Слушать дальше Юлька не стала. Невыносимо было смотреть на землисто-серую физиономию Сергея, изуродованную жадностью: художник внезапно стал мучительно похож на Алекса, и от этого сходства Юльке казалось, что земля под ногами становится зыбкой и ненадежной. Невыносимо смотреть и на растерянного старика, который очень старался быть дедом. И на неподвижное лицо шамана… Неприятно… и страшновато. Ильич Чакруна как будто ждал чего-то неизбежного — и все споры и ссоры обходили его стороной, обтекали, как вода корягу.
Юлька уходила все дальше, вниз по влажной узкой тропке, местами взрытой крепкими копытами и рылами — тапиры, проложившие эту дорогу, выкапывали здесь какие-то особенно вкусные корни. Впереди что-то мерцало — поначалу Юлька не обращала на отсветы внимания, поглощенная яростью, разочарованием и обидой. Но чем дальше она уходила, тем ярче становился свет — и вскоре не замечать его стало невозможно.
— Ух ты, — проговорила Юлька, завороженно глядя на отливающую синим линзу. В реальности зрелище было куда как чудеснее, чем в описании. Юлька вспомнила готические строки, попорченные временем: «А те, что светятся голубым, появляются и исчезают по воле Божией в любое время, и куда ведут — предсказать нельзя; куда попадет человек, шагнувший в голубой пламень, — определяют лишь нити судьбы, чье сплетение людям познать не дано». Может, прыгнуть в нее, подумала Юлька. По крайней мере тогда Сергей не сможет вытащить Чиморте — уже неплохо. Но что будет с ней самой? Куда ее занесет? Юлька неуверенно топталась перед кругом света. Что перед ней — выход или дверь в еще более сложный лабиринт?
Тихий, кудахчущий смех донесся из-за спины. Юлька резко оглянулась. Она знала этот голос, эти интонации — но память будто раздвоилась, подсовывая то гулкие коридоры монастыря, то кошмарную поляну, на которой оборвался ее побег от цэрэушников. «Мириам? — тихо окликнула она и попятилась. — У меня нет Обезьянки, Мириам!» В зарослях снова засмеялись, мелькнула серая сгорбленная тень. «Не двигайся, — вкрадчиво прошелестел голос в голове. — Не шевелись, не беги… иди ко мне… отдай…» Юлька почувствовала, как суставы превращаются в мягкую, горячую резину. Это была не Горбатая Мириам. Уже — не Горбатая Мириам. Ряд посеревших, искаженных безумной жаждой лиц промелькнул перед глазами. Внезапно Юлька поняла, откуда берутся серые демоны, стерегущие башни, и это знание наполнило ее черным ужасом.
Одолевая паралич, она сделала еще шаг назад, боковым зрением заметив, как опасно приблизилось голубоватое мерцание линзы — она переливалась прямо за спиной. Голос в голове уговаривал, настаивал, шептал почти нежно, и уже хотелось лечь на землю, закрыть глаза и ждать… и, наверное, она заснет, погрузится в небытие до того, как острые зубы с чавканьем вопьются в плоть, выедая подушечки пальцев, а потом — сами кисти, а потом… «Нет», — прошептала Юлька.
В кустах снова захихикали, зашелестела белесая листва, и сгорбленная тень с болтающимися руками появилась перед Юлькой, — мать Мириам, жаждущая предмета, серый демон, сторож Башни. «Нет», — повторила Юлька немеющими губами, но влажный густой воздух проглотил звук. Она не могла больше пошевелиться, только упасть. И последним усилием воли — постаралась упасть назад.
ГЛАВА 14
TIRANNOSAURUS REX
Винтовка висела у Макса за спиной — огромная, неуклюжая, тяжелая. Надежная. Было приятно ощущать ее вес, оттягивающий плечи. Макс не мог поклясться, что увиденное на водопое не почудилось ему из-за игры света, но хотел быть готов. Он не обращал внимания на целеустремленно-сосредоточенного Че Гевару, возбужденного, потирающего руки Цветкова, чрезвычайно довольно собой, но изрядно напуганного Нгеле. Даже на Марию, которая выглядела тяжело больной и едва переставляла ноги, он не обращал внимания. Он понимал, что должно произойти, а может, и уже произошло что-то чрезвычайно для всех важное, но это знание оставалось на краю восприятия, почти не осознаваемое. Макс был сосредоточен на своем: на отпечатках гигантских ящеричьих лап у водопоя и чешуйчатой шкуре, мелькнувшей в тростниках. Он готов был расцеловать команданте за возможность участвовать в этом походе, но сначала хотел убедиться, что ему не почудилось, что это не иллюзии, вызванные усталостью и надеждой… или наведенные Броненосцем.
