часть правления Петра и долго еще после него. Молодые люди, завербованные таким образом, часто обучались в процессе службы в одном из гвардейских полков, которые практически стали самыми важными военными учреждениями в России. Преображенский полк имел тренировочную школу — первая военная школа, когда-либо учрежденная в России с 1698 года. Петр лично придавал большую важность этому методу воспитания полковых офицеров: указы 1711, 1719 и 1724 годов попытались предотвратить содействие продвижению по службе к чину офицера любому, кто не получил адекватного практического опыта на службе в чинах одного из гвардейских полков. Это, однако, не могло обеспечить специализированное обучение, необходимое офицерам в технических отраслях службы, для которого должны были быть созданы другие условия. Результатом стало создание артиллерийской (первой из нескольких) в 1710 году и инженерных школ в Москве в 1709 году и в 1719 году в Санкт-Петербурге.
Со времен правления Петра, вплоть до падения царского режима в 1917 году, качество подготовки отечественных офицеров было уязвимым местом Российской армии. Однако было достигнуто многое. Это наиболее заметно по быстрому уменьшению роли иностранцев. В 1706 году не только иностранных офицеров, находящихся на российской службе, прекратили автоматически (как было заведено) повышать в чине, но и разрабатывали конкретные меры к избавлению от тех, кто проявил свою некомпетентность. Близкая к разгрому Прутская кампания 1711 года сопровождалась увольнением пяти иностранных генералов, шести полковников и сорока пяти штабных офицеров[84]. Это не касалось специалистов по техническим аспектам военного дела, артиллерии и инженерии, поскольку зарубежные навыки в этом пользовались спросом еще очень долго. Однако даже здесь иностранное влияние снижалось. К 1721 году Военная Коллегия уже имела возможность приказывать, чтобы впредь в артиллерии только русские могли продвигаться к званию офицера: прекрасная иллюстрация того, насколько Петр преуспел в создании не просто большой, но самообеспечивающейся военной мощи в России.
Грандиозное увеличение масштабов вербовки, обучения и оснащения, вовлечение бесчисленных масс людей в создание новых сил, потребовало обновления структуры управления, а следовательно нового устава. В 1716 году был создан Устав Воинский, всесторонний кодекс, в котором делались попытки систематического регулирования всей военной организации. Этот сложный документ заменил и закончил бесконечную серию отдельных инструкций, составлявшихся периодически, начиная с 1699 года. Он был тщательно подготовлен при непосредственном участии самого Петра и под его строгим личным контролем. Его издание было одним из первых признаков того, что импровизация и отдельные разрозненные мероприятия отныне заменялись во всех аспектах проведения политики, более спокойными или более систематическими методами[85]. Высокого уровня военной администрации, способной к последовательной или долгосрочной деятельности до учреждения в 1718–1719 годах Военной Коллегии, добиться не удалось. «Приказ Военных Дел», основанный в 1701 году, просуществовал только до 1706 года, когда его заменила Военная Канцелярия, которая просуществовала до 1719 года. Старый, еще XVII века, Пушкарский Приказ в 1701 году был заменен Артиллерийским Приказом, а он в 1714 году — Артиллерийской Канцелярией. Вербовать солдат и даже обучать и руководить ими оказалось с самых разных точек зрения делом более легким, чем разрабатывать устойчивую и эффективную административную структуру, поддерживающую новую армию.
Увеличение военной силы России было одним из самых далеко направленных достижений правления Петра. От этого зависело выживание страны и возможная победа в войне со Швецией. От этого зависело заметное повышение международного положения России. Это было, кроме того, достижение, которое сразу привлекло внимание и вызывало восторг иностранцев. В 1709 году итальянский генерал Беллеарди, пробыв некоторое время на службе у Петра, был восхищен отличным состоянием его артиллерии и считал его пехоту лучше любой другой, будь то в Австрии, Объединенных Провинциях или Великобритании, «ввиду большого порядка, который она соблюдает в бою». Десятилетием позже ганноверский посланник в С.- Петербурге заключил, что царь «поставил военное положение на удивительно высокий уровень и привел своих солдат, особенно пехоту, к тому состоянию, в котором они не уступают никакой другой в мире»[86]. Современники Петра хорошо были осведомлены о важности того, чего он достиг в этой области и, возможно, слишком высоко оценили это новшество.
