обязанностей... Однако было бы ошибкой совсем отказаться от нравственной и политической философии эпохи Просвещения только потому, что она не смогла реализовать свои грандиозные амбиции. В духе ошибочности мы должны скорректировать крайности в нашем мышлении, а не впадать в другую крайность. Общество без общественных ценностей вообще не может выжить, а мировое сообщество нуждается в универсальных ценностях, которые поддерживали бы его единство». Так что Сорос выступает в уникальной роли философа, пытающегося реализовать свои идеи. Когда-то на занятиях по марксизму мы слышали, что так поступал только Маркс... Однако остается вопрос, почему именно в России Дж. Сорос осуществил свои намерения в таком беспрецедентном масштабе. Мне кажется, что это объясняется нашей, российской, специфичностью - наличием в нашей стране особого «класса», называемого «интеллигенцией», с ее необычными и для «Запада» и для «Востока» принципами жизни. Мы и «без Сороса» «шли в народ», работали в школах, проводили олимпиады, читали, где только можно, лекции, проводили олимпиады. И всегда — бескорыстно. Мы всегда считали просвещение и науку высшими ценностями. И у нас была и есть бесценная культурная и нравственная база, много раз упоминаемая в этой книге - от Пушкина и Глинки до Лихачева и Свиридова. Вулканически активный В. Н. Сойфер возник не из вакуума — он сформировался в этой атмосфере, общаясь с замечательными представителями этого класса — И.Е.Таммом, Н.В.Тимофеевым-Ресовским. Н.Н.Воронцовым и своими друзьями по университету. Он замечательно включил в деятельность «Образовательной инициативы» тысячи российских интеллигентов. И Сорос, познакомившись с многими из них, «дрогнул» — он сначала вовсе не собирался вкладывать в Россию такие огромные средства. Он неоднократно признавался в этом. Вот его собственные слова (Речь на торжественной церемонии по случаю 10-летия Фонда Сороса в России) [3]: «Сначала мне хотелось бы объяснить, как случилось, что я оказался так глубоко вовлечен в российские дела. Потому что я и вправду вовлечен в них глубоко. За последние десять лет я много думал о России и отдал ей немало энергии и собственных средств. У меня, конечно, был интерес и ко многим другим странам, освобождавшимся от коммунизма, однако могу честно заявить, что Россия занимала огромное место в моих мыслях и деятельности. Кроме того, я питаю особые чувства к народу России. Нет сомнений, что мой фонд, в частности его работа по сохранению естественных наук и образования в области точных наук, по распространению Интернета, изданию учебников и спасению „толстых' журналов, сделал немалый вклад в российскую культуру. Люди знают о фонде, и даже противники моих политических взглядов относятся с уважением к его деятельности. И фонд, и я лично часто подвергались весьма жестоким нападкам со стороны тех, кто не приемлет иностранное влияние, или отвергает идею открытого общества, либо подвергает сомнению мои мотивы. Несколько лет назад в Думе было предпринято недоброжелательное расследование деятельности Научного фонда, однако по итогам проведенных слушаний кончилось тем, что Дума приняла резолюцию с выражением благодарности фонду. В России лично я чувствую неподдельную признательность, может быть большую, чем в любой иной стране. Более того, я считаю эту признательность вполне заслуженной потому, что искренне пытался помочь в тяжелый период неурядиц и бед. Я пытался смягчить боль и страдания, вызванные крушением советской системы, но еще в большей степени я хотел содействовать переходу к лучшему обществу. Степень моего участия довольно необычна. Правы те, кто озадачен ею и подвергает сомнению мои мотивы. Я и сам несколько озадачен и попытаюсь проанализировать мои мотивы перед общественностью, и в не меньшей степени для того, чтобы самому в них разобраться. В большинстве случаев, когда я оказываюсь глубоко вовлечен во что-либо, я различаю два уровня участия: один уровень абстрактный, а другой — личный. На абстрактном уровне я вдохновлен концепцией открытого общества. Наилучший способ дать определение открытому обществу — указать на его антипод, то есть на коммунистическую систему в том виде, в котором она функционировала до своего конца. Советский Союз был закрыт не только внешнему миру, ограничивая передвижение и информацию, с чем вы знакомы, но он был закрыт и внутри себя. На личном уровне я видел Россию глазами своего отца. Во время первой мировой войны он был офицером австро-венгерской армии, попал в плен на русском фронте и