Поначалу Максу казалось, что джунгли редеют — он то и дело замечал за стволами отсветы, яркие блики, которые поначалу принимал за солнечные. Но потом он понял, что оттенки у этого света слишком яркие и насыщенные — не белые и не зеленоватые, как у солнечных лучей, пробившихся сквозь листву, а — желтые, красные, голубые… Макс понял, что эти места не зря ассоциировались у него с окрестностями монастыря в Боливии. А значит, стоило ожидать и появления серых демонов — те предпочитали выходить на охоту ночью, но могли появиться и днем… Не серых демонов — Черных Ю-Ю, поправил себя Макс. Здесь они называются Черными Ю-Ю, но манеры у них те же… Макс непроизвольно огладил приклад винтовки и снова порадовался ее увесистой надежности.
— Однако! — раздался впереди возглас команданте. Кто-то из кубинцев протяжно присвистнул. Макс протолкался между спинами и раскрыл рот: то, что он принял за поросшую кустарником каменистую прогалину, оказалось развалинами какого-то циклопического здания. Стены практически рухнули под напором растений, крыша давно провалилась, но размеры и форма по-прежнему впечатляли. Макс попытался представить, как это выглядело тысячи лет назад: стены из черных каменных плит вздымаются в небо, колонны спорят стройностью со стволами деревьев, и багровым жаром светятся глазницы окон…
— Жаль, что вы зверолов, а не археолог, — сказал Че, заметив краем глаза Макса. — Вот где открытия… Останки какой-то великой цивилизации, о которой мы даже не слышали…
Макс молча подошел к одной из колонн. Время и корни лиан давно раскололи ее пополам, и из земли торчал лишь высокий обломок, заросший мхом. Рукавом Макс счистил зеленый налет — и у него вырвался возглас удивления и восхищения. Камень был сплошь покрыт резьбой; камень — скорее всего, базальт — оказался настолько тверд, что прошедшие тысячелетия оказались не в силах уничтожить рисунок. Макс провел дрожащими пальцами по барельефу, изображающему охоту на носорога, и отступил, освобождая место Че Геваре и Цветкову. Отошел к соседней колонне, снял слой мха и замер.
— Зверолову тут тоже есть чем поживиться, — проговорил он. — Смотри! — он с улыбкой обернулся к Марии — уже привык делиться с ней мечтами и радостями, и теперь первым его порывом стало показать рисунок девушке. Но глаза Марии были пусты, а на лице застыла скорбь. Она не отрываясь смотрела под ноги; Макс проследил за ее взглядом — земля там была взрыта, и наметанный глаз мог заметить отпечатки женских ног. Двух пар женских ног, неожиданно понял Макс. Он растерянно моргнул, пожал плечами и снова уткнулся в барельеф, разглядывая удивительно реалистичное изображение тираннозавра.
— Как только в Конго наступит мир, мы приведем сюда археологов, — говорил Че, возбужденно блестя глазами. — Соберем сильнейших ученых со всего мира, дадим им лучшее оборудование… Это же открытие масштаба Шлимана! Даже если внутри здания ничего не сохранилось…
Макс перестал слушать и снова задумался о Марии. Ее следы он узнал бы из тысячи; вторые же принадлежали пожилой женщине, слабой и немощной. Но откуда она могла здесь взяться? И что случилось вчера рядом с древними развалинами, почему Мария так напугана и несчастна? Макс обошел двух кубинцев, приблизился к девушке и коснулся ее руки.
— Почему ты грустишь? — спросил он. — И зачем ты вчера пошла к русскому? Я шутил… Нет, я не ревную, но все-таки…
— Еще бы ты ревновал, — холодно ответила Мария. — Какое тебе дело, я же для тебя — просто развлечение…
— Нет, — тихо сказал Макс и попытался взять ее за руку, но Мария сердито отстранилась. — Слушай. Я уже почти уверен, что здесь водятся тираннозавры. Понимаешь? Я все-таки не зря приехал в Конго. Я
