рейки, вероятно поручни для ездоков.

Хорошенького понемножку, он не собирается влезать в эту леталку. Тимоти обернулся к Колючке, и нате вам — Колючка прекратил перекатываться и бросился в атаку. Тимоти поневоле отступил, порог леталки ударил его под колени, и он упал в пассажирский салон навзничь. Колючка молнией метнулся следом. Дверь салона, до того поднятая, с треском опустилась, и леталка взмыла в воздух.

Одурачили! — воскликнул Тимоти про себя. Одурачили и похитили! И теперь похитители, Колючка и уродина-пилот, тащат его куда-то по своему усмотрению. Куда? Зачем? Он испугался, хотя и не слишком, охватившая его ярость была сильнее страха.

Перевернувшись на колени, он выглянул сквозь прозрачный фонарь наружу. Земля уходила вниз, розово-красная стенка каньона сверкнула на солнце и пропала из виду.

Семья и так раздроблена, а теперь дробится дальше и дальше. Смутно подумалось: а удастся ли им когда-нибудь собраться всем вместе снова? Судя по всему, вряд ли. Их передвигают, как фигуры на шахматной доске. Кто-то или что-то использует их даже не как фигуры, а как пешки.

В памяти возник Гопкинс Акр. Как он любил это место — роскошную старую усадьбу, свой кабинет с книгами по стенам, письменный стол, заваленный всевозможными материалами, просторную лужайку, тенистые рощицы, говорливый ручей! В Гопкинс Акре хорошо жилось и хорошо работалось, но, если разобраться беспристрастно, кому была нужна его работа? Кому предназначена? Тогда ему казалось, что он занят важным делом, — но было ли оно важным? Суммируя все сделанное, можно ли сказать, что достигнуты какие-то реальные результаты?

Каньон пропал за горизонтом. Леталка шла на небольшой высоте над бесконечным пустынным плато. Но постепенно сухой серо-коричневый тон посветлел, внизу вновь заколыхалась желтая степная трава, стали попадаться ручьи, речки и купы деревьев. Безводная пустыня осталась позади.

Впереди поднялись горы, еще более высокие, чем чудилось издали. Пики пронзали небо, скальные стены угрожающе надвигались со всех сторон. Померещилось, что леталка вот-вот врежется в такую стену, но скалы чуть-чуть расступились, образуя ущелье. Захватило дух, когда аппарат повис меж двух отвесных стен, готовых в любую минуту сплющить его и раздавить.

Однако стены смилостивились и разошлись, и машина устремилась носом вниз в широкую зеленую долину, укрытую в сердце гор. Мелькнул пересекающий долину горный кряж, а по склону его — стена иного рода, прихотливо извитая, жемчужно-белая. И за стеной на гребне — череда белых многоэтажных зданий, а вокруг них среди деревьев, по-видимому, жилые постройки. Постройки были самые разные, то одно- или двухэтажные бараки, то целая группа хижин, обнесенная собственным забором, то совершенные, на человеческий взгляд, трущобы, а то нечто совсем ни на что не похожее.

Леталка вспорхнула на гребень и плавно опустилась на настоящую зеленую лужайку. Рядом виднелся дом. Фонарь пассажирского салона поднялся, пилот чирикнул, и Колючка выкатился наружу. Тимоти в некотором замешательстве последовал за ним. Встал рядом, вгляделся в дом за лужайкой и ахнул: это была почти точная копия усадьбы в Гопкинс Акре.

От дома по лужайке к ним метнулось долговязое существо, узкогрудое, кривоногое, с вихляющими руками. Подрулив прямо к Тимоти, существо замерло и сказало по-английски:

— Я ваш переводчик, советчик и, смею надеяться, искренний друг. Можете называть меня Хьюго. Конечно, это не мое подлинное имя, зато для вас произносимое без труда.

Когда Тимоти обрел дар речи, он спросил:

— Может, вы хоть объясните мне, что происходит?

— Всенепременно все объясню, — ответил Хьюго. — В свое время. Первым делом последуйте за мной в вашу резиденцию. Вас ожидает обед.

Он пустился назад по лужайке, Тимоти поплелся следом, а Колючка резво скакал рядом. Не успели они перейти лужайку, как леталка оторвалась от земли. Если не придираться к мелочам, дом и усадьба во всех отношениях были повторением Гопкинс Акра. Лужайка была хорошо ухожена, деревья высажены именно там, где надо, и вся планировка участка напоминала утраченное поместье. С одним-единственным несоответствием — здесь горизонт был со всех сторон замкнут горами, а настоящий Гопкинс Акт от ближайших гор отделяли многие сотни миль.

