- Всё-всё, моя сладкая, я не хочу кончить тебе в ротик, хотя он чудесен, - он оттолкнул её и на минуту отошёл от кровати, успокаиваясь. - Даже не предполагал, что ты так умеешь.

Стефания вытерла губы и улыбнулась: ей была приятна его похвала.

Взяв себя в руки, герцог снял с виконтессы панталоны и попросил широко раздвинуть ноги. Виконтесса недоумевала, почему он ничего не делает, а, когда поняла, что Лагиш рассматривает её там, смутилась и попыталась свести бёдра.

- Перестань, ты там тоже красивая, - тепло заверил герцог и поцеловал её промежность.

Язык и пальцы Лагиша заставляли Стефанию выгибаться и стонать, всё громче и громче. Сама того не желая, она достигла пика удовольствия ещё до того, как герцог вошёл в неё. Вместе с тем тело легко, безо всяких неприятных ощущений приняло член, обхватило, приняло его ритм, слившись в единое целое.

Нутряной жар вновь постепенно нарастал, подогреваемый то убыстрявшимися, то замедлявшимися движениями мужского достоинства, и редкими жёсткими поцелуями герцога. В отличие от Ивара, он не спешил кончать, смакуя, возбуждая, и добился результата - обнимавшая, сжимавшая его бёдрами Стефания, приподнялась, запрокинула голову и застонала.

Удовольствие волной накрыло её, долго замирая внутри.

Через минуту взорвался и обмяк внутри виконтессы член герцога. Тяжело дыша, Лагиш лёг рядом со Стефанией и положил её голову себе на грудь. Придя в себя, наградил долгим нежным поцелуем в губы.

Руки скользнули по телу виконтессы, продолжив его изучение, лениво, но ласково.

- С Иваром тягаться я уже не могу, - усмехнулся он в волосы виконтессы, - так что могу предложить только поговорить. Через часик ещё раз попробуем. Итак, Стефания, вы ничего не желаете мне сказать?

- Только то, что помолвка с вашим сыном - ошибка.

Виконтесса села и, смущённо прикрывая грудь рукой, пристально взглянула на герцога. Да, он блаженствовал, довольный и усталый, развалился обнажённый на подушках, но выражения победителя, кажется, на лице не было. Но свеча даёт мало света, она не могла утверждать с уверенностью.

- Иди ко мне, не мёрзни.

Стефания покорно легла, позволив герцогу уложить её на себя. Вновь поцеловав, Лагиш попытался выяснить истинную причину перемены отношения виконтессы к Ивару, но та не желала говорить, отделавшись общими фразами. Потом не выдержала, уткнулась ему в шею и прошептала: 'Я не могу, Ваша светлость. Ложусь в постель с Иваром - а представляю вас'. Было безумно стыдно, но ему хотелось говорить только правду.

Лагиш принялся успокаивать Стефанию, в чём заметно преуспел: под его ласками она перестала всхлипывать, думать о своём падении. Почувствовав, что может снова, а виконтесса тоже непрочь заняться любовью, герцог попросил её встать на колени и овладел снова, входя глубже и под другим углом.

Волосы Стефании водопадом ниспадали на грудь. Запрокинув голову, виконтесса с готовностью подавалась навстречу мужскому достоинству. Одной рукой она опиралась о смятые простыни, другой сжимала локоть любовника в такт движения его члена. Лодыжки сплелись вокруг икр герцога.

Лагиш придерживал её за живот, временами останавливаясь, целуя в шею и лаская грудь, потом продолжал, любуясь выражением лица Стефании и теша самолюбие её стонами.

Опустошённая виконтесса заснула, уткнувшись носом в плечо герцога, но проснулась раньше него. Глянула на спящего Лагиша и, вскочив, принялась одеваться.

Растрёпанная, прижимая к себе остатки наряда, Стефания пробралась к себе и юркнула в постель, моля бога, чтобы горничная не догадалась о ночной отлучке. Сон, разумеется, не шёл, зато у виконтессы было время для того, чтобы немного успокоиться и выработать стратегию поведения.

Ничего не было, абсолютно ничего! Минутная слабость, о которой виконтесса теперь сожалела. Она решила потерпеть неделю, чтобы не вызывать кривотолков, и вернуться в Каварду. И если Стефания позволит кому-то целовать себя, то только Ивару. Она заберёт кольцо, вернёт маркизу и объяснит, что пока не станет его носить, найдёт слова, чтобы не обидеть. А весной, весной от помутнения рассудка не останется следа, и либо любовь к Ивару вернётся, либо она возвратит ему слово и постарается не встать на пути семьи Дартуа.

Когда в спальню заглянула горничная, Стефания притворилась спящей и разыграла пробуждение. Служанка, кажется, ни о чём не догадывалась, только попеняла госпоже, что та мучилась сама, расшнуровывая корсет, а не позвала её. Виконтесса не удостоила её ответом и велела сделать успокаивающую ванну.

К завтраку Стефания вышла с маской спокойствия на лице, хотя и не смогла заставить себя улыбнуться Ивару. Тот сразу заметил, что на ней нет кольца. Виконтесса коротко пояснила, что временно отдала его на хранение герцогу:

- Помолвка неофициальная, милорд, поэтому я решила: так лучше.

Маркиз попробовал спорить - Лагиш удержал его:

- Миледи абсолютно права: это не тот случай, когда следует носить такие говорящие кольца. Когда сделаешь всё по правилам, сможешь чего-то требовать.

Ивар что-то недовольно пробурчал в ответ, пообещав переубедить Стефанию.

За весь завтрак виконтесса ни разу не взглянула на герцога и едва перемолвилась с ним парой слов. На его просьбу задержаться, она ответила вежливым отказом, выдумав несуществующее срочное дело.

Всю неделю Стефания старалась держаться ближе к Ивару, гуляла с ним, ездила на прогулки, а когда он уезжал по делам, запиралась у себя, ссылаясь на женские недомогания.

Как-то раз Лагишу удалось подловить её после обеда, но виконтесса, как девочка, убежала. Лагиша, впрочем, это не остановило, и неприятный разговор состоялся.

- Миледи, что с вами происходит? Совсем недавно вы вели себя иначе, - подпирая плечом косяк двери, герцог с укором смотрел на стоявшую к нему спиной, у окна, Стефанию.

- Ничего, просто Ваша светлость проявляет ко мне слишком много внимания. Поверьте, я польщена, но не желаю быть очередным развлечением, - виконтесса старалась говорить спокойно, медленно, радуясь, что не видит его лица. - Я невеста вашего сына, и то, чего вы желаете, противоречит законам божьим.

- Значит, вы, миледи, этого не хотите? - с сомнением переспросил Лагиш.

- Я не продажная женщина, даже если один раз оступилась. Прошу, оставьте меня в покое, Ваша светлость.

Герцог ушёл, ничего не ответив, а виконтесса ещё долго стояла у окна, глядя на полоску моря.