Азию, в котором сообщалось, что банк на Лондонской улице был предсказан еще Наполеоном; то большую передовицу… не говоря уже о постоянных заметках в специальных газетах, которые были завербованы все, как одна... Жантру… иной раз даже нападал на Всемирный банк, чтобы потом с торжеством опровергнуть собственную выдумку.
В этой раскаленной атмосфере, среди публики, созревшей под могучим давлением рекламы для любых безумств, разнесся слух об увеличении основного капитала, что «совершенно взбудоражило даже самых благоразумных».
В скромных квартирках и в аристократических особняках, в клетушке привратника и в салоне герцогини – у всех закружилась голова, увлечение перешло в слепую веру, героическую и воинствующую. Перечисляли великие деяния, уже совершенные Всемирным банком, первые ошеломляющие успехи, нежданные дивиденды... <…> Вспоминали серебряные рудники в Кармиле, которые приносили такие сказочные доходы, что один проповедник во время великого поста упомянул о них с кафедры Собора Парижской богоматери, сказав, что это дар Бога всему верующему христианству. <…> Ни одного провала, все возрастающая удача, превращавшая в золото все, к чему прикасался банк, целый ряд процветающих предприятий – все это давало солидную базу для будущих операций и оправдывало быстрый рост капитала. Разгоряченным умам представлялось в будущем такое множество еще более значительных предприятий, что лишние пятьдесят миллионов казались совершенно необходимыми, и одно объявление о них возбудило всеобщее волнение. …Грандиозный проект предстоявшего вскоре открытия Компании восточных железных дорог выделялся из всех остальных и был постоянной темой разговоров...
Особенно восторженно относились к проекту дамы, которые пропагандировали его со страстью.
В тиши будуаров, на парадных обедах, среди жардиньерок, за чайными столиками, даже в глубине альковов – повсюду очаровательные создания ласково убеждали и поучали мужчин: “Как, у вас нет еще акций Всемирного банка? Да что с вами! Скорее покупайте их, если хотите, чтобы вас любили!” По их словам, это был новый крестовый поход, завоевание Азии, которого не смогли добиться крестоносцы Петра Пустынника и Людовика Святого и которое они, эти дамы, брали теперь на себя, потрясая своими маленькими золотыми кошельками. Все они делали вид, будто отлично осведомлены обо всем, и, щеголяя техническими терминами, говорили о главной линии Брусса – Бейрут, которая будет открыта раньше других и пройдет через Ангору и Алеппо. Затем будет проложена линия Смирна – Ангора, затем линия Трапезунд – Ангора через Арзрум и Сиваш, и, наконец, наступит очередь линии Дамаск – Бейрут. Тут они улыбались, бросали загадочные взгляды и шепотом говорили, что, может быть, в будущем – о, в далеком будущем – возникнет еще и другая линия: из Бейрута в Иерусалим… а потом – может быть, как знать? – из Иерусалима в Порт-Саид и в Александрию. Не говоря уже о том, что Багдад находится недалеко от Дамаска, и если железная дорога дойдет до тех мест, то Персия, Индия, Китай будут когда-нибудь принадлежать Западу. <…> Ведь это будет новое завоевание Эдема, освобождение Святой земли, торжество религии в самой колыбели человечества!.. Тут дамы умолкали, не желая ничего больше говорить, и глаза их блестели, скрывая то, чего нельзя было поверить друг другу даже на ушко. <…> Иерусалим, выкупленный у султана, отдадут папе, Сирия станет его королевством, папский бюджет будет опираться на католический банк – “Сокровищницу Гроба Господня”, который оградит его от политических потрясений; словом, обновленный католицизм, не нуждаясь ни в каких уступках, обретет новую силу и будет властвовать над миром с вершины горы, где умер Христос.
Саккар использует все свои навыки убеждения, чтобы обработать сомневающихся. Ведь акции уже выросли колоссально, и некоторые начинаются задумываться над тем, чтобы зафиксировать прибыль.
