Среди арестованных были историки, философы, экономисты, филологи, инженеры, математики. Отца арестовали после лекций в Политехническом музее (никуда не уйти мне от этого музея в этой книге!). Лекции его были посвящены философии религии. В лагере на Алтае они строили Чуйский тракт - каторжная работа - копали землю и возили ее в тачках. Был голод. Там они и взяли обязательства - кто уцелеет - передать привет семьям. В. П. запомнил, что у Эли Шноля двое сыновей и им нужно передать привет от отца. Отбыв первый срок — их выпустили в 1936 г. - В. П. вышел на свободу, успел сделать глубокие научные исследования, защитить кандидатскую диссертацию, пройти всю войну, окончить ее в чине старшего лейтенанта с орденами, и защитить после войны докторскую диссертацию. Он был арестован вторично и осужден в 1949 г. за бесстрашную борьбу с Лысенко. В новом лагере, в Джезказгане, он услышал фамилию Шноль от Трубецкого. В 1955 г. В. П. на свободе. Он мало мог рассказать мне об отце. Было поразительно, как вообще мог он помнить об обязательстве, взятом на себя более двадцати лет назад. Андрей говорил, что он многим, может быть и тем, что выжил на каторге, обязан В. П. В последующие годы я неоднократно встречался с В. П. А в последние годы его жизни, спохватившись, стал делать магнитофонные записи его рассказов. В распределении по фракциям человеческой популяции В. П. Эфроимсон принадлежит к малочисленной фракции героев. Его жизнь, как и жизнь других героев, вовсе не пример для всех остальных. Остальные — обычные люди — так жить не могут. Но знание жизни героев помогает и нам — обычным.

А.В.Трубецкой и В.П.Эфроимсон В. П. - ученик Н. К. Кольцова и С. С. Четверикова - был выдающимся генетиком. Если бы ему дали работать! Его фундаментальная работа о грузе летальных мутаций в человеческой популяции, выполненная в 1932 г., так и не была полностью опубликована. Его труды по генетике шелкопряда были уничтожены. Он сумел после 1955 г. заложить фундамент для развития медицинской генетики в нашей стране — он написал книги, по которым учились студенты [1-4]. Но главное дело его жизни после освобождения было исследование генетических и физиологических основ биосоциальных, интеллектуальных и психологических свойств личности. Этому посвящены написанные им несколько замечательных книг. Однако издать их ему не удалось. Борьба за их издание отнимала у него силы. Со временем труды В. П. ценности не утрачивают, а может быть, прибегая к поэзии, как вино, становятся ценнее... И вот теперь, через десять лет после его смерти началось их издание. Кажется, что у него было несколько жизней. И в одной из них главным делом была борьба с Лысенко. В. П. Эфроимсон родился 21 ноября 1908 г. Они жили в доме страхового общества «Россия» на Лубянке. В том самом (ныне перестроенном) доме, где потом разместилась ЧеКа и НКВД. После первого ареста следователь кричал дерзкому арестанту: «Да знаете где вы находитесь!» «Знаю — отвечал В. П. — я дома, а вы...» В школе он чрезвычайно увлекся историей. Однако в 1925 г. поступил на Биологическое отделение Физико- математического отделения Московского Университета и «попал под влияние» Н. К. Кольцова и его сотрудников - классиков М. М. Завадовского, Г. И. Роскина и других. Генетика увлекла его на всю жизнь. В 1929 г. - об этом много сказано в других очерках - началось «приведение в порядок» естественных наук Большевики доказывали, что все науки классовые, что есть пролетарские науки, и есть науки буржуазные. Малообразованные, ускоренными темпами прошедшие «рабфаки», студенты, отобранные по признаку пролетарского происхождения, с революционным зловещим энтузиазмом включились в борьбу с «меныиевиствующим идеализмом». Они обвиняли в этом «-изме» наиболее трудных для их восприятия профессоров. В Ленинграде на страницах «Студенческой газеты» они травили выдающегося генетика Ю. А. Филипченко, в Москве — С. С. Четверикова. Попробуйте представить себе сцену - Разгоряченное собрание. Все пламенно «клеймят» профессора Четверикова. Студент Эфроимсон один против всех произносит резкую речь в его защиту. Ректором Университета в то время был зловещий А. Я. Вышинский, оставшийся в нашей истории как Государственный обвинитель на инсценированных процессах 1930-х годов. С. С. Четверикова защитить не удалось. Он был арестован и сослан. Я не один раз обращаюсь к этой теме. Помимо тиранического произвола в этих арестах необходимо отметить и непоправимый ущерб процессу передачи знаний от одного поколения другому. Вся система преемственности поколений, потенциал знаний и традиций российской школы биологов разрушались этим арестом и ссылкой. Прекратились лекции Четверикова, прекратились его знаменитые «сооры» — «порвалась связь времен». За выступление в защиту Четверикова В. Эфроимсон был исключен из Университета, и восстановиться ему не удалось. Н. К. Кольцов пытался ему помочь. Он характеризовал студента Эфроимсона, как талантливого исследователя, выполнившего важные исследования. Первое из них — зависимость числа летальных мутаций у дрозофилы от дозы рентгеновского излучения. Нужно заметить, что такое же исследование удалось провести и тщательно проанализировать несколько позже в Берлин-Бухе Н. В.