у которых все свободные валентности замещены атомами фтора. Химическая связь углерод - фтор чрезвычайно прочна. Фторуглероды поэтому совершенно инертны — не вступают ни в какие химические реакции. Их молекулы гидрофобны — жироподобны — и в воде нерастворимы. Однако они могут образовывать эмульсии - мельчайшие капельки, взвешенные в воде. Аналогичным образом, сливочное масло, нерастворимое в воде, образует эмульсию — молоко, когда капельки масла, покрытые пленкой белков — стабилизаторов Ф. Ф. Белоярцев эмульсии, плавают, не слипаясь, в воде (молочной сыворотке). Приготовление эмульсий фторуглеродов зависит таким образом от ряда факторов — от вида молекул фторуглеродов, приготовления мелких капель - диспергирования - и, главное, от подбора подходящего стабилизатора эмульсии. Соединения углерода и фтора химически инертны. Но свободные ионы фтора — яд, блокирующий биохимические превращения. Углерод, не все валентности которого связаны с другими атомами углерода и фтора, образует химически активные молекулы. Поэтому вполне химически инертны и пригодны для приготовления эмульсий только полностью фторированные соединения углерода: перфторуглероды. Синтез перфторуглеродов — большое событие химии XX века. Все знают замечательный полимер тефлон. Тефлоновые поверхности лыж не требуют смазки и скользят (гидрофобны!) по снегу в любую погоду. Тефлоновые сковородки позволяют жарить картошку без масла. В эмульсии тефлоноподобных перфторуглеродов, как и, например, в подсолнечном масле, растворяется в десятки раз больше кислорода, чем в чистой воде. В СССР химия фторуглеродных соединений была на высоком уровне. В значительной степени это было результатом работ Ивана Людвиговича Кнунянца — академика и генерала — и его многочисленных сотрудников. Генерала, так как много лет он работал в области военной химии. (Он вместе с Б. П. Белоусовым работал в Военной академии химической защиты). После создания А. Н. Несмеяновым Института элемент-органических соединений ИНЭОС (см. выше), И. Л. Кнунянц возглавил в этом институте большую лабораторию. Это был замечательный, прогрессивный человек. Многие годы он поддерживал передовую науку в борьбе с Лысенко и издавал журнал, публиковавшие статьи на актуальные темы, независимо от мнения реакционеров. Все же хорошо быть генералом. После первых сообщений о возможности дышать в перфторуглеродной эмульсии наступило затишье. Могло показаться, что экстравагантные работы Словитера и его последователей останутся лишь примером занятных чудес современной химии. Однако внезапное исчезновение из литературы новых научных направлений, как правило, означает их переход в ранг секретности. В конце 1970-х годов по «специальным каналам» правительство СССР получило сообщение о проводимых в США и в Японии работах по созданию кровезаменителей на основе перфторуглеродных эмульсий. Сообщение взволновало. Было очевидно стратегическое значение этих исследований. Холодная война была в разгаре. Перенасыщенные ядерным оружием «сверхдержавы» США и СССР не могли исключить возможность его применения. Дипломатия основывалась на «позиции силы». Напряжение в мире возрастало. Нужен был М.С. Горбачев, чтобы мир избавился от кошмара. До Горбачева было еще несколько лет напряженных и мрачных. При любой войне, и особенно при ядерной, жизнь уцелевшего в первые секунды населения и войск зависит в сильной степени от запасов донорской крови. Переливание крови в этих случаях должно быть массовым. Донорскую кровь хранят в холодильниках, зависящих от электрической сети. Разрушение этой сети означает гибель донорской крови. Да и без катастроф сохранение донорской крови чрезвычайно сложное дело. Многие могучие научные лаборатории и институты заняты этой проблемой. Долго хранить кровь все равно не удается. Даже в мирное благополучное время донорской крови не хватает. Катастрофы на транспорте, землетрясения, ожоги — и по радио обращаются к населению с просьбой сдать кровь определенной группы. Но этого мало. Донорская кровь часто заражена вирусами. Случаи заболеваний гепатитом в результате переливания крови все более учащались. А тут на мир надвинулся СПИД. Мысль, что от всего этого можно избавиться посредством безвредной, незараженной, лишенной групповой индивидуальности, не боящейся нагревания перфторуглеродной эмульсии воодушевляла. И Правительство поручило Академии наук решить эту проблему. В это время в Институте биофизики появился новый сотрудник — Феликс Федорович Белоярцев - врач, доктор медицинских наук, профессор. Он был молод и талантлив. В медицине редко удается стать доктором наук в молодом возрасте. Белоярцев получил докторскую степень по анестезиологии в 34 года. Он работал в престижном процветающем учреждении — Институте сердечнососудистой хирургии Академии Медицинских наук. Ему хотелось углубиться в науку, в «причины явлений». Он рано защитил докторскую диссертацию потому, что на самом деле работал в медицине буквально с раннего детства. Его отец — известный хирург в Астрахани. Феликс с раннего возраста бывал многие часы в операционной отца и возле нее. Когда он стал студентом Медицинского института, он значительно превосходил сокурсников исходной, домашней подготовкой. А еще знал и любил читать стихи. Играл на фортепиано... Умный, талантливый, обаятельный — какие еще надо слова? Наверное, он производил сильное впечатление на своих однокурсниц. Он привык к восхищению окружающих. Его успехи в медицине давали для этого еще больший повод. Он пришел в наш институт для занятий «медицинской биофизикой»» еще без четкой программы. А тут - совпало - вице-президент АН СССР Ю. А. Овчинников поручает директору института Г. Р. Иваницкому заняться перфторуглеродными кровезаменителями.

