преобразованы прежние институты Владимира Красное Солнышко: триста наложниц в Вышегороде, “а 300 в Белегороде”, “а 200 на Берестове в селци, еже зоуть ныне Берестовое…”.
Хотелось бы верить, что каждую из прекрасных невольниц увез какой-нибудь Иван-царевич на Сером Вълке, а не слушать, как взрослые люди дерут глотки в “ученом” споре о первых женских монастырях. По названию ближе всего Новодевичий, но он основан только в шестнадцатом веке и достаточно далеко от Белгорода и Бреста.
10. Легенда
Эгей, священные кони Арконы! Подумал, и почему-то сразу вспоминаются двенадцать волшебных кобылиц. Степь, костры и колесницы арийских племен. Таинственная неизвестность! Ветер Ветерович указывает Путь, но никогда не знаешь, в какую сторону он развернется.
Если в гимне “Авесты”, воспевающем Ахура-Мазду, использована развернутая метафора: “несет мощные небеса подобно одеяниям”, то калики перехожие-переброжие из развернутой метафоры сделали загадку: “Облачается небесами, подпоясывается зарями, застегивается звездами”. А?
В книге книг отца истории есть фракийский наместник царя Ксеркса по имени Бог. Осажденный афинянами, он отклонил “позволение выйти” и совершил самосожжение. Современные комментаторы истолковывают легенду Геродота о самосожжении наместника по имени Бог как жертву персидскому богу солнца Митре. Но имя самого наместника удивительным образом перекликается со старорусским словом “богатье” – огонь. Владимир Даль с оговоркой на оканье записал: “Дай багача, затеплить свечу”. У Гомера есть выражение “жарить на Гефесте”, и, как пишет Чистяков, “для грека второго тысячелетия до нашей эры Гефест – не бог огня, а тот самый огонь, что горит в очаге”.
Персы, греки, этруски, римляне, фракийцы, венеты, германские и славянские племена – все вокруг огня на капище с кумирами времен. Версии можно выстроить самые фантастические. Народы одной языковой семьи. Сходство есть, но друг друга не понимают. И не хорошо ли это, что в каждом языке живет своя Легенда.
Легендами пронизаны наши первые литературные памятники и облагорожены сказки современных исторических писателей. Легендами был вдохновлен римский историк Тит Ливий: “Древности простительно, мешая человеческое с божественным, возвеличивать начала…” И это – прежде всего: Великие Начала!
Из книги первой. Поздний перевод. Паденье Трои. Гибель Пилемена.
И вот плывут – куда глаза глядят – от старых стен отважные энеты,
Ведомые, на горе евганеев, искать кисельный берег. Чур меня!
И дальше так. Ученого кота на брег пустили первым. Евганеев
Прогнали с боем. Землю нарекли Троянскою – меж Альпами и морем,
И назвались венетами. В новелле – восстал из моря славный Веденец!
И сказка ложь, да в сказке той намек. Читай, у Лукоморья дуб зеленый,
На дубе этом – цепь от корабля… Да вот беда – во времени лакуна:
Предание не помнит Антенора, загадкой нам – Троянова тропа…
Вот и еще одна Легенда – сказочная страна – Лукоморье! География очень обширная. Нет надобности перечислять все изогнутые лукой морские берега. Но притягательнее других берег залива в Северной Адриатике. Чем дальше направлен взгляд, тем больше открывается. И нам еще долго изучать, разгадывать и спорить, что это за племена и народы – расены, венеты, анты. Или: куда ушли укряне и куявы?
И все сначала. Батюшка-Дунай! Падение – до дикой скифской темы,
Как в опере “Славяне на Днепре”. И новые сбираются дружины -
В язычестве поспеть в Константинополь! И к слову стих:
“Что Троя вам одна”, расейские мужи?! Сомкнулся круг.
И все же: мы – не скифы. Мы – венеты!
Мы – из другой мифической страны…
С трудом верится, что славяне жили на Днепре во времена Геродота и входили в скифские и скифо- сарматские племенные объединения. И все первобытные верования, обрядовые изуверства и ритуальные зверства скифских племен пускай навеки останутся в курганах Северного Причерноморья. Следы таких же чудовищных преступлений, совершенных на религиозной почве древними славянами, обнаруживаются не там, имеют другой почерк или не совпадают по времени.
