— Джеймс, уверяю тебя, я не свалюсь с горы и не закашляюсь до смерти.

— Ну хорошо, уговорил!

Кейт Ричмонд выглянула из окна своей спальни, выходящей на задний двор имения Ричмонд Хаус. Было раннее утро, солнце сияло в безоблачной синеве неба, а первая весенняя трава переливалась на солнце изумрудной зеленью. Кейт улыбнулась, увидев старого кота Мотли. Он прижался к земле, собираясь прыгнуть на ничего не подозревающую птичку, которая самозабвенно выводила свои трели, сидя на стене, отделяющей двор от пастбища. Кейт зажмурилась, когда Мотт прыгнул, но, не услышав никаких тревожных звуков, открыла глаза и с облегчением увидела, что кот сидит на стене и вылизывается, а птичка улетела. Временами Мотт презрительно оглядывал все вокруг, как бы говоря: «Вы что, думали, я хотел схватить птичку и промахнулся? Да я просто решил посидеть здесь, на теплой каменной стене. Увидите, что будет, если я действительно захочу поймать птичку». С коротким смешком Кейт отвернулась от окна, сунула ноги в разношенные башмаки и спустилась к завтраку.

За завтраком собралась вся семья — кроме матери, которая уже отправилась на горное пастбище. Отец и сестра, оторвавшись от чтения книг, поздоровались с Кейт. Она села и стала есть овсянку со свежими сливками.

Кейт очень любила время, когда в их долины приходила весна, но почему-то именно тогда она острее всего ощущала одиночество. Мать с раннего утра до позднего вечера обходила пастушеские хижины. Отец и сестра… что ж, они постоянно были поглощены чтением книг, а весной предавались этому занятию с удвоенной энергией, к тому же в них пробуждалась тяга к путешествиям. Разумеется, их не интересовал обход овечьих пастбищ. Они отправлялись на поиски священных источников, камней, выложенных кругами, и резных изображений на меловых скалах — первых следов древних религий в Британии.

Кейт вздохнула. В этому году ей еще больше недоставало брата, чем в прошлом. Они с Гаретом всегда были близки: их объединяло любовно-ироничное отношение к остальным членам семьи. Их отец, Эдвард Ричмонд, потерпев неудачу на поприще служения церкви, преуспел как ученый и обрел родственную душу в своей старшей дочери, которая так же страстно увлекалась его исследованиями. Их матери, леди Элизабет, семья была обязана материальным благополучием: она была увлечена разведением овец и постоянно занималась улучшением поголовья. В семье царила атмосфера любви и согласия, но иногда от материнских причуд голова шла кругом.

Кейт и Гарет были практичны. Конечно, леди Элизиабет тоже была практична, но только в том, что касалось ее любимого дела. В разведение овец она вложила все свои силы и порой не замечала даже членов своей семьи. А Кейт с братом не испытывали всепоглощающего интереса к чему-либо. Они занимались ведением хозяйства в Ричмонд Хаусе. Кейт вела расходные книги, а Гарет время от времени принимал на себя обязанности матери, когда та сопровождала мужа в его научных экспедициях. В беседах с Гаретом Кейт могла сетовать на причуды матери и неспособность сестры оторваться от книг. А когда брат был в армии, его письма подбадривали ее и избавляли от чувства одиночества. Но в последние два года, с тех пор, как брат женился, Кейт было очень тяжело. Она навещала Гарета и его жену в Торне, а он и Арден приезжали в Седбаск на праздники, но все это было не то, что раньше. Гарет по-прежнему был любящим братом, но все внимание он уде-лял жене. Вообще-то Кейт не слишком была избалована вниманием окружающих. «А почему ко мне должны по-особому относиться? — думала она, стараясь прогнать грустные мысли. — Мне и так повезло, у меня любящая семья и куча обязанностей, которые не дают мне скучать».

В это утро она объявила отцу и сестре, что отправляется на прогулку, потому что, как она выразилась, стыдно было бы не насладиться таким прекрасным утром. Ее отец ответил рассеянной улыбкой, а Лин-нет невнятно пробормотала, что это хорошая идея. Кейт улыбнулась и выскользнула за дверь. Было что-то смешное в том, что эти двое, одержимые почти религиозным преклонением перед природой, предпочитали обычно проводить время дома, за книгами, а не на природе, в горах.

