предпринимал ничего, и его войска, бывшие близ седловины, понемногу отступали.
На другой день в 8 часов утра впервые вся Высокая гора находилась крепко в наших руках. Бывший на Акасака-яма неприятель также отступил, и в 1 час дня нами была занята и эта гора. Неприятель, по- видимому, перенес все свои силы на оборону Высокой горы. С 27-го ноября, начала атаки, и до сей поры жестокий бой продолжался почти беспрерывно — то мы овладеем, то неприятель снова отберет, не считая сколько раз на дню переменится положение из атакующего в обороняющегося. За это время наши офицеры и нижние чины, терпя от ветра, снега и голода, произвели несколько десятков штурмов один за другим, то сражаясь штыком и саблями, то бросая гранаты, то схватываясь в рукопашную и кусая друг друга и только теперь, после этих тяжелых боев, разбив упорного неприятеля, завладели, наконец, ключом позиций крепости Порт-Артур и, таким образом, ход военных действий должен был сразу измениться.
В записках генерал-майора Костенко в общих чертах говорится:
'Японская армия еще с 7-го ноября начала штурмы и канонаду по городу и порту, зажегши 9-го ноября в последнем масло и причинив грандиознейший пожар, еще небывалый до того времени.
Эти бомбардировки продолжались непрерывно всю ночь и следующие дни, что предвещало близкий штурм крепости. Все готовились к этому ужасному моменту, так как каждый понимал, что он будет на жизнь и смерть и, может быть, последний. В действительности, это произошло 13-го ноября; к часу дня канонада по городу постепенно была переведена на позиции и преимущественно сосредоточилась на центре ее, у фортов №№ 2 и 3, Куропаткинского люнета и укрепления № 3; к 2 часам развит адский огонь, разрушавший и ниспровергавший жалкие остатки наших укреплений, после чего наступили ружейная и пулеметная трескотня. Но то, что произошло с наступившими колоннами, превзошло все ожидания. Японцы наступали тремя колоннами, которые двигались стройно, перебежками одна за другой; вот первая колонна достигла уже гласиса форта № 2, а некоторые отдельные отряды пробились уже на самый форт; но в это время раздался страшный взрыв — был взорван первый фугас. Это было так неожиданно, так поразительно эффектно, что задние колонны невольно попятились назад. Взрывом этим первая колонна была уничтожена до одного человека. Опомнившись и придя в себя, японцы еще стремительнее бросились на этот форт, но наскочили на второй фугас, который прикончил и вторую колонну таким же образом. Эти неудачи, однако, не остановили их напора и третья колонна еще стремительнее пошла вперед, но взрыв третьего фугаса имел те же последствия. В какой-нибудь час перестало существовать до 3―4 тысяч человек. Некоторым маленьким частям удалось, однако, достигнуть брустверов и уже на одном из них был водружен японский флаг; но при виде его, защитники с таким озлоблением бросились на японцев, приняв их в штыки, что минут через 10―15 спустя на форту не осталось ни одного неприятеля. Этот рукопашный бой представлял собой нечто невероятное, феерическое; в человеке ничего не осталось человеческого, а жил один зверь; удары штыков до того были сильны, что в рану проникал даже до половины ствол ружья. Рассказывают, что одному нижнему чину осколком шрапнели оторвало часть сиденья, но он не пошел на перевязочный пункт, а продолжал стрелять с остервенением; когда же от потери крови он упал в беспамятстве, то его отнесли на перевязочный пункт; после перевязки, придя в себя, он отказался ехать в госпиталь, а вновь отправился на форт, но к тому времени бой окончился, и он был отправлен в госпиталь. Другому нижнему чину перебило осколком шрапнели левую руку, и он потерял способность владеть ею, но на пункт не пошел, а стрелял одной рукой через бойницу. К 4 часам дня бой закончился полнейшим разгромом японцев, без уступки им даже малейшей пяди земли. Полагают, что потери японцев были на 13 ноября до 10 тысяч, у нас же выбыло из строя убитыми и ранеными до 1.200 человек. Вечером того же дня я узнал, что со стороны японцев было поползновение прорваться в город по Казачьему плацу между фортом № 3 и укреплением № 3, но и тут им не повезло. Страшную картину представлял из себя один из наступающих батальонов, в котором все до одного человека оказались перебитыми и переранеными; по рассказам очевидцев, тела убитых лежали холмами и между ними в корчах мучились тяжело раненые, что производило потрясающее впечатление.
Мы привыкли уже к тому, что после таких неудач японцы изливали свою злобу и ярость бомбардировкой по городу. Все с трепетом ожидали этого момента, который и наступил в 9 часов вечера.
