прочесть. Так что это ваша собственная вина. Но что плохого, если я и прочла?

Все сказанное ею было, конечно же, понятно, и жаль, что я не подумал об этом вовремя. Я предупредил ее, оттого что не хотел впутывать ее в неприятности, и тем самым предопределил с гарантией, что она впутается в них хуже некуда, увязнет по самое горло. И самое скверное, что можно было не впутывать ее вовсе, посылать ее за конвертом не было нужды. Тело Джастина Болларда исчезло, и с момента исчезновения я больше не был подозреваемым. Ну а если бы все повернулось по-другому? — спорил я сам с собой, пытаясь оправдаться. Шериф не преминул бы обыскать мою комнату в мотеле, обнаружил бы конверт, и тогда-то уж началось бы черт знает что…

— Плохо только то, — сказал я в трубку, — что вы попали в передрягу. Теперь вы…

— Хортон Смит, — взорвалась она, — не вздумайте угрожать мне!

— Я вам не угрожаю. Я очень сожалею, вот и все. Мне не следовало позволять вам…

— О чем это вы сожалеете? — перебила она.

— Кэти, — взмолился я, — выслушайте меня и не спорьте. Как скоро вы могли бы уехать? Вы собирались домой в Пенсильванию. Вы готовы тронуться в путь немедленно?

— В общем-то да, — сказала она, — У меня все сложено… Но какая тут связь?

— Кэти… — начал я и запнулся. Она испугается, а мне этого совсем не хотелось. Однако как ни крути, а мягких слов тут не отыщешь. — Кэти, — решился я, — человека, написавшего то, что в конверте, убили. Человека, который прислал мне этот конверт, тоже убили буквально пять-шесть часов назад…

Она ахнула:

— И вы полагаете, что я…

— Не валяйте дурака, — сказал я. — Каждому, кто прочтет эту рукопись, грозит опасность.

— А вам? Или эта история с Джастином…

— По-видимому, так.

— Что я должна делать? — спросила она. Без особого испуга, почти обыденным тоном, ну, может, чуть-чуть скептически.

— Вы могли бы сесть в машину и приехать за мной. И заберите конверт, чтобы больше никто не заглянул в него.

— Допустим, я приеду за вами. Что дальше?

— А дальше в Вашингтон. Там есть люди, с которыми надо встретиться.

— Например?

— Хотя бы ФБР для начала.

— Чего же проще, снять трубку…

— Ну уж нет! — Я повысил голос. — Только не по такому поводу. Во-первых, они не верят телефонным звонкам. Им бесконечно звонят всякие психи.

— Но вы, очевидно, верите, что сумеете их убедить.

— Может, и не сумею. Вас ведь я, по-видимому, не убедил.

— Не знаю, что и ответить. Мне надо подумать.

— На раздумья нет времени. Или вы приезжаете за мной, или нет. Думаю, было бы безопаснее путешествовать вместе, хотя полной гарантии дать не могу. Но вы в любом случае едете на восток, и…

— Где вы находитесь? — решительно спросила она.

— В Вудмене. Это поселок вниз по реке.

— Я знаю, где это. Хотите, чтобы я заехала в мотель и забрала какие-то ваши вещи?

— Нет. По-моему, самое важное — выиграть время. Можем вести машину по очереди, останавливаясь, только чтобы заправиться и перекусить.

— Где я вас найду?

— Просто-напросто поезжайте медленно по главной улице. Да тут она единственная, шоссе выведет прямо на нее. Я буду поджидать вас. Сдается мне, большого наплыва машин тут сегодня ночью не ожидается.

— Я чувствую себя довольно нелепо, — призналась она. — Все это как-то…

— Мелодраматично, — подсказал я.

— Можно назвать и так. Но, как вы справедливо заметили, я в любом случае собиралась ехать на восток.

— Значит, я жду вас?

— Буду через полчаса, — сказала она, — Ну, может, на пять— десять минут попозже.

Выбравшись из телефонной будки, я обнаружил, что мышцы ног совсем онемели — я слишком долго пробыл в тесном пространстве не шевелясь, — но кое-как дохромал до стойки.

— Вы не спешили, — заметил бармен кислым тоном, — Я уже вышвырнул Джо, пора закрываться. Вот вам виски, только пейте без канители.

Я взял стакан.

— Буду польщен, если вы составите мне компанию.

— Вы что, предлагаете мне выпить с вами? — Я кивнул, но он покачал головой, заявив: — Я не пью.

Я прикончил бурбон, расплатился и вышел на улицу. В тот же миг огни за моей спиной погасли, а через минуту появился бармен и запер дверь на замок. Спустившись на тротуар, он споткнулся и чуть не упал, однако устоял на ногах и, наклонившись, поднял с земли предмет, чуть не послуживший причиной его падения. Это оказалась бейсбольная бита.

— Чертова ребятня, — заявил он. — Играли допоздна, вот кто-то и позабыл ее, — Он рассерженно бросил биту на скамью, что стояла возле двери, и вдруг добавил: — Я что-то не вижу вашей машины.

— А у меня нет машины.

— Но вы же сказали…

— Сказал. Но если бы я заявил, что у меня нет машины, пришлось бы пускаться в объяснения, а мне надо было успеть сделать эти звонки… — Он взглянул на меня с недоумением: что за чудак — свалился невесть откуда, и еще без машины. Тогда я все-таки пояснил: — Приплыл на каноэ. Привязал его у причала.

— А сейчас что вы намерены делать?

— Подожду прямо здесь. За мной подъедет друг.

— Тот, кому вы звонили?

— Вот именно. Тот, кому я звонил.

— Ну что ж, спокойной ночи. Надеюсь, вам не придется слишком долго ждать.

Он пошел прочь, вероятно домой, но то и дело замедлял шаг и, полуоборачиваясь, поглядывал на меня через плечо.

Где-то в лесу у реки жалобно заухала сова. Ночной ветер стал покусывать, и я поднял воротник рубашки, чтоб сберечь последние крошки тепла. Бродячая кошка крадучись вышла на улицу, замерла, приметив меня, потом свернула, стремглав перелетела на другую сторону и сгинула в темном проулке между домами.

Как только бармен скрылся из виду, Вудмен приобрел облик полностью покинутого поселка. Раньше я не очень-то его разглядывал, зато сейчас, убивая время, я распознал все приметы местечка заброшенного и жалкого, еще одного умирающего городишки, проследовавшего по пути забвения на шаг дальше, чем Пайлот Ноб. Тротуары потрескались, сквозь трещины выбивались травка и какие-то сорняки. Дома давно запамятовали, когда их красили и чинили, а их архитектура, если уж почтить эти строения подобным словом, принадлежала прошлому столетию. А ведь были дни — наверняка были такие дни, — когда поселок поднимался новехонький и полный надежд: была же некая экономическая целесообразность в его появлении и существовании. И не приходилось сомневаться, что причина, вызвавшая его к жизни, — река, в ту пору, когда она еще служила хозяйственной магистралью, когда продукцию ферм и мельниц свозили к