К Саккару приходит одна разорившая графиня, муж которой умер, растранжирив все семейное состояние. Графиня тщательно скрывает свою нищету. У нее осталось небольшое поместье в провинции и заложенный и перезаложенный дом в Париже, который ей удается сохранить с большим трудом – почти все доходы от поместья уходят на выплату процентов. Графине приходится экономить на всем: отказаться от экипажа – когда старая кляча заболевает, новую лошадь купить уже не на что; не отдавать белье прачке, а заставлять собственную кухарку чинить его; самой штопать платье, новые шляпки не покупать, а менять цветы и ленты на старых; сидеть на хлебе и воде. Героическими усилиями графине удается скопить 20 тыс. франков в качестве приданого дочери Алисе. Иначе замуж не возьмут.
Вначале графиня – человек осторожный и консервативный – покупает акций Всемирного банка на 10 тыс. франков, но, видя рост цен, решается вложить всю сумму, да еще занимает под поместье 70 тыс. франков, которые тоже размещает в акциях. Наконец, на поместье находится покупатель – на разницу между его стоимостью и кредитом можно купить еще акций. Но на сердце у графини нелегко, и она с дочерью приходит за советом к Саккару (Уоррен Баффетт как-то сказал: «Никогда не спрашивайте у парикмахера, нужна ли вам стрижка»).
Графиня все еще сомневается:
Она думала об этом сложном механизме, отнявшем у нее сначала все ее сбережения, потом взятые в долг семьдесят тысяч франков, а теперь угрожавшем отнять и самую ферму. Ее старинное почтение к наследственной земельной собственности – к пашням, лугам, лесам, ее отвращение к денежным спекуляциям – грязному делу, недостойному ее рода, проснулись в ней и наполнили тревогой.
Но Саккар не промах. Он ободряюще улыбается и использует все свое красноречие:
…Необходимо полное доверие к нам. Но цифры говорят сами за себя. Вникните в них, и всякое колебание станет для вас невозможным… Допустим, что вы произведете эту операцию (продадите имение и вложите деньги в акции. –
Какие грезы навевает этот миллион!
Особняк на улице Сен-Лазар избавится от залога, смоет с себя грязь нищеты! Дом будет снова поставлен на широкую ногу, они забудут об этом кошмаре – кошмаре людей, имеющих собственную карету и не имеющих куска хлеба! Дочь получит порядочное приданое и выйдет замуж, у нее, наконец, будет семья, будут дети – радость, которой не лишена последняя нищенка! Сыну… будет оказана поддержка, он займет подобающее ему место в обществе!.. Мать восстановит свое прежнее высокое положение в свете, сможет платить жалованье своему кучеру и не будет дрожать над каждым лишним блюдом к званому обеду по вторникам, а потом поститься целую неделю! Этот миллион окружало сияние, он был спасением, мечтой.
В итоге графиня решает довериться Саккару:
Ах, сударь, о вас говорят так много лестного… Куда ни пойдешь, повсюду слышишь такие прекрасные, такие трогательные вещи. …Все мои приятельницы в восторге от вашего предприятия. Многие завидуют тому, что я одна из первых ваших акционерок, и если послушать их, так надо продать все до нитки и накупить ваших акций… Я-то считаю, что они помешались… <…> Но вот моя дочь – одна из ваших поклонниц. Она верит в вашу миссию и пропагандирует ее во всех салонах, где мы бываем.
Алиса это тут же демонстрирует: «…это завоевание Востока так прекрасно… Да, это новая эра, торжество креста». Но Саккар остановливает ее «ласковым жестом»: «он не допускал, чтобы кто-нибудь упоминал в его присутствии об этом великом деле, об этой высокой и тайной цели. <…> Кадильницы курились перед алтарем в руках немногих посвященных».
В итоге Саккару удается графиню уболтать: «Хорошо, сударь, вы меня убедили, я напишу моему нотариусу… Да простит мне бог, если я поступаю дурно!» – заявляет она, поднимаясь с места. «Уверяю вас, сударыня, что сам Бог внушил вам эту мысль», – отвечает ей Саккар, чтобы муха, пойманная в его сети, не дай бог, не ускользнула бы в последний момент.
Другой мелкий акционер, Дежуа, когда-то служил рассыльным, а теперь остался без работы. Он вложил свои деньги в акции Всемирного банка с той же целью – сколотить приданое для своей дочери Натали, которую любимый ею переплетчик замуж без этого не берет. И вот акции выросли настолько, что приданое собрано – можно продавать. Но хочется большего. Вдруг акции вырастут еще? Нужно спросить совета у Саккара – он-то знает. Саккар говорит с ним совсем другим тоном, нежели с графиней:
