— Уже год прошел, а Кати мне не хватает каждый день, — сказала девушка грустно. — В институте, дома, на дискотеке, в баре... Я даже прошлую летнюю сессию из-за этого завалила! Ничего запомнить не могла. Схватила пару. Так страшно получилось: еще вчера болтали, смеялись, а завтра... Я даже в больнице ее проведать не успела. Когда ее положили, подумала: что там, всего-навсего аппендицит! А через день она умерла!

— А жених у Кати был? — небрежно спросила Вика.

— Нет, не жених, а парень, с которым Катя встречалась, — в том же тоне ответила Садовкина.

— И кто он был?

— Да просто парень! — Девушка вдруг сверкнула улыбкой: — Это я их познакомила. Он мой друг детства — вместе росли, вместе ходили в детский садик, в школу. Я его даже в армию провожала и письма писала, но не как его девушка, а как сестра. В детстве нас часто дразнили: «Тили-тили-тесто, жених и невеста!», но мы только смеялись. Мы всегда были друзьями и сейчас немного дружим. Конечно, уже выросли, разошлись каждый в свою сторону, но ведь столько вместе пережили!

— А как его зовут? — гнула свое Вика-журналистка.

— Димка Иващенко, — простодушно ответила Вика-подруга. — Он живет этажом ниже. Если хотите поговорить с ним — спуститесь по лестнице. Он сейчас дома.

— Откуда ты знаешь?

— А слышите, музыка орет? — Вика прислушалась и узнала композицию из своей юности. «Хэллоуин», год восемьдесят пятый или около того. — Это Димка. Он всегда слушает свой рок, когда ему очень хорошо или очень плохо.

— А сейчас ему плохо?

Вика Садовкина развела руками. У нее были изумительно красивые и необыкновенно грустные глаза. Золотова поняла.

Она еще сомневалась, стоит ли ей идти к Викиному другу детства. Как-то не ощущалось готовности к встрече. Даже ее неуемная фантазия не желала нарисовать картину этой встречи. А что если этот парень и есть убийца доктора? С другой стороны, о докторе Вика узнала от Антона Семенова, который говорил, что его шеф убил Горника, мстя за свою любимую. Иващенко не может быть шефом Антона потому, что ему лет двадцать и фирмой поруководить он вряд ли успел.

Есть еще две версии на заданную тему: первая предполагает, что у Кати Мелиховой была тайная связь с шефом Семенова, а вторая настаивает на том, что Вика нашла не то дело. Шеф Антона, может, и убил какого-нибудь врача, убившего по неосторожности любимую нашего героя, но это был совсем другой случай. Смерть Горника достаточно ужасна и таинственна, чтобы плодить слухи и догадки.

— Если твоя кошка еще раз нассыт под моей дверью, я пожалуюсь своему зятю и он с нее шкуру сдерет! А вторую я сама притравлю!

— Раиса Петровна, не расстраивайтесь, я ваш коврик быстренько постираю! — Дина умоляюще сложила руки на груди, — ну, давайте его сюда! Я вмиг!

— Что ты там постираешь! — продолжала бушевать Раиса, меча молнии в свою соседку по лестничной клетке — молодую женщину с гладко зачесанными волосами мышиного цвета и в очках с толстыми близорукими стеклами. — У тебя вон постельное белье во дворе неделю висит, все серое, застиранное! — Раиса обернулась к мужчине, сбегавшему вниз по лестнице, — Иван Михайлович, представьте только: эта дрянь опять мне на коврик нассала!

Сосед, живущий в квартире над Диной, моложавый стройный майор, потрясенно уставился на женщину в очках.

— Моя кошка, — робко пояснила Дина.

Иван Михайлович с явным усилием подавил смех и строго сказал:

— Оставить мерзавку на месяц без рыбы и мышек!

Дина спрятала улыбку, опустив глаза. Раиса, догадавшись, что ей мало сочувствуют, продолжила изложение претензий. Она, по неизвестной причине, весьма уважала майора, чувствуя в нем человека строгих правил и старой закалки.