Тимофееву-Ресовскому с М.Дельбрюком и К. Г. Циммером — откуда и пошла современная молекулярная биология (см. очерк о Н. В. Т- Р). Это была первая работа В. П., которая могла бы привести но, в силу обсуждаемых обстоятельств, не привела, к принципиальным сдвигам в нашем знании. Кольцов в своем отзыве упоминает еще две важных завершенных работы В. П. - но его в университете не восстановили. Так и остался он до конца жизни без университетского диплома (как и Н. В. Т-Р) В 1930 г. В. П. начал работы по генетике тутового шелкопряда в Северо- Кавказском Институте шелководства, где пришел к важному выводу, что существует равновесие между частотой мутирования и интенсивностью Естественного отбора. Отсюда он вывел формулу для измерения частоты мутирования у человека. В 1932 г. он продолжил эти исследования в Медико- биологическом (Медико- генетическом) институте, созданном и руководимым Соломоном Григорьевичем Левитом. Но через полгода В. П. был арестован. Его арестовали в конце 1932 г. за участие в работе «Вольного философского общества». Советская власть боялась свободной мысли. Однако В. П. вовсе не был членом этого общества, ему не нравилась идеалистическая философия — он был материалистом - и к моменту ареста уже более трех лет заседания общества не посещал. Истинная причина ареста была его выступление в защиту профессора С. С. Четверикова. Е. А. Изюмова цитирует письмо в защиту В. Эфроимсона, написанное 16 мая 1934 г. Дж Меллером, который в те годы также работал в Медико- генетическом институте. Письмо адресовано «Всем кого это может касаться» «Настоящим заявляю, что по моему твердому убеждению биологические работы Владимира Павловича Эфроимсона представляют высокую научную ценность. Несмотря на его молодость, результаты его исследований, которые он к настоящему времени опубликовал, представляются мне исключительными и свидетельствуют об уме большой проницательности и творческой силы. Кроме как с научной стороны я совсем не знаю Эфроимсона, но ежели бы другие соображения позволили, я хотел бы надеяться, что ему будет дана возможность вносить свой вклад в науку». Обстоятельства не позволили. В. П. был осужден на три года концлагерей. На каторжный труд, унижение и голод. В 1937 г. был расстрелян С. Г. Левит. Дж. Меллер уехал из СССР. Нобелевскую премию он получил в 1946 г. А мы считаем соотношение Нобелевских лауреатов «у нас и у них»... Наших не получивших премии лауреатов истязали садисты-следователи. Их расстреливали по спискам, утверждаемым Политбюро и лично Сталиным. Они умирали от непосильной работы, голода и морозов на Колыме, на Чукотке, в Караганде, в Воркуте, в Норильске - по всей стране. В. П. выжил, и не просто выжил, а сохранил неистовый не сломленный облик. Андрей рассказывал, как он познакомился с В. П. В лагере к нему подошел незнакомый и сказал «Вы явно интеллигентный человек, мне кажется, Вы недостаточно следите за чистотой речи» (примерно так сказал В. П. — князю Андрею Трубецкому). Андрей семь лет был на войне — его, студента-математика призвали в армию в 1939 г. — началась война с Финляндией, а потом Великая Отечественная. Был он и з партизанском отряде и снова в Красной Армии — и встретился в конце войны на Эльбе с американцами. А в 1949 г., после трех курсов биофака Московского Университета — арест и лагерь — и столько все время вокруг было «неизящной словесности»... Сама «постановка вопроса» показалась Андрею замечательной — и они подружились. В XIX веке старое русское слово «чернь», означавшее когда-то чисто сословное понятие, получило расширенное и символическое значение. Пушкин говорил о «светской черни» — о суетном и бездуховном высшем аристократическом обществе в отличие от истинных аристократов духа. Из всех сословий общества — крестьян, рабочих, чиновников, военных — чернь вышла на поверхность в результате Октябрьской революции. Власть «черни» ужасна. Чернь легко приспособилась к правлению большевиков. «Высокой страсти не имея», она заняла руководящие позиции в культуре и науки. Это было государственное самоубийство. Серые, необразованные и агрессивные руководители партийных комитетов, научных учреждений, издательств, народных комиссариатов определяли судьбу науки и ее наиболее оригинальных деятелей. В. П., как и все герои моих очерков, был во власти черни. Он работал во славу науки всю жизнь. И всю жизнь ему не давали работать.