этот аргумент вообще бы не имел права на существование и не мог бы появиться. Да, Всевышний не дал человеку крылья, но он дал ему разум создать нечто, что летает лучше любого орла.
Подытожить можно так, как часть религиозной веры, а не как часть нашего приспособления к новому миру, мы верим в то, что мир может быть лучше, и что человек активно должен делать все, чтобы мир был лучше. Это объясняет, отчасти, участие евреев во всевозможных революциях. Думаю, что этим же можно объяснить, что евреев мы находим также среди торговцев, врачей, изобретателей, – то есть людей, которые делают творения Всевышнего чуть лучше.
Надо помнить, что человек некогда жил в раю и был оттуда изгнан. Однако важнейшая идея нашей веры состоит в том, что будущее, которое реально, и это не «Грядущий мир», не загробная жизнь, безусловно может быть лучше, чем это было в человеческом прошлом. В свое время я, говоря на эту же тему, в поисках подходящего заглавия, весь этот подход к возможности и долгу изменять мир к лучшему, назвал его «Как Моисей повлиял на Мао Дзе Дуна». Это, правда, не прямое влияние, оно имеет нескольких посредников, но влияние просматривается.
Поскольку мне уже говорят, что пора заканчивать, и действительно пора, я хочу только отметить, что все сказанное здесь об истории идей, о развитии их, не было сказано для того, чтобы показать, какие мы чудесные, хорошие, как мы хорошо приспосабливаемся к модерну, а для того чтобы показать, что с модерном у нас действительно не было серьезных проблем. Что касается постмодерна – это уже другой вопрос.
Обсуждение
Рав Штейнзальц: Я никоим образом не ограничиваю вас в выборе вопроса, поскольку у меня всегда есть чисто человеческое еврейское право на то что я не знаю или не хочу отвечать сказать: «не знаю или не хочу отвечать», но не задавайте мне, пожалуйста, идиотских вопросов.
Мужчина: Когда-то очень давно, до того как я начал читать Тору, я прочел в книге Энгельса слова: «С той же необходимостью с какой природа создала Землю, животный мир, человека, она истребит его, чтобы создать его вновь, в другое время, в другом месте». После этого я перестал интересоваться теоретическим материализмом. Мне бы хотелось спросить у рава. Это очень серьезный вопрос, о том, каким образом иудаизм относится к концу этого мира? Если все хорошо, то как это согласуется с бесконечным прогрессом?
Рав Штейнзальц: Во-первых, хочу сказать так, что Энгельс был намного симпатичней Маркса, хотя он и гой. Это мы знаем из его биографии, но есть одна вещь, которую можно сказать точно: Энгельс не был ни ученым, ни пророком. Любой, пойманный вами здесь на улице прохожий, может, с той же долей ответственности и сознательности предсказать нам что угодно о будущем. Ценность этого утверждения будет абсолютно идентична утверждениям Энгельса. Если он сможет это облечь в красивую поэтическую форму, тем лучше.
Мужчина из зала: Если человек способен усовершенствовать творения Всевышнего, может ли он в идеале создать в этом мире рай на Земле и будет ли он лучше рая небесного?
Если мы говорим, что в иудаизме свобода выбора обязательна, между правильностью и не правильностью, как это можно связать с талмудической мыслью о том, что каждый еврей имеет удел в Грядущем мире?
Рав Штейнзальц: Во-первых, эта формулировка, которую вы верно привели, она – правило, и как у любого правила в том же месте, где она приведена дается целый ряд исключений. Понимаете, сам бы я, конечно, сказал, что у всех есть ключи, но это не подразумевает того, что все войдут с парадного входа. Некоторых перед этим проводят через душемойку, где они проходят санитарную обработку пять, шесть месяцев, годик. Столько, сколько каждому человеку надо, чтобы полностью очиститься, это называется адом. После этого, придя в надлежащее состояние, они соответственно попадут в надлежащее место.
Смотрите, любую ткань можно отбелить. Иногда ее достаточно для этого просто простирнуть, а иногда это требует химической обработки, но отбелить можно все что угодно.
Женщина: Есть вопрос, как идея прогресса сочетается, например, с идеей, может быть, тоже вырванной из контекста, о падении поколений «яридат дорот»?
Рав Штейнзальц: Должен вас расстроить, поскольку евреи имеют привычку задавать вопросы. Задать вопрос, который не задавали до этого крайне сложно. Так вот этот вопрос, который вы задаете, хороший вопрос, его задавали уже много столетий тому назад, хотя он выглядит очень даже современно. Во-первых, у нас нет никакой религиозной догмы, которая бы утверждала, что весь этот мир во всем многообразии своих проявлений деградирует. Он не равномерен, времена не равномерны, поколения не равномерны, люди не равномерны и как следствие нет никакой необходимости выводить из этого обобщающий принцип.
Двести лет тому назад один хороший еврей сформулировал это так: «Вначале мы получили свет на горе Синай, затем источником света для нас был Храм, потом какое-то время мы существовали в темноте, а сейчас мы начинаем жить при свете Мошиаха».
Женщина: Я противница феминизма и я считаю, как говорит традиция, что роль женщины – это Шхина в Храме семьи. Когда я читала книгу Рава «Библейские образы», когда я читала про Изабель, это жажда власти и контроля все делать своими силами как бы в угоду мужу и детям, я увидела в этом как бы параллель. Что феминизм и дух Изабель это одно и тоже, дух одного, как мне кажется, подогревается духом другого. Каково ваше отношение к феминизму? Как с ним бороться?
Рав Штейнзальц: Есть, по меньшей мере, две разновидности феминизма. Одна разновидность – это утверждение, что все то, что могут делать мужчины, могут и должны делать женщины. Вторая разновидность феминизма – это все то, что делают мужчины женщины делают еще лучше. Что именно вы имеете в виду?
На одном из моих уроков в Америке присутствовали две главные американские феминистки, лидерши, и они сидели, слушали. Слушали внимательно, записывали и вполне достойно учились на этих уроках. Из этого я делаю вывод о том, что даже феминистки не безнадежны, если они могут терпеть такого шовиниста как я.
Мужчина: Рав сказал, что Г-сподь влиял на Фараона. Было ли такое же влияние, на Гитлера, и какое можно дать теоретическое объяснение катастрофе?
Рав Штейнзальц: Иудаизм, так или иначе, влиял на весь мир. Как на хороших людей, которые жили в этом мире, так и на плохих, таких как, например, как Мао Дзе Дун и Гитлер. У меня нет уверенности, что Мао Дзе Дун уничтожил меньше людей, чем Гитлер. Думаю, что больше. Так что влияние оно естественно существовало и существует.