Сколько мне не приходилось переносить этих бомбардировок, но той, которая была произведена в ночь на 14 ноября по своей силе и действительности, по своей ярости и злобе пришлось подвергнуться в первый раз за все время осады. Началась она залпами 6' снарядов с правой стороны города (считая с Западного бассейна), переходя постепенно к левой; описав круг, обстреливался центр города, а потом стрельба шла по радиусам. За залпами 6' снарядов непрерывно следовала стрельба 11' снарядами, которые своим шипением, ревом и громом разрывов буквально заглушали голоса разговаривающих. В начале всеми овладело отчаяние, а потом наступило какое-то пассивное состояние и покорность судьбе; казалось, не было точки в городе, которая не подвергалась бы обстрелу.
День 14-го ноября прошел совершенно спокойно; даже не было обычных по городу салютов, какими японцы встречали наши высокоторжественные дни. Но вечером того же дня, около 5 часов, вновь загремели выстрелы, и японцы повели атаку на Высокую гору. Один из их батальонов пошел так стремительно, что занял часть наших окопов и блиндаж; наши отступили, но как оказалось впоследствии, умышленно, иначе были бы окружены японцами и вырезаны; теперь же честь эта выпала на долю японцев; они, в свою очередь, были окружены и все до одного перерезаны. По рассказам очевидцев, нигде такого сильного озлобления не было проявлено во время всей осады, как именно в этом бое; тут не было пощады даже бросившим оружие; побоище представляло страшную картину нарубленных, исколотых, перебитых и вырезанных японцев; самые яркие краски были бы бледны при описании этого ужасного, чудовищного и зверского боя, где в горячке рубили и кололи даже мертвых.
Ночь на 15-го ноября прошла спокойно, но около 5 часов утра вновь загремели пушки, вновь начался бой за овладение Высокой, который и продолжался до 5 часов вечера. Положение крепости становилось опасным; люди постоянными боями были измучены до крайности, так как перемены не было и одним и тем же частям приходилось драться беспрерывно; резервы все иссякли и люди с одного пункта позиции перебегали на другой оказать помощь товарищам, а полевые орудия передвигались крупной рысью; помощь японцам была также оказана артиллерийским огнем и с моря, откуда слышна была канонада.
16-го ноября бой начался с новой силой самым ранним утром; наступление велось на форт № 3, но оно стремительно было отбито. Эта неудача не остановила японцев, и они утром же 17-го ноября вновь повели атаку на Высокую, которая продолжалась с небольшими перерывами всю ночь и следующий день 18-го ноября.
18-го ноября японцы, как я уже указал выше, с самого раннего утра начали обстреливать левый фланг и в особенности Высокую гору; но все позиции остались за нами, и неприятель ни на шаг не продвинулся вперед. Тем не менее, японцы, видимо, серьезно избрали объектом своего действия Высокую, так как обстреливание ее и незначительные пробные штурмы продолжались до 22-го ноября, когда канонада с самого раннего утра приняла грандиозный характер, предвещая не менее грандиозный штурм, который и наступил в ночь на 23-е ноября. Штурм этот был так стремителен и поведен такими большими силами, что противостоять ему — значило подвергать бесполезной резне своих солдат; позиция была оставлена и защитники отступили на основную позицию в порядке, а японцы заняли Пулоньшань, Плоскую и Высокую горы, имевшие для нас громадное значение. Этим боем и занятием Высокой японцы сузили линию обороны и на западном фронте, заперев нас в тесное кольцо.
В то же время, с раннего утра открылась бомбардировка 11' снарядами по порту; объектом ее, как я и предсказал, сделались наши суда, которые все видны были с Высокой. Первой была подбита 'Полтава', от которой виднелись из воды только мачты; в таком же положении очутился вскоре и 'Ретвизан', затонувший по палубу; 24-го ноября была подбита 'Победа', накренившаяся сильно на бок и готовая затонуть ежеминутно'.
После прекращения второй общей атаки морская артиллерия, не имея надобности вести перестрелку с неприятельскими укреплениями, расположенными впереди, после 1-го ноября в течение нескольких дней подряд, главным образом, стреляла перекидным огнем по неприятельским судам и постройкам и, вызывая пожары или производя взрывы в складах пороха, способствовала сломлению неприятельской силы. 3-го ноября, празднуя день рождения Императора, каждая батарея, распределив районы, с полудня сделала 101 выстрел, вызвав большой пожар близ Восточного бассейна. 4-го числа, получив приказание поступить в
