Игумнов забыл, что коегде в домах черные лестницы еще работают. Иначе бы этого не случилось. Коржаков успел бежать и захватил с собой Мосула Авье.
Оставалась, правда, небольшая надежда на то, что вызванная Игумновым оперативная группа МУРа все-таки успела прибыть и блокировать двор.
Уходим! — переступая через разбросаные на полу осколки посуды, Игумнов пошел к дверям. Болел затылок — видимо, он все-таки получил по голове.
— Цуканов…
— Здесь.
Заместитель уже вел наркокурьера, они были попрежнему соединены наручниками.
Хозяин квартиры позади потянул с вешалки куртку.
— Я должен одеться…
Игумнов, не оборачиваясь, махнул рукой:.
— Cвободен… — то же относилось и к бывшему десантнику.
После этих слов Карпец аккуратно отсоединил соединявший их металлический браслет.
Оба могли только связать им руки.
«Сейчас у нас одна цель — пистолет!»
Завтрашний, точнее уже сегодняшний, день мог полностью смешать все фигуры на доске…
Было еще темно. Вертикали зажженных окон высвечивали линии лестничных колодцев. Подъезды были безлюдны. Но в двухтрех квартирах по фасаду уже горел ранний свет. Приближение утра было разлито в воздухе.
Цуканов со своим наркокурьером «желудочником» сразу прошел к машине. Игумнов остановился перед аркой — там виднелись двое незнакомых в камуфляжах:
— Кто это?
Водитель, приехавший с Цукановым, объяснил:
— Из МУРа… — Они уже успели проверить его документы
Со двора появился еще кто-то в милицейском. Вгляделся.
— Игумнов! Ты?!
Игумнов узнал давешнего старшего опера — вихрастого с треугольным узким лицом. Теперь Самарский был в форме капитана милиции. С опозданием, но все- таки привез своих людей.
— Ерунда получается, Игумнов… — Старший опер выглядел озадаченным. Едва мы блокировали здание, как мне позвонил на сотовый дежурный по МУРу…
— Ну!.. — Игумнов спешил.
— Вот наш разговор дословно… — Чувствовалось, что он серьезно обеспокоен. — «Самарский, ты сейчас на Варсонофьевском?» — «Точно…» «Кого-то там задерживаешь, я не знаю…»- «Да…»- «Так вот: немедленно оставь все, как есть. Извинись и возвращайся!..»
Игумнов все никак не догонял.
— Ничего не понимаю!..
— Я тоже. Говорю: «Какого хрена, командир?! У меня заява о без вести пропавшем, о Коржакове… А, кроме того, тут наркодела!» — «Ты меня слышал, Самарский?!» — «Ну!» «Вот и выполняй!»
— Полный бардак…
Старший опер продолжил:
— У меня там друг сегодня на подхвате, я связался. «Что? Почему?» Он объяснил: дежурному позвонил начальник Главка. Из дома. Представляешь? Снял трубку ночью и позвонил! «Кто у тебя сейчас на Варсонофьевском? Срочно дай отбой!..» Вот и все! А уж кто там поднял на ноги генерала ни свет, ни заря, можно только догадываться.
— Президент, что ли?!
— Звонилто? Не президент, конечно. Но кто-то из его прежних коллег.
Это точно. Так что… — Самарский развел руками. — Мы снимаемся, Игумнов. Успеха! Надо уносить ноги…
Игумнов с секунду молчал. Это было серьезное предупреждение.
Менты с
Поэтому кто-то, имеющий власть, поднял с кровати начальника Московского Главка, и тот отдал приказ — не оказывать помощи тем, кто атаковал генеральскую фирму «Освальд».
«Спустить все на тормозах…»
«Следствие закончено: забудьте»… — так назывался старый итальянский фильм. Там комиссар полиции тоже пассовал перед мафией, связанной с политиканами…
Игумнов спросил все же:
— А как же Коржаков?! Наркомафия?!
— Комментариев не будет, Игумнов. Если прикажут- мы снова его найдем. Будь здоров…
Игумнов взглянул в глубь двора. Опергруппа Самарского уже снялась.
— Вы давно подъехали?
Старший опер взглянул на часы.
— Минут двадцать назад. Ты остаешься?
— Да.
Получалось, что опергруппа МУРа была во дворе, когда Коржаков и Мосул Авье выскочили из квартиры через вторую дверь…
— Можешь дать мне фонарик?
— Держи…
— Спасибо. Я верну.
Под ногами хрустело раздавленное стекло.
Черный ход оказался действительно черным: на лестницах все лампочки были или перебиты, или вывернуты.
Света не было. Подъезд не убирался. Игумнов и Качан поднимались, освещая дорогу фонариком.
Каждый из них служил сейчас отличной мишенью для стрельбы на поражение. Длинные тени ползли по стенам. Но выхода не было. Выключив фонарик — они становились еще более беспомощными и уязвимыми…
Качан дергал ручки дверей. Все они оказывались заперты. Все ближе был последний этаж. Дальше воспользовавшимся черным ходом отступать было некуда. Внизу выход перекрывали люди Самарского, еще не получившие приказ уходить. Коржакову представлялся жесткий набор дальнейших действий…
Шальной выстрел сверху мог оказаться роковым…
Ближе к последнему этажу Игумнов поднял пистолет.
— Милиция! Руки!
Неяркий светлячок побежал вверх, к чердаку. Десятки лет не знавшие ремонта стены были расписаны названиями модных групп…
— Кладите оружие!
Свет фонарика сместился ниже. И вдруг:
«Руки…»
Двое стояли с поднятыми руками. Белый и черный…
«Коржаков и Мосул Авье…»
— Лицом к стене! Быстро!
Повторять не пришлось.
Оба задержанных придвинулись вплотную к стенам.
Игумнов кивнул Качану:
— Посмотри их!
Качан переступая через ступени рванулся вверх.
В любую секунду он готов был ощутить конфигурацию и тяжесть родного «макарова». Качан ощупал одежду каждого, провел руками вдоль тел. Увы!..
— Ничего нет…
Игумнов показал Коржакову пистолетом:
