'Далее, некоторые принимают причины возбуждения отвне, например сребролюбие и гнев, а некоторые от внутренних причин происходят, например уныние и печаль' [с. 240].

Первая брань, в которую вступает подвижник, есть брань против чревоугодия, именуемого преподобным еще 'чревобесием', страстью 'к объядению' [с. 50]. Виды или свойства чревоугодия бывают разные: прием пищи ранее назначенного часа, пресыщение любой пищей, лакомство [с. 64]. Во всем этом просматривается одна причина — стремление к беспорядочному угождению чрева, а сие, в конечном счете, ведет к расстройству ума, к помрачению его, к лишению чистоты, непорочности. 'Так причиною погибели и разврата содомлян было не одно пьянство, но и пресыщение… гордость в сытости хлеба и изобилии вина (Иез. 16, 49)' [с. 52].

Врачуется чревоугодие воздержанием, постом и молитвенным бдением [с. 56]. Правильное воздержание и пост состоят в умеренности. Принимая пищу, необходимую для поддержания тела, надо вставать из-за стола в то время, 'когда еще хочется есть' [с. 52, 53]. Пост не может быть для всех одинаковым, ибо у всех разная крепость тела. 'Но у всех должно быть одно правило' — укротить плоть 'для воздержания сердца и укрепления духа' [с. 51]. Каждому нужно поститься столько, сколько ему необходимо для этого укрощения. 'Неумеренный пост не только может расслабить дух, но, обессилив тело, ослабить и силу молитвы' [с. 53]. Следует также помнить, что умеренность в употреблении пищи подобает соблюдать и после поста. Тот, кто поступает иначе, снова производит в теле расслабление. Даже 'строгие посты делаются напрасными, когда за ними следует излишнее употребление пищи, которое доходит до порока чревобесия' [с. 53]. Но одного телесного поста недостаточно. Он должен соединяться с постом душевным, 'ибо и душа имеет свою вредную пищу'. Это злословие, гнев, зависть, тщеславие, 'похоть и блуждание' сердца. Итак, 'постясь по внешнему человеку, вместе должно воздерживаться от вредной пищи и по внутреннему, которого святой Апостол (Павел. — К. С.) особенно убеждает представить чистым Богу, чтобы удостоиться принять в себя гостя — Христа' [с. 62, 63].

Вторая брань, второй подвиг предлежит против блуда, самый продолжительный — с юности и до старости или до победы прочих страстей.

В этой брани 'весьма немногие одерживают совершенную победу' [с. 76]. Здесь, как и в борьбе с чревоугодием, имеет также значение пост. Но для приобретения и сохранения целомудрия одного телесного поста недостаточно. Нужны еще постоянная молитва, чтение Священного Писания и размышление над ним, а также физический труд. В основание же сей борьбы должно быть 'положено истинное смирение, без которого нельзя победить совершенно никакого порока' [с. 73]. Вместе с тем необходимо с самого начала брани очищать 'тайники нашего сердца' [с. 78], усовершать наше сердце, 'из которого, по слову Господа, исходит гной этой болезни' [с. 74]. Чтобы чиста была внешность, надлежит прежде очистить внутренность (См.: Мф. 23, 2) [с. 74]. Возникающие плотские помыслы и сопряженные с ними плотские чувства надо изгонять и 'разбивать' тотчас, немедленно, пока они еще не укрепились. 'А если они не будут убиты, пока молоды, то при потворстве выросши, они на нашу погибель с большею силою восстанут или по крайней мере не без большого труда и стенания будут побеждены' [с. 80]. Много содействуют побеждению блудной страсти уединение и покой, когда 'больная душа' не тревожится греховными образами, восходит 'к более чистому созерцанию', может легче 'совершенно истребить возбуждение похоти' [с. 75]. А чтобы 'нечистые грезы' не возникали даже во сне, для сего должно постоянно соблюдать 'равномерный и умеренный пост', к нему присоединить 'постоянное смирение и терпение сердца', неусыпную бдительность и осторожность против яда гнева и других страстей в течение дня [с. 84]. Окончательная же победа над страстью блудной совершается с помощью благодати Божией. (Это относится и к преодолению всех пороков.) 'Ибо не чувствовать жала (похоти) плоти некоторым образом значило бы пребывающему в теле выйти из плоти, и облеченному бренною плотью стать выше природы. И потому невозможно человеку, так сказать, на своих крыльях взлететь к столь высокой небесной награде, если благодать Божия даром целомудрия не возведет его от грязи земной' [с. 76].

Третий подвиг — борьба со сребролюбием. Страсть эта происходит от недостаточной любви к Богу, от вялости и расслабления духа. Проникнув в сердце, она 'бывает гибельнее всех', доставляет 'многоразличные поводы к порокам' [с. 84, 85]. Сребролюбцы — это люди, прокаженные умом и сердцем. Они уподобляются неверному слуге пророка Елисея Гиезию, пожелавшему 'тленных денег' и наказанному за это язвою нечистой проказы (4 Цар. 5, 27). Пораженная сей страстью душа нечиста пред Богом и 'подвергается вечному проклятию' [с. 98].