Она пошла вверх по тропинке, начинающейся от заднего двора, решив зайти к старому Габриэлю Крэбтри, их старшему пастуху. Кейт привыкла к пешим прогулкам и совсем не запыхалась, когда подошла к хижине. Она заглянула внутрь, но хижина была пуста, поэтому она решила забраться на вершину утеса и дать ветру развеять ее чувство одиночества и недовольства собой. Но на полпути к вершине она встретила старого пастуха, спускающегося вниз с мертвым ягненком в руках. Его пес Бенджамин гнал перед собой овцу. Габриэль произнес на местном наречии:

— Добрый день, молодая хозяйка.

— Что, Габриэль, мы потеряли одного малыша?

— Да. Но на южном пастбище есть ягненок, которому нужна мама. Может, пойдете со мной, поможете?

— Конечно.

Когда они подошли к южному пастбищу, Бенджамин по команде Габриэля загнал старую овцу в небольшую загородку. Пастух положил на землю мертвого ягненка и не спеша начал сдирать с него шкуру. Кейт не раз видела, как он это делал, но всякий раз поражалась, с какой ловкостью и осторожностью двигались его большие грубые руки. Через несколько минут он содрал шкуру целиком и поднял вверх то, что напоминало одежду ягненка как бы с двумя парами рейтуз.

Габриэль свистнул Бенджамина и показал на ягненка-сироту. Пес выгнал к ним несчастное животное, и пастух, тихо напевая, чтобы успокоить малыша, с помощью Кейт засунул его в шкуру мертвого ягненка.

— Ну что, парень, посмотрим, примет ли тебя твоя новая мама.

Он открыл загородку и загнал в нее ягненка. Сначала овца не обратила на него внимания. Затем, когда ягненок сделал несколько шагов по направлению к ней, она нагнула голову, как будто собираясь оттолкнуть его. Но тут она уловила запах шерсти своего ягненка и позволила ему приблизиться. Она повернулась так, чтобы он мог приложиться к ее соскам, и когда он начал сосать, довольная, стала тереться мордой о его спину.

Как всегда в таких случаях, Кейт почувствовала, что к глазам ее подступили слезы.

— Это всегда кажется мне чудом, — сказала она дрожащим голосом.

— Ну да, чудом близорукости, сильного запаха и овечьей глупости.

— Брось, Габриэль, ты не обманешь меня. На самом деле ты счастлив, когда вот так спасаешь ягненка.

— Ваша правда, молодая хозяйка. Я так стар, и все же до сих пор волнуюсь, когда старая овца подпускает к себе чужого ягненка, — признался Габриэль. — Спасибо за помощь. Извините, что прервал вашу прогулку.

— Ничего. Я еще погуляю днем.

— Я бы не делал этого на вашем месте, молодая хозяйка. Погода вот-вот изменится. Думаю, надо ждать снегопада.

Кейт посмотрела на безоблачное небо, затем на Габриэля.

— Если бы это предсказывал кто-то другой, я посмеялась бы над ним, но ты всегда бываешь прав. Хотя я никак не могу понять, как тебе это удается.

— Да это все старые кости. Суставы ноют, и еще я чувствую боль в руке, которую сломал два года назад.

— А ты увидишь маму?

— Да, и обязательно позабочусь, чтобы леди вернулась домой до того, как начнется снегопад. Мне кажется, он будет недолгим, но очень сильным.

— Передай мне сыр, Джеймс.

Гарри сидел, прислонившись спиной к каменной стене. Вдохнув воздух полной грудью, он сказал:

— Это был лучший день нашего путешествия.

Джеймс отломил кусок сыра и передал другу.

— У нас еще есть бутылка сидра. Хочешь откупорю ее?

— Да. После утреннего восхождения у меня сильная жажда.

Молодые люди сбросили пальто и рюкзаки и с наслаждением грелись на солнце, которое казалось таким ласковым теперь, когда им не нужно было с усилием взбираться на гору.