— Вошел и сходу запор за собой на дверь: «Чего же вы так сидите?! Такое стремное время?!» Показалось, он, вроде, как уходил от кого…
— Да… — Качан слушал невнимательно.
— Спрашиваю: «Чего вам?» Он вроде замялся. «Хочу, чтобы обслужили по высшему разряду…» Взял две бутылки коньяка «Наполеон». Большую коробку «ассорти». Конфеты сразу девчонкам: «Это дамам…»Вторую бутылку «Наполеона»- мне… «Будет время — как-нибудь посидим…»
Охранник затянул рассказ. Девчонки шушукались.
— Разговорились. Узнал про меня, что мастер спорта. «Сколько получаешь? Да разве ж это деньги для бронзового призера России?!»
— Это уже неделя прошла, — подружка охранника существенно сократила повествование. На верхней губе у нее чернел след прикуса, впрочем, искусно закрашенный. Охранник и сам заметил, что заболтался.
— Короче, оставил эту визитку. Обещал утром зайти. Но что-то мне подсказывает, что уже не появится.
— Можно попытаться, — Качан мельком взглянул — «Коржиков» или «Каржинков»- сунул визитку в карман.
— Взбодрись… — Охранник открыл бутылку. — А, узнаешь, — с меня коньяк. «Наполеон».
Качан взглянул на часы. Время уже поджимало. Электричек из Москвы не было уже минут двадцать. Никола должен был вотвот подъехать. Надо были идти.
— Ну, на посошок… — Охранник достал из-за полки стакан.
— А сам?
— Нас проверяют… Если перебор хозяин сразу выбросит. Ты че, Вера?!
Подруга за спиной Качана подавала ему какието знаки.
— Уж сразу «че!» — Торфушка заулыбалась, показала на его джинсы «молния» на гульфике была расстегнута. — Ничего не потеряешь?
— А что каждую минуту дергать тудасюда… — Он и его подруга были уже поддаты. — Только «молнию» ломать!
Парочка засмеялась.
После ухода Качана у них предполагалось повторение пройденного, но уже по полной программе.
— За вас…
Водка была ледяной. Пошла прямо в душу.
Только потом распробовал:
— Из «левых» что ли?
Торгаши засмеялись.
«По-видимому, „осетинка“»… — По ночам, пользуясь бесконтрольностью, в палатках приторговывали фальшивой осетинской водкой.
— Не забудь про визитку…
Мутить начало, едва Качан вышел из палатки.
Фальшивая водка, хронический недосып, «усиленный» вариант несения службы, в котором вся столичная
Каждый опер к ночи ходил, как во хмелю…
На платформе Качан почувствовал себя и вовсе хреново.
Опустился на скамью. Последнее, что слышал, — свист электропоезда за деревьями впереди. Электричка шла из Москвы. Судя по времени, предпоследняя, отправлявшаяся до ночного технического перерыва. Следующую он уже не слышал…
Крыса под соседней скамьей юркнула в щель…
Качан поднялся, сделал несколько шагов. В висках колотило Его снова вырвало. Тут же, у скамьи. Он почувствовал себя легче.
Вдалеке снова постукивал скребок уборщика…
Электрички до утра не ходили.
Все было похоже на тяжкий сон.
«Вот и кончилось все…»
Обозримое будущее было легко предсказуемым.
«Утром — рапорт начальнику Управления, отстранение от должности, объяснение с инспекторами Службы собственной безопасности…»
В заключении особистов можно было не сомневаться.
«Связь с сомнительными лицами из коммерческих структур, пьянка, женщины легкого поведения и как результат потеря бдительности и утрата табельного оружия и удостоверения личности…»
Классическая этиология ментовского преступления!
Утром на его службе можно поставить крест.
Впереди предстоял еще суд чести среднего и младшего начальствующего состава. Увольнение с передачей материала в прокуратуру для возбуждения уголовного дела.
В реакции прокуратуры можно было не сомневаться.
«Полный облом…»
Закончивалась жизнь, о которой не расскажешь никому, кто ею не жил…
Уборщик, скалывавший снег в конце платформы, прошелся еще метлой по кромке, сложил орудия труда. Качан двинулся к нему.
Еще кружилась голова, но слабость понемногу проходила.
Уборщик не уходил. Встретил вопросом:
— Что? Пооблегчили?
— Есть немного.
Качан узнал его.
«Пенсионер-подполковник, бывший начальник патрульнопостовой службы…»
Качан еще застал его действующим:
«Бравый строевик — хохол из правофланговых…»
Сейчас перед ним был худой высокомерный старик. Он не стал прирабатывать по месту прежней службы. Работал физически по ночам, с коллегами почти не встречался.
Качана он не помнил. Спросил, как обрадовался:
— Сняли часы — то?!
— Ну! — Старший опер не стал разочаровывать:
Отставник был удовлетворен. Предположил уверенно:
— Еще и бумажник, наверное… — Его радовала собственная сметливость. — Кошелек — это они берут обязательно! Денег, наверное, много было?! — Он быстро смекнул. — Вчера на ЗИЛе получка… До рубля взяли или чуть оставили?..
— На метро осталось… Вы все видели?
Бывший милиционер осклабился:
— А как же! — Он плохо слышал, потому почти кричал. Голос разносился далеко по платформе. — Двое. Оба высокие, в коротких куртках. Знаешь, какие сейчас носят. И без головных уборов… Тут как раз электричка отправлялась…
— Из Москвы?
— Да.
— Откуда они подошли? С электрички?
Этого не скажу… Когда мне смотреть? — Отставник кивнул на расчищенный прямоугольник платформы. — Да и наблюдатьто?! Сам понимаешь… Запросто голову оторвут!
— Ушли они через мост?
— Не знаю, куда делись… — Розыскная сторона дела его уже больше не интересовала. — Может на
