчив. Лучи его, ложась на склон, на траву, высвечивают каждую травинку, превращают ворох коричневых мерзлых листьев в сверкающую россыпь бесчисленных драгоценных осколков, мерцают, словно прилипнув, на мокрых ветках после дождя. Они пробиваются сквозь кроны деревьев светло и резко, но стоит чуть-чуть отдалиться в мглистом, туманном сумраке букового леса, и они теряют свою чистоту. В лунном свете небольшой пятачок грубой, полегшей травы, невысокой, растрепанной, жесткой, как конская грива, напоминает волны в заливе — так темнеют ложбинки и впадины. Трава эта настолько густая, спелая, что даже ветер ее не колышет. Никому не придет в голову посчитать лунный свет чем-то само собой разумеющимся. Он как снег, как роса на заре в июле. Ничего собой не заслоняя, он меняет все, к чему прикоснется. А его прозрачность — ее не сравнишь с солнечными лучами — словно напоминает, что он появился на очень короткое время, только чтобы открыть нечто поразительное, чудесное, чем нужно успеть восхититься, пока есть возможность, ибо скоро она снова исчезнет.

Кролики сидели недалеко от входа в нору под буковыми кронами, ветерок ерошил листву, играл светом среди ветвей, осыпая землю мельтешащими пятнами. Кролики слушали ночь, но, кроме шороха листьев и долетавших издалека, с луга, монотонных трелей кузнечика, не доносилось до их слуха т единого звука.

— Ах, какая луна! — сказал Серебряный. — Любуйтесь, пока есть.

Друзья двинулись вдоль обрыва, и навстречу им попались возвращавшиеся уже Плющик и Дубок.

— Эй, Орех, — сказал Дубок, — мы тут поговорили с одной мышью. Она слышала про историю с пустельгой и была очень с нами любезна. Она показала нам место по ту сторону леса, где косят траву, — косят ее почему-то из-за лошадей. Мышь сказала: «Хотите хорошей травы? Отличной травы?» Мы и пошли посмотреть. Трава там первый сорт!

Сорок ярдов, которые они пронеслись галопом, показались им короче шести дюймов. Орех, довольный ходом событий, подтвердивших его правоту, с усердием принялся за клевер. Какое-то время все сидели молча, с набитыми ртами.

— Умный ты парень, Орех, — наконец произнес Падуб. — И ты, и твоя мышь. Конечно, рано или поздно мы здесь все равно освоились бы, но сколько времени прошло бы.

От удовольствия Орех даже зажмурился, но сказал только:

— Да, теперь хоть за травой не надо бегать вниз. — И потом добавил: — Но, капитан, ты не забудь, что от тебя еще пахнет кровью. Это может оказаться опасным даже тут. Вернемся-ка лучше в лес. Ночь такая чудесная, что было бы неплохо посидеть возле норы, пожевать да послушать Колокольчика, если он захочет рассказать нам про Эль-Ахрайраха.

Под обрывом они разыскали Алтейку с Земляничкой, и когда все расположились поуютней, опустив уши и тихонько пожевывая, Колокольчик начал свой рассказ.

Вчера Одуванчик рассказал мне о племени Барабанчика, о том, как отнеслись там к сказке о королевском салате. Вот тогда я и вспомнил одну легенду, которую вы сейчас услышите, — вспомнил раньше, чем узнал про мышь и Ореха. Я частенько слышал ее от своего деда, а он говорил, что это случилось уже после того, как Эль-Ахрайрах вывел свой народ из Кельфацинских болот. Тогда кролики пришли на Фенлонские луга и вырыли себе норы. Но принц Радуга продолжал присматривать за Эль- Ахрайрахом — принц хотел, чтобы тот оставил свои проделки.

И однажды, когда Эль-Ахрайрах с Проказником сидели на залитом солнцем склоне, принц Радуга спустился к ним по лугам и привел с собой кролика, которого прежде никто не видел.

— Добрый вечер, Эль-Ахрайрах, — сказал принц Радуга. — После Кельфацинских болот здесь всем, наверное, неплохо живется. Я вижу, ваши крольчихи заняты норами под обрывом. Тебе уже нору вырыли?

— Да, — ответил Эль-Ахрайрах. — Вот эта нора принадлежит мне и Проказнику. Как только мы вышли на этот обрыв, нам сразу приглянулся вид.

— Миленький обрывчик, — согласился принц Радуга. — Но боюсь, придется мне огорчить тебя, Эль- Ахрайрах. У меня строжайший приказ самого лорда Фрита запретить тебе жить в одной норе с Проказником.

— Запретить жить с ним в одной норе? — удивился Эль-Ахрайрах. — Но почему?

— Эль-Ахрайрах, — начал принц Радуга, — мы ведь прекрасно знаем и тебя, и твои проделки, а Проказник почти такой же пройдоха, как ты сам. И если вы окажетесь вдвоем в одной норе, то что-нибудь обязательно да придумаете. И не успеет смениться луна, вы и тучу с неба утащите. Потому Проказник должен пойти приискать себе нору на другом конце городка. И позвольте представить вам новичка. Это Гафса. Мне бы хотелось, чтобы вы полюбили его и пригрели.

— Откуда он взялся? — спросил Эль-Ахрайрах. — Раньше я его не встречал.

— Он пришел из другой страны, — сказал принц Радуга, — но он такой же кролик, как и все остальные. Надеюсь, ты поможешь ему здесь обжиться. А пока он еще не привык на новом месте, ты, Эль- Ахрайрах, конечно же, с удовольствием пригласишь его пожить у себя в норе.

Эль-Ахрайрах и Проказник ужасно рассердились на такой запрет. Но не в привычках Эль-Ахрайраха было показывать, что ему не понравилось что-то, а кроме того, он пожалел Гафсу, думая, как одиноко тому и неуютно в чужой стране. Так что он пригласил чужака к себе в дом и пообещал помочь познакомиться со здешними кроликами. Гафса был приветлив со всеми и старался понравиться каждому. А Проказник перебрался на другой конец городка.

Но через некоторое время Эль-Ахрайрах заметил, что все его планы расстраиваются. Как-то весенней ночью Эль-Ахрайрах с приятелями забрались на пшеничное поле, чтобы полакомиться зелеными побегами, но при свете луны вдруг заметили человека и рады были ноги унести. В другой раз Эль-Ахрайрах разведал, где на огороде растет капуста, прорыл под забором ход, но когда на следующее утро снова пришел туда, то обнаружил, что подкоп заложен колючей проволокой. Вот тогда Эль-Ахрайрах догадался, что кто-то сообщает о его планах людям, которым как раз ничего знать и не следовало бы.

Однажды Эль-Ахрайрах задумал подстроить для Гафсы ловушку, чтобы выяснить наверняка, в нем ли причина всех неудач или нет. Эль-Ахрайрах показал Гафсе дорожку в поле и сказал, что она ведет к заброшенному амбару, где полным-полно брюквы и репки, и несколько раз повторил, что на следующее утро они с Проказником наведаются в этот амбар. На самом деле Эль-Ахрайрах никуда не собирался и даже