Поднявшись по широким каменным ступеням, они подошли к тяжелой двустворчатой двери. Колючка предпочел отстать и радостно скакал по лужайке. Хьюго потянул одну из створок на себя. Может статься, в обстановке были какие-нибудь отличия, но незаметные на первый взгляд. Перед ними лежала темная гостиная с притаившейся в тени мебелью, а дальше столовая. Стол был накрыт и ждал гостей.

— Сегодня седло барашка, — возвестил Хьюго. — Насколько нам известно, это любимое ваше блюдо. Барашек небольшой, но ведь мы обедаем только вдвоем…

— Баранина? Здесь?

— Когда мы здесь решаем что-либо сделать, то делаем тщательно и так близко к подлиннику, как возможно. Мы испытываем безграничное уважение к многообразию культур, приглашенных сюда на жительство.

Тимоти преодолел гостиную, почти не споткнувшись, и несмело вошел в столовую. Переводчик не соврал — стол был накрыт на двоих, а из кухни доносился звон посуды.

— Разумеется, — продолжал Хьюго, — здесь вы не найдете ружей Хораса, хотя оружейная в доме есть. Есть и кабинет для вас, но, к сожалению, пустой. Мы не могли сдублировать ваши книги и записи, о чем весьма сожалеем, но и нашим возможностям есть определенный предел, которого не превзойти. Однако я уверен, что материалы, которые мы в состоянии предоставить, заменят вам книги.

— Погодите, погодите, — остановил его Тимоти. — Откуда вам известно про Хораса и его ружья, про мой кабинет и книги, да и про седло барашка, коль на то пошло? Откуда вы все это знаете?

— Подумайте сами, — предложил Хьюго. — Неужели не догадываетесь?

— Колючка! Выходит, мы столько лет давали приют вероломному шпиону?

— Не шпиону, а усердному наблюдателю. Если бы не он, вас бы здесь не было.

— А как с другими? С Хорасом и Эммой? Вы накинулись на меня одного, а что будет с другими? Вы можете вернуться и забрать их?

— Наверное, можем. Однако не станем. Вы единственный, кто нам нужен.

— Почему я? Зачем я вам понадобился?

— В должное время узнаете. Заверяю вас, что мы не хотим ничего плохого.

— Но двое других — тоже люди. Если вам нужны люди…

— Не просто люди. Люди определенного склада. Подумайте и ответьте мне честно. Нравится ли вам Хорас? Приводят ли вас в восторг его замыслы и поступки?

— Ну, в общем, нет. Но Эмма…

— Без Хораса она не будет счастлива. Она стала во многом весьма похожей на Хораса.

С этим спорить не приходилось, тут переводчик прав. Эмма любит Хораса и с годами стала думать по его образу и подобию, И все равно, несправедливо бросить их посреди пустыни, в то время как ему предстоит, по-видимому, жить здесь в комфорте…

— Будьте добры занять место за столом, — предложил Хьюго. — Ваше место во главе стола, поскольку вы хозяин поместья и должны вести себя соответственно. Я сяду по вашу правую руку, поскольку я и есть ваша правая рука. Вы уже постигли, возможно, что я гуманоид. Мое тело устроено почти так же, как ваше, и я перевариваю пищу, как вы, хотя должен признаться, что мне стоило известных трудов приучить себя к пище, какую вы потребляете. Однако ныне ваша кухня стала по большей части доставлять мне удовольствие. Баранина — мое любимое блюдо.

Тимоти натянуто улыбнулся.

— Мы едим не только баранину, но и многое другое.

— О, мне это хорошо известно. Должен вас уведомить, что Колючка весьма внимателен к мелочам и не упустил почти ничего. Однако давайте сядем, и я дам знать на кухню, что мы явились и готовы приступить…

Тимоти отодвинул стул во главе стола и уселся, отметив про себя, что скатерть безукоризненно белая, а салфетки свернуты по всем правилам. Почему-то эти детали дали ему ощущение уюта. Хьюго звякнул колокольчиком, сел по правую руку Тимоти и потянулся к бутылке.

— У нас имеется превосходный портвейн. Желаете отведать?