Интереснее у Ключевского. Чего стоит великое “сидение” славян на Карпатах. Василий Осипович отмерил Святогоровым временам пятьсот лет. Не много и не мало для того, чтобы обособиться и набраться сил. Как в бардовской песне Владимира Высоцкого: “Лучше гор могут быть только горы…” Но когда-нибудь надо спускаться даже с тех гор, “на которых никто не бывал”, чтобы выйти в раздолье, в долины великих рек и дальше – идти и идти с Запада на Восток, навстречу Утренней Заре – в бескрайние просторы Евразии.
“Взойдет красно Солнце – прощай, светел Месяц!”
11. Солнце
“Сълнце ему тьмою путь заступаше”. Солнце затмевает Свет – Неосяжаемый Свет Вселенной! Космогония титаническая. Страшная космогония. Солнце, Свет и князь Игорь – в этом вся суть. Здесь и военная демократия, и “варварская” Правда, и Солнце светлое и Тресветлое. Природа, Мир и Человек. Себе на уме. Отворил ворота на родную землю! Да что поделаешь. История такая, что ни Дайбог, ни Даждьбожий внук “земли Трояня” в другую историю не вписываются. Не доглядели Отцы Осмомыслы.
Тогда и “кликнула Карна, и Желя помчалась по Русской земле, разбрасывая людям огонь из пламенного рога”. У древних италиков богиня Карна оберегала здоровье плоти. Разумеется, были и летние праздники в ее честь. Карнарии. Легко поддаться искушению и не заметить никакой разницы между Карной древнерусской песни и богиней древних италиков. Но Карна кликнула подобно Диву. Загадка. Даже калики перехожие-переброжие об этом ничего не говорят ни притчами, ни баутками, ни идиотскими, докучными сказками. Разве что в словах Приворотного Заклинания упоминаются птицы, слитые в одно целое: “На море на киане, на острове Буяне стояло древо, на том древе сидело семьдесят как одна птица…” Семьдесят как одна. Ну, это уже действительно ни бес, ни хохуля. Но образы какие красивые! Подобное увидел и Квинт Гораций Флакк: “Жили стаи рыб на вершинах вязов…” Вот метафористы! И саму этимологию слова “калики” выводят от “калиги”, обувь странников. Как и прозвище римского императора Гая Цезаря Германика – Калигула. Сапожок. Корни одни или заимствования? Не знаю.
Где Карна, там и Желя. Второе мифологическое существо еще загадочней. Привязка к слову “жаль” не очень-то объясняет, почему Желя мчится, разбрасывая пламя, или, как перевел Н.А. Мещерский, “огонь из пламенного рога”. Что, если мягкое звучание заменить твердым произношением? Желя, Гела, Гелиос – вот она, вульгарная этимология!
Чем далее от нас во времени, тем привлекательней “святая простота”. Время и пространство сжимаются. Образы и метафоры выстраиваются в многополосный магический орнамент вокруг заговоренных сосудов, которые у знающих людей Чарами называются. И варится в этих Чарах чудотворное зелье. Одолень-трава, Огнецвет и Солнечное Золото, трава Оборотник… Из этих трав на Живом Огне волшебное зелье варится! Только чародеи и чаровницы по рождению силу имеют и тайну этих трав знают. И Мать-Сыра-Земля их сокровенное Тайное Знание хранит. Двенадцать колдунов Слово в золото одели и от мира спрятали. Где их бесценный клад зарыт, никто не найдет, а кто найдет, тот не достанет. Непростой тот клад, а положен с Заклятием: на тридцать три головы молодецкие!
Во всех комментариях к “Слову” строчка “…из седла злата в седло кощиево” переводится как – седло невольника. Дословный перевод с иностранного языка. Довольно убедительный перевод, и в других текстах такое слово встречается. Согласен! Но так ли это, если обойтись без перевода с “кыргыс-кайсацкого”? По- русски понятнее, страшнее, но и поэтичнее: “седло кощиево” – на коне, который уносит Игоря в другой – “кощный” мир, в потустороннее царство
