командующему нашей эскадрой.
Пакет на имя генерала Стесселя заключал в себе предложение сдать крепость; оно было написано на японском языке с приложением перевода на английском и подписано командующим армией Ноги и адмиралом Того.
Для ответа был собран совет под председательством генерала Стесселя из коменданта крепости генерала Смирнова и командующего эскадрой князя Ухтомского. Ответ был послан на японском языке с приложением перевода на французском такого содержания (приблизительно): 'Ни честь, ни достоинство России не позволяют не только сдать Артур, но и вести какие-либо переговоры о сдаче крепости'. В то же время генералу Смирнову было донесено, что японцы, пользуясь приостановкой огня по случаю прибытия парламентеров, за деревней Сюйшуин строят укрепления; почему генерал Смирнов немедленно передал по телефону полковнику Рейсу предупредить Ямоока, что если эти работы не будут немедленно приостановлены, то батареи откроют огонь. Так как во время передачи ответа работы продолжались, то Ямоока возвратился обратно под гром наших орудий. Говорят, что один из членов совета предлагал вместо ответа открыть самый сильный огонь из всех батарей, но другие члены нашли необходимым соблюсти международную вежливость и послали вышеозначенный ответ.
Так как Ямоока привез одновременно пакет такого же самого вида и на имя начальника эскадры, то полагали, что содержание его тождественно с письмом генералу Стесселю и касается сдачи флота; между тем, оказалось, что в этом пакете заключались условия относительно вывоза из Артура женщин, детей, священников. Они были таковы: 'Всех этих лиц собрать и препроводить в деревню Сюйшуин, где и должна состояться передача их японцам'. При разрешении этого вопроса генерал Стессель и князь Ухтомский выразили желание согласиться на эти условия, но комендант крепости решительно протестовал против принятия их и предложил категорический отказ. Мотив к этому был следующий: так как деревня Сюйшуин, была расположена впереди всех наших позиций и на виду их, то генерал Смирнов в условиях японцев заприметил желание их воздействовать на дух наших войск; на самом деле, сдача японцам на виду всего гарнизона священников, так ценимых при наших тяжелых обстоятельствах, также — трогательная и раздирающая картина прощания мужей с женами и детьми на глазах того же гарнизона, подействовала бы на последний угнетающим образом и настолько, что была бы равносильна сдаче половины Артура. В виду этого очень основательного мотива, остальные члены вполне согласились с комендантом и ответ был дан также отрицательный.
Присылка письма о сдаче Артура пролетела электрической искрой по всему гарнизону и не только не встревожила последний, но наоборот, возбудила всеобщий энтузиазм, так как предложение о сдаче крепости почему-то было истолковано в смысле слабости войск Ноги овладеть Артуром силой.
С этого момента Артурский гарнизон вступает в страшную борьбу на жизнь и смерть, в борьбу, покрывшую его неувядаемой славой и окружившую его поистине лаврами героизма.
Наконец, наступило 6-го августа, день Преображения Господня. Около 5 часов утра этого дня редкая стрельба, не прекращавшаяся всю ночь, приняла характер канонады. Все были уверены и не ошиблись, что начинается давно ожидаемый жестокий штурм наших фортов и укреплений. Особенно сильно массировался огонь на Угловой, Длинной и редутах — Водопроводном, Кумирнском и №№ 1-й и 2-й; в то же время стрельба производилась и по городу, в особенности по расположенному у Перепелиной горы нашему арсеналу. Продолжаясь непрерывно целый день, канонада еще более усилилась к вечеру. Наконец, около 6 часов 30 минут вечера, меткой стрельбой японцам удалось взорвать в арсенале склад наших дистанционных трубок и китайских старых патронов. Взрыв был грандиозный, после чего начался пожар. Когда совершенно стемнело, то представилась чудная картина с батареи № 9; зарево пожара, осветившее часть небосклона и усиливавшееся порывами бывшего тогда сильного ветра, непрерывно рвущиеся снаряды в порту и городе, страшный гул канонады, беспрерывное освещение неприятельского фронта ракетами — делало ее и страшной и интересной. Канонада продолжалась всю ночь, и утром 7-го августа я проснулся под звуки той же музыки. Ночью японцы несколько раз порывались атаковать Угловую, но были отбиты с успехом. 7-го августа, около 10 часов утра, им удалось занять деревню Сюйшуин (по средней артурской дороге), находившуюся против Кумирнского и Водопроводного редутов. Занятие этой деревни было для нас очень опасно, так как отсюда рукой подать до города; почему приказано было со всех батарей сосредоточить огонь на этой деревне, а в том числе произвести стрельбу и батарее № 9. Так как с последней деревня Сюйшуин была как на ладони, то я отправился на батарею и, вооружившись биноклем, смотрел на эту страшную бойню. Трудно себе даже представить то адскую картину, которую изображала в этот момент деревня; в нее ежеминутно влетали сотни снарядов, и дым от разрыва заволакивал вид ее; это был ураган огня и железа. К вечеру японцев удалось выгнать из деревни, но Угловую наши войска оставили, так как на ней не было возможности держаться за силой адского огня противника; но и японцы не заняли ее по той же причине.
