Во дворце на Екатерининской улице города Севастополя, в большом кабинете Командующего Черноморским Флотом, за письменным столом сидел сухощавый, бронзовый от загара, брюнет, с энергичным лицом, смелый и прямой контр-адмирал Саблин и разбирал рапорты и бумаги.

Утреннее солнце, сквозь желтые шелковые занавески, золотило всю комнату янтарным полусветом, и вносило радостное, бодрое настроение в душу адмирала. В эту счастливую минуту, по докладу молодого флаг-офицера, был приглашен в кабинет Ст. Лейт. Машуков, только что прибывший из Таганрога.

– Здравствуйте, Николай Николаевич, чем могу быть вам полезен? – спросил его Командующей Флотом.

– Ваше Превосходительство! – ответил Машуков, – вы любите Морской Корпус и желали бы его открытия?

– Да, я очень люблю Морской Корпус и для него готов на все. Что же нужно для его открытия?

– Деньги, Ваше Превосходительство.

– Много?

– Так точно, много! Надо застеклить одно крыло главного здания, настлать паркет, навесить двери, провести освещение, водопровод, отопление и установить динамо-машины.

– Много я не могу, – ответил адмирал Саблин, – у меня в распоряжении всего сто тысяч рублей, но все, чем я располагаю, я отдаю вам на Морской Корпус.

И, не теряя ни минуты времени, он взял бланк Командующего, написал предписание казначею порта о выдаче ст. лейт. Машукову 100.000 рублей. Радостный и довольный благодарил Машуков Адмирала, a затем продолжал: «Есть еще одна просьба, В. П-во. Так как прием должен быть срочный, а достраивать корпус будут сравнительно долго, то поместить гардемарин и кадет придется сперва в офицерских флигелях. Там будут их классы и спальни, а столоваться им уж негде.

Так я полагаю просить, В. П-во, не найдете ли возможным уступить корпусу во временное пользование личную вашу резиденцию – дачу «Голландию», в которой мы устроили бы столовую и кухню для питания двух рот и служащих, которым негде было бы столоваться».

Адмирал Саблин взял другой бланк, написал приказ, что летняя дача Командующего Черноморским Флотом с садом и службами переходит во временное пользование Морскому Корпусу. И, подписав его, передал Машукову.

– Вот, – сказал он, – для Морского Корпуса мне ничего не жалко, ему я готов отдать все; вот вам деньги, дача, орудуйте и желаю вам успеха.

Машуков сердечно поблагодарил, откланялся и, окрыленный радостным порывом творчества, полетел в казначейство, где получил 100.000 рублей, оттуда в Порт к главному строителю Севастопольского Порта полковнику Заборовскому. Передал ему все эти деньги, просил теперь же составить смету на все, нужные Корпусу, работы и спешно начать их.

Плещется волной Азовское море о сваи Таганрогских пристаней. Черные грузчики нагружают баржи богатством Донецкого бассейна.

Кипит Таганрог живою бодрою жизнью. Победоносные орлы Белых Армий охватили своими крыльями весь Юг России от Петровска на Каспийском море, Новороссийска на Черном, Таганрога на Азовском, Ростова на Дону, Керчи, Севастополя, Харькова, Одессы. Все дальше и дальше освобождают родную землю белые орлы из лап красного дракона.

С Кубани, из Екатеринодара перенес свою Ставку генерал Деникин в Таганрог. А гражданское управление поместил в Ростове-на-Дону.

Днем и ночью между этими городами ходили туда и обратно поезда-экспрессы синих и желтых вагонов. Денно и нощно пробегали телеграммы, трещали и звонили телефоны, радио и почта в этом сердце белого движения.

На перекрестке двух длинных улиц, наискосок деревянного дома, в котором скончался Император Александр I Благословенный, присмотрели конные квартирьеры большой, удобный дом купца – торговца макаронами. Дом заняли под канцелярию Главнокомандующего и начальников его штабов.

В одно июльское утро 1919 года из Новороссийска, со своим рапортом, прибыл в Таганрог ст. лейт. Машуков. С портфелем, туго набитым проектами, расчетами, сметами и донесениями, шел он бодрой, молодой походкой по улицам Таганрога и, дойдя до перекрестка, вошел в дом – канцелярию Главнокомандующего. Там его обступили контр-адмирал Тихменев – помощник Начальника Морского Управления, кап. 2 ранга Пилипенко – по финансовой части и Пашкевич – Начальник Оперативной части. Все очень сочувственно отнеслись к Машукову, к его мечте – открыть Корпус в Севастополе, обещали свое содействие и просили обождать очереди его доклада.

Когда час настал, Машуков встал, приготовил бумаги к докладу, постучал в дверь кабинета вице- адмирала Герасимова – Начальника Морского Управления.

За дверью послышался уверенный и твердый басок: «Да, да!».

Дверь отворилась, и Машуков вошел. В просторной комнате, на стуле за столом, сидел высокий, ширококостный, крепкий сибиряк, одетый в защитного цвета рубаху-гимнастерку, со вшитыми на плечах золотыми погонами с двумя черными орлами. Талия охвачена широким желтым кожаным поясом, на нем кобура с револьвером.

Высокий белый лоб, в рамке седеющих, коротко-стриженных волос, белел над черными бровями и загорелым лицом. Темные, щеткой, усы лежали над мягкими, но властными губами.

Золотым пенсне он вооружил свой крупный, характерный нос, и накрыл стеклами темный бархат умных, выразительных глаз. Он поднял голову на вошедшего. Искорки недоверчивой иронии блеснули на собеседника в его черных зрачках.

– Ну, что вы там опять придумали? – спросил адмирал Герасимов.

– Разрешите, Ваше Превосходительство, представить вам свой рапорт об открытии теперь же, в срочном порядке Морского Корпуса в Севастополе, – ответил Машуков, положив свой длинный, обстоятельный рапорт перед начальником. – Я прошу, В. П-во, ознакомившись с моим рапортом, доложить его Главнокомандующему.

В Севастополе Командующий Флотом к.-адм. Саблин дал мне уже 100.000 рублей, деньги эти мною переданы строителю порта полковнику Заборовскому.