— Поразвела тут скотный двор! Разве можно блохастых тварей в хате держать! Хуже них только крысы! Все книжки читает, — без видимой связи сообщила она майору, который внимательно и строго, как милиционер Анискин, выслушивал обвинительницу: — от-то лучше бы подъезд вымыла. В грязи живет, кошки ейные гадют, в квартире вонища! А белье постельное! — снова вспомнила она, — вон, во дворе все серое висит, застиранное. Вот потому на тебе никто и не женится, Дина! Моя дочь...

— Я плохо вижу, — тихо сказала Дина. Ей было очень обидно, что такое слышит этот симпатичный офицер. Ведь, хоть он и женат и всегда такой строгий, но мужчина же. От стыда Дина даже заплакала. Она была болезненно робкой с самого детства, а подобных ситуаций вообще боялась до ужаса. Дина предприняла отчаянную попытку закончить экзекуцию: — Я же сказала, что постираю ваш коврик!

— Знаю я, как ты постираешь! Вон белье...

— Раиса Петровна, — обратился к ней Иван Михайлович. Она сразу замолчала, наверное, из уважения к погонам. — Пусть Дина постирает ваш коврик и накажет свою кошку. За животными следить надо!

Он повернулся к Дине, произнося последнюю фразу и вдруг подмигнул ей хитро. Дина удивилась, а ее настроение разом улучшилось. Значит, он не обратил внимания на выкрики вредной старухи, просто не хочет ссориться с ней, а сам на стороне Дины!

Молодая женщина поправила на переносице тяжелый велосипед, шмыгнула носом и сказала:

— Хорошо, я так и сделаю! Ни одной мыши Машутка больше не получит.

— Вот и чудненько! — обрадовался Иван Михайлович, — считаю конфликт улаженным!

Он шутливо отдал дамам честь и продолжил свой путь. Дина молча взяла коврик и тоже ушла. Раиса же еще постояла на пороге своей квартиры. Она не чувствовала удовлетворения. Подумав немного, проверила ключи в кармане халата, захлопнула дверь и пошла вниз, на лавочку. Там уже сидели штуки две-три таких же, как и Раиса, пожилых милых соседок.

Разговор шел о выборах, но вновь прибывшая лавочница перебила его на самой высокой ноте. Она живо описала отвратительный поступок Машки, жалкие оправдания ее неумехи — хозяйки и соломоново решение, вынесенное мудрым офицером. Продолжение следовало:

— Ну кто на ней женится! И сама лахудра, и возраст уже подошел. Она же одногодка моей Вальки, а у Вальки уже детей двое! Да муж, да жисть нормальная! А у этой что? Чему ее мать только учила!

— Слушай, Раиса, — вклинилась в гневный монолог одна из прилавочных бабок. — Так ты своей-то не решилась хату менять? Так и живут они у свекрухи?

— Не буду я свою квартиру менять! — тон Раисы неоднозначно указывал на крайнюю значимость для нее и этой темы тоже. — И с зятем жить не буду! — сообщила она еще более решительно. — Моя-то, дура, думает, ее муженек вечно будет хорошенького из себя строить, а я знаю: как только я им квартиру разменяю, он тут же ее выгонит и любовницу приведет!

— Так пусть Валентина его не прописывает, — посоветовала следующая бабуля.

— Та щас такие законы, что не успеешь глазом моргнуть, как на улице с дитями останешься!

Раиса принялась за законы, потом за цены, потом за молодежь. Наконец, она добилась любимого чувства превосходства над всеми и вся. Пришло время сериала, надо было подниматься в квартиру.

Дома она прежде всего поставила чайник, чтобы успеть в первую рекламную паузу сделать себе чаю. Потом включила телевизор и погрузилась в смакование бразильских соплей.

На следующий день Дина вернула пресловутый коврик. Отстиранный, он оказался синего цвета, а вовсе не коричневого, как представляла себе Раиса. Она молча и недовольно выхватила свою вещь из рук молодой соседки и хлопнула перед носом Дины дверью.

Через неделю происшествие повторилось. Гадкая Машка не усвоила урока, а может и не получала его, и с наслаждением образовала новую лужу на выстиранном коврике. Раиса никому не сказала, что вчера вечером, на улице, она встретила Машку, шествующую к помойке. Кошка выглядела такой наглой,