Ночь на 8-е августа прошла в таком же адском огне, усилившемся и в нашем центре, где расстрелу его подверглись редуты №№ 1 и 2, люнет Куропаткина и батарея Орлиное гнездо с фортом № 2; вновь эта местность осветилась ракетами и огласилась ревом наших орудий, причем даже береговые батареи и морская артиллерия приняли участие в отражении атакующих неприятельских колонн. День 8-го августа прошел в такой же огневой агонии, причем из Дальнего был вызван японцами последний их резерв в десять тысяч.
Действительно, потери японцев были многочисленны; трупы их облегали наши позиции холмами, где также были и раненые, которых они не убирали. Около 11 часов утра показался японский воздушный шар сигарообразной формы; результатом этого поднятия было еще более сильное действие артиллерийского огня, сосредоточенного на Орлином гнезде, где одно орудие было сбито, другое подбито, а третье засыпано землей; отрыть его нельзя было за действием сильного огня. На горизонте моря видны были неприятельские миноноски и суда большого типа, которые, как коршуны, ожидали момента броситься на Артур, при взятии его с суши. В этот день окончательно пришлось оставить Угловую, которую не заняли, как я указал выше, и японцы, так как она буквально засыпалась снарядами.
Ночью на 9-е августа, как и этим днем, продолжалась такая же канонада, и только к вечеру этого дня были взяты редуты №№ 1 и 2; впрочем, там нечего было брать, так как они были сравнены с землей; они также не были укреплены прочно и носили характер полевых укреплений. Прорыв неприятеля в этом месте угрожал опасностью, на что было обращено особенное внимание; соседство его очень угрожало форту № 2, так как японцы уже были несколько в тылу его и обстреливали к нему дорогу.
Днем 10-го августа продолжалась атака всего правого фланга, и закончился он общим штурмом всех позиций, которые гарнизон отстоял со славой'.
В виду того, что 3-я армия заставила неприятеля войти в пределы крепости, и понемногу приближался день штурма, морской отряд тяжелой артиллерии 8-го августа вышел из Дальнего и на другой день прибыл в Tu-cheng-tzu.
5 — 12-см орудий (в том числе 1 орудие для замены разбитого), 18 — 12-ти фунтовых орудий (в том числе 2 запасных), боевые припасы и разные материалы были отправлены по железной дороге в Tu-cheng- tzu. С помощью команд осадной артиллерии отряд приступил к постройке следующих батарей и командных постов:
1-я батарея (исключая 3-й взвод) — в седловине к востоку от Huo-tan-ling.
2-я батарея (исключая 4-й взвод) — на возвышенности к западу от Huo-tan-ling.
Командный пост — на высоте в 211 метров на NO от 1-й батареи, около 600 метров.
14-го августа капитан 2 ранга Курои дал приказание готовиться к общей атаке.17-го числа батареи раскинули палатки за горой Hou-chia-tzu-shan'a, командный пост перебрался на вершину горы в 211 метров, и команды, работая изо всех сил, закончили все приготовления к вечеру того же дня. Этой ночью было получено извещение из штаба армии, что штурм отложен. Ночью 18-го августа было получено приказание от начальника осадной артиллерии бухты Луиза обстреливать неприятельские прожекторы у И-су-зан (I- tzu-shan) (форт № IV); с полуночи 19-го августа орудия пробовали стрелять по ним, но как только мы открывали огонь, неприятель немедленно гасил прожекторы, а как прекращали, снова открывал освещение. Поэтому, не будучи в состоянии вести верную стрельбу, в 2 часа ночи ее прекратили. Когда на рассвете 19- го августа со стороны Si-lanh-tzu загремел сигнальный выстрел, указывающий начало бомбардировки, морской отряд тяжелой артиллерии открыл огонь по следующим районам.