Внезапное появление мощного российского флота, хотя по практическим результатам и не очень примечательно, было гораздо более резким и сознательным разрывом с прошлым, чем любая обычная военная победа царя. Ни для одного аспекта деятельности Петра не было меньшего прецедента в русской истории. Ни одно дело не было так непосредственно и демонстративно связано с работой самого царя. В течение всей его жизни для Петра флот был самой большой страстью, самым большим, если не единственным оплотом его надежд. Практические детали, связанные с его строительством, навигацией, даже названия судов, их организация, система используемых сигналов, — все это никогда не переставало привлекать его заинтересованного внимания[87]. В определенном смысле флот был не многим больше, чем гигантская, сложная и дорогая игрушка, построенная и работающая для его личного удовольствия. Над этой игрушкой он радостно трудился еще молодым человеком, все проверяя своими руками. Прусский дипломат Вокеродт, один из наиболее острых наблюдателей более поздних лет правления, заметил, что «никакая победа не могла бы принести ему так много удовольствия, как малейший успех, которого добивались его суда и галеры», в то время как «с другой стороны ничто не сокрушало его так остро, как малейшая неудача его судов», и что «в сумме, страсть к флоту одержала победу в нем над всеми другими желаниями и предпочтениями».
Ясное представление об использовании мощного флота могло развиваться у Петра только постепенно. Хотя на самом деле остается спорным, развилось ли это представление полностью вообще. Его судостроение с Кордтом и Брандтом в конце 1680-х годов было юношеским увлечением. Его первое впечатление от увиденного открытого моря в Архангельске в 1693 году подтвердило и еще более глубоко укрепило его страстный интерес ко всему морскому, но это оставалось вопросом личного вкуса. Даже строительство флота из галер на Дону в 1696 году было не больше чем приложением к конкретным военным действиям. Однако его аппетит к военно-морской мощи рос вместе с едой. К последним годам семнадцатого столетия стало ясно, что молодой царь будет двигаться по этому пути все дальше и быстрее. В 1698 году в Азове была открыта школа навигации. В конце того же года был учрежден Военный Морской Приказ как главный орган управления новым флотом: в 1701 году был основан Адмиралтейский Приказ, чтобы контролировать строительство судов для флота. Достижение территориального выхода к Балтийскому морю в 1703 году открыло новые возможности, которые были сразу же подхвачены. Военно-морское судостроение в беспрецедентном масштабе, сначала на реке Свирь, а затем с 1705 года на большой новой верфи Адмиралтейства в С.-Петербурге, быстро дало России мощную Балтийскую эскадру для использования против шведов. Достойно внимания, что если два наиболее заинтересованных министерства в 1701 году потратили на флот меньше 81 000 рублей, то в 1706 году они уже израсходовали почти 240 000[88]. К 1715 году на флот затратили свыше 700 000 рублей, а в 1724 году 1 200 000 рублей. Когда Петр умер, Балтийскую эскадру составляли, кроме малых и находящихся в строительстве судов, тридцать четыре линейных судна и пятнадцать фрегатов, укомплектованных 28 000 человек. Это сделало Россию значительно более мощной военно-морской державой, чем Швеция или Дания[89].
Подобно армии, флот страдал от нехватки компетентных офицеров; и в этом случае все, касающееся знания навигации, пушечного дела и подготовки моряков представляло весьма трудно разрешимую проблему. Учреждение Военно-морской академии в С.-Петербурге (которая в 1718 году имела 500 учеников) и Школы навигации в Москве было серьезной попыткой выправить положение; но в течение всего правления Петра флот продолжал оставаться гораздо более зависимым от иностранцев чем армия.
Ажиотаж вокруг развивающегося флота как отражение интересов и индивидуальности самого Петра не должен заслонять от нас факт, что энергия и ресурсы, использованные для этой цели, были в значительной степени потрачены впустую. Галеры, построенные в 1696 году, существенно помогли в захвате Азова. Балтийский флот галер помог действиям в Финляндии и нанес большой ущерб Швеции в 1719–1720 годах. Более же крупные и дорогие линейные суда и тем более фрегаты были другим делом. Эскадра, базирующаяся в Азове с 1697 года, так никогда ничего и не достигла, а вскоре была разрушена после Прутской кампании. Балтийский флот, несмотря на победу у Гангута в 1714 году, доставившую Петру так много удовольствия, и на растущее за счет него численное превосходство в военной мощи, нанес