был отправлен в Сибирь в лагерь военнопленных. В лагере он был избран „представителем' заключенных. Когда несколько заключенных из соседнего лагеря совершили побег, в отместку был расстрелян избранный „представитель'. Кто когда о такой практике в России слыхал? Отец не стал ждать подобного события в своем лагере и решился на побег. Он собрал небольшую группу заключенных, и вместе они бежали из лагеря. Они собирались построить плот и проплыть на нем вниз по реке до моря, но их подвело знание географии. Через несколько недель плавания они поняли, что их несет к Северному Ледовитому океану, и им потребовалось несколько месяцев, чтобы вернуться через тайгу назад. В это время произошла революция, и они оказались в охваченной гражданской войной стране. Мой отец прошел через многие ужасные события, но сумел остаться в живых. Через несколько лет ему удалось вернуться в Венгрию, где он и женился на моей матери. Он пересказывал мне свои приключения по частям, когда мне было от восьми до десяти лет. Он встречал меня каждый день после школы, мы шли купаться, и он рассказывал мне очередную историю из своей жизни. Позднее, когда Советская армия оккупировала Венгрию, освободив нас от германской оккупации, у меня были свои приключения с участием русских солдат, и я узнал русских людей, но не в самом лучшем свете. Более приятным стало знакомство с русской культурой. Во время и после войны я с большим удовольствием прочитал почти все классические произведения русской литературы. Я также имел возможность познакомиться с советской системой в Венгрии и перед своей эмиграцией в 1947 г., и после того, как я вернулся туда, чтобы открыть свой фонд в 1984 г. С историей Советского Союза я был тоже неплохо знаком, и, приехав в Москву в 1987 г., я, кажется, ориентировался там лучше, чем можно было ожидать от иностранца... Я уверен, что есть нечто, что Россия способна открыть всему миру. Она может показать открытым обществам Запада смысл идеи открытого общества. Именно этим русская душа сумеет продемонстрировать свое величие». Примечания 1. Сойфер В. К Интеллектуальная элита и филантропия. Десять лет Соросовской образовательной программы. Изд-во ДДФ Фаундейшен. 2. Сорос Дж. Кризис мирового капитализма, http://capitalizm.narod.ru 3. Сорос Дж. Почему я помогаю России. http://www.chg.ru/Newspaper/274/article6b.html

После смерти Сталина, прекращения «Дела врачей убийц», расстрела Берии, Абакумова, Рюмина, Комарова и других палачей прекратились массовые мероприятия по подавлению науки. Однако всюду, в научных учреждениях, университетах и в руководстве министерств и ведомств оставались те, кто в предыдущие годы занимался уничтожением науки. Чрезвычайным событием стал доклад И. С Хрущева на XX съезде КПСС «О культе личности». Но долго еще сохранялся след прошедших десятилетий в стиле общения людей. Нужно было преодолеть страх и неуверенность, таящийся в «костном мозге». Самое тяжелое положение было в биологии. Не только ключевые посты, но и все основные должности в научных учреждениях занимали «мичуринцы». Но времена изменились. За спасение науки выступили многие люди. Сложные обстоятельства этого времени изложены в книге В. Н Сойфера «Власть и наука» (Изд. «ЧеРо» М.: 2002). Власть Лысенко продолжалась, пока на посту Генерального секретаря ЦК КПСС был Хрущев. Хрущев был смещен 18 октября 1964 г. Десятилетие от 5 марта 1953 г. до 18 октября 1964 г. было насыщено важными событиями. В это время, в попытках ускорения развития науки, были организованы особые города — Научные центры. Один из них — Пущинский Научный центр для биологических исследований АН СССР. В Пущино прошла значительная часть моей (нашей) жизни. Пройти страшные времена. Наступило время надежд. Ока течет с Запада на Восток — по параллели, а не по меридиану, в отличие от большинства наших рек. Она образует естественную границу - на Север от нее тысячелетия была хвойная тайга. На Юг от ее правого берега тысячелетиями были сплошные широколиственные леса — липы, клены, ясени и цари деревьев — дубы. Множество разных зверей населяло эти леса. Деревья росли у самой воды. Ока в те времена была типичной лесной рекой - спокойной и полноводной. Весной снег медленно таял в тени лесов. Весенних разливов почти не было. В этих лесах обитали угро-финские племена - предки современных эстонцев и коми. Жизнь их была очень трудной. Они жили охотой, бортничеством — добычей меда диких пчел, и так называемым лесным скотоводством - выпускали скот пастись в лес, на лесные поляны. Хищные