Институту была обещана любая необходимая помощь. Предстояло организовать сотрудничество химиков из школы Кнунянца, синтезирующих разные виды перфторуглеродов и стабилизаторов эмульсий, заводов, осваивающих их промышленное производство, экспериментаторов-биофизиков, биохимиков, инженеров, разрабатывающих необходимые приборы и аппараты и, наконец, клиницистов. Белоярцев и Иваницкий дружно взялись за дело. Они счастливым образом подходили для этой работы. Оба легко общались с разными людьми, оба были неутомимы и энергичны. Иваницкий в качестве директора Пущинского Научного центра и директора Института биофизики имел разнообразные связи с множеством лиц в академических кругах. Белоярцев — в медицинских. Спешно была создана лаборатория Медицинской биофизики. Сотрудников, по необходимости, набирали экстренно, без должного предварительного знакомства. Это сыграло потом роковую роль. Обаятельный Белоярцев оказался часто несправедливым администратором. Его стиль общения, порядки в его лаборатории не походили на неторопливую жизнь чисто академических коллективов. Работали не просто с повышенной нагрузкой, но и в условиях не всегда корректного обращения заведующего. Пожалуй, это сказано излишне мягко. Приветливый и общительный, Ф. Ф. в качестве начальства имел совсем другой облик. Он был резок и груб с сотрудниками. В лаборатории сложилась нелегкая обстановка. Отчасти это объяснялось тем, что далеко не все сотрудники имели ожидаемую при их приеме на работу квалификацию. Ф. Ф., наверное, исходил из чрезвычайной государственной важности решаемой задачи, а тонкости психологии сотрудников в этой связи считал второстепенными. Он трагически в этом ошибся... Меня насторожил Белоярцев на первом же докладе о проблеме фторуглеродов на Ученом совете института. Я спросил Ф. Ф., может ли быть, чтобы гидрофобные капельки эмульсии не прилипали к липидным мембранам клеток, гидрофобным участкам стенок кровеносных сосудов, чтобы они не влияли на состояние клеток? Он ответил мне, не задумываясь, - «Нисколько не влияют! Это известно.» Я понял, что он не знает физической химии и отвечает так, чтобы не дискредитировать идею применения фторуглеродов. С того первого Совета я стал относиться к работе Белоярцева с недоверием. А тем временем работы разворачивались. В них было вовлечено около 30 различных учреждений. Параллельно и независимо аналогичные исследования начали в Ленинграде и в московском Институте гематологии и переливания крови. Главной опорой Белоярцева в лаборатории стали Евгений Ильич Маевский, Бахрам Исламович Исламов и Сергей Иванович Воробьев. Е. И. Маевский - чрезвычайно эрудированный исследователь, врач по образованию, много лет связанный с нашим институтом биохимик и биофизик. Он был в этой лаборатории, вероятно, единственным, кто мог активно использовать знания физической химии для решения медико-биологических проблем. Маевский — классический оратор, с излишней, может быть, гладкостью и интонационной красивостью речи. Его доклады, как и Белоярцева (медицинский стиль?), были сплошь посвящены бесспорным успехам и достижениям. Трудности и нерешенные проблемы не затрагивались. Б. Исламов — активно работающий врач — хирург с широким кругозором и склонностью к поиску новых путей в медицине. Он взял на себя поиски путей применения перфторуглеродных эмульсий в сердечно-сосудистой хирургии. С. И. Воробьев — целеустремленный экспериментатор, со времен своей дипломной работы в нашем институте занятый проблемами физиологии эритроцитов. Оправданием этого напора, этого победного стиля, опять же, служила важность решаемой задачи. Она, эта важность, воодушевляла их. «Ребята, мы делаем большое дело! Все остальное не важно». Белоярцев носился в своих «Жигулях» из Москвы в Пущино и обратно