Развивается эта страсть постепенно. Сначала появляется желание к стяжанию малого — как бы 'приобресть хоть один динарий' (мелкую серебряную монету). Дальше возникает все большая и большая озабоченность, 'алчность к золоту', пока наконец жалкая душа сребролюбца не распаляется так жестоко, что всецело захватывается мыслью 'о прибыли, ничего другого не видит' — 'надежда корысти становится во всем вместо Бога'. А отсюда происходят всевозможные злодеяния: ложь, воровство, нарушение верности, воспламенение вредным гневом и т. д. [с. 87, 88]. Но заболеть этой страстью можно и не имея денег, а лишь вынашивая в своем уме и сердце любостяжание, не имея лишь возможности или случая к служению маммоне (См.: Мф. 6, 24), а не воли. Поистине, 'достойно сожаления терпеть невыгоды нищеты и наготы, а плодов их лишиться от порока тщетного желания' [с. 96, 97].

Чтобы страсть сребролюбия не возобладала над человеком, должно изгнать из души само желание к стяжанию, не допустить, чтобы 'этот непотребный дух' посеял в его сердце 'начала этого вожделения' [с. 96] (Ср.: с. 99). В самом начале сделать сие несложно. Сребролюбие 'побеждается без всякого труда, когда кто, оставив все имущество, так держится правил киновии, что из него не дозволяет оставить у себя ни одного динария' [с. 245]. Конец этой страсти не в богатстве, а в нестяжательности [с. 97].

Четвертый подвиг направлен против духа гнева. Одержимый этой страстью не может иметь правильной рассудительности, зрелого совета, твердости в правде, а главное, 'достигнуть жизни бессмертной' [с. 100, 101]. Даже не обнаруживающий свой сердечный гнев вовне, хотя и не оскорбляет окружающих людей, 'но исключает светлое сияние Святого Духа, все равно как и обнаруженный на деле' [с. 108].

Но гнев может быть и спасителен, когда человек гневается 'на приходящие худые помыслы', на самого себя за недостойную жизнь, на сам гнев за то, что он возгорелся в нем против брата. 'Гневайтесь на пороки и ярость вашу', — повторяет преподобный Кассиан вслед за святым Апостолом Павлом (См.: Еф. 4, 26–27) [с. 105, 106]. Но в других случаях гнев непозволителен. Решительность такого запрещения понять легко, если вспомнить и сопоставить повеление святого Апостола Павла непрестанно молиться (См.: 1 Сол. 5, 17) и заповедь Спасителя приносить дар к алтарю только будучи примиренным со своим братом, с ближним (См.: Мф. 5, 23–24). 'Итак, остается или никогда не молиться, удерживая такой яд в сердцах своих, и быть виновником в нарушении этой апостольской заповеди, которою повелевается непрестанно и везде молиться, или если обманывая самих себя, хотим приносить молитву вопреки ее запрещению, то должны знать, что будем приносить Господу не молитву, а упрямство в духе противления Ему' [с. 108].

Достоинство безгневия определяется не совершенством других (это не наша заслуга), а нашей добродетелью, 'которая приобретается не чужим терпением, а нашим великодушием' [с. 110]. Приобретение великодушия может приниматься и как деятельное средство к победе над гневом.

Совершенное исцеление от гневной болезни наступит тогда, когда мы, с помощью Божией, перестанем сердиться и по справедливым причинам и по несправедливым, помня, что и в одном, и в другом случаях 'чистота нашего духа' может возмутиться и он перестанет быть 'храмом Святого Духа'. К тому же, как уже было отмечено, 'нам разгневанным нельзя будет молиться'. Особенно к полнейшему уврачеванию от гнева служит памятование о непрочности земного бытия человека, о неизвестности нашей кончины, о том, 'что в каждый день можем переселиться из тела, и нам не доставят никакой пользы ни воздержание целомудрия, ни отречение от всех имуществ, ни презрение богатства, ни труды поста и бдения, когда нам Судия вселенной угрожает вечным наказанием за один гнев и ненависть' [с. 113] (Ср.: с. о гневе: С. 525–527).

Пятый подвиг состоит в брани против печали. Показывая ее свойства и вред для духовной жизни, преподобный Кассиан именует ее едкой, лишающей нас 'способности к Божественному созерцанию', не позволяющей 'ни совершать молитвы с обычной ревностью сердца, ни с пользою заниматься священным чтением', не попускающей быть спокойными, кроткими к братьям и терпеливыми в трудах, совершенно расслабляющей и угнетающей наш дух, подавляющей 'мучительным