Естественно, он не пишет книгу о раннем железном веке. Он знает, что не надо писать книг о железном веке, и когда он видит меня, склонившегося над столом с серьезным лицом, он, легкий как воздух, танцует вокруг стола и кружится над листами с трещеткой...
...Я смирился с этим. И с печалью я тоже смирился. Я вижу ее повсюду в этих горах. Я чувствую, что здесь у меня подходящая компания. Ветер — печален, цветы — печальны, запах леса — тоже печален... Когда я хожу по тропинкам, в любую погоду, никто не говорит мне, что я скучен, что я безобразен, я хожу, дышу, хожу, представляю свою собственную славу, меланхолия, печаль — очень нежны, они залечивают раны сердца... Как все это тебе скучно, моя бедная Ариана... Я понял, что люблю тебя во время этих прогулок — там попадаешь в недоступные миры... Я спокойно позволил этому чувству овладеть мной, потому что вообразил, что ты сможешь на него ответить — что за обманчивой внешностью ты разглядела грациозное существо, танцовщика... Сегодня суббота...
Когда я был маленьким, я обожал субботу... Я знал, что весь день смогу играть с моими японцами, американцами, у меня была транспортная компания... (Он не может продолжать).
АРИАНА. Транспортная компания?
БАЛИНТ. Да...
АРИАНА. Расскажи...
БАЛИНТ. Я не помню, о чем я говорил...
Я говорил...
АРИАНА. Что?
БАЛИНТ. К восьми годам я был довольно экзальтированным ребенком...
Я и сейчас чувствую себя ребенком, у не умею соответствовать своему возрасту... Однажды я исчез, и не знаю куда я делся...
АРИАНА (после паузы приближается к нему). Слышал ветер?... Мне хотелось бы быть ростком, чтобы меня вырвали из земли... Есть мужчина... мужчина, которого я жду, который должен придти, чтобы я растворилась в нем... Мужчина, который придет и сядет рядом и чтобы быть со мной он пересечет... (Жест). ...Я не встретила его до сегодняшнего дня... Это не ты, Балинт, но ты не меньше, чем кто либо другой... Иногда мне кажется, что я узнаю его, нездешнего, усталого, правда сохранившего отпечаток былой удали... побед... Он ничего не боится, и болезненно отдается всем удовольствиям, которые помогают коротать время... Вчера я шагала с Авнером... Авнер шел передо мной... Он идет, а я только следую за ним. Так мы подымаемся в гору... День льется с другой стороны, холодно, я надеваю шарф, куртку, он говорит: закутайся получше... Он надевает смешную шапочку, которую купил у Ханцельмана, я застегиваю капюшон- на что я похожа — но мне плевать... Я ничего другого не хочу — просто быть там, с этим человеком...
В Лензэе он уговаривает какого-то крестьянина отвезти нас в Страттен. В машине они разговаривали, а когда приехали — обнялись, не поняв ни слова из того, что говорили друг другу... Авнер находит, что этот крестьянин замечательный, а крестьянин находит замечательным Авнера... Я бегу в комнату, прихорашиваться к вечеру и к этой последней ночи...
БАЛИНТ (не поворачиваясь). А потом?... Ты не договариваешь, что было потом.
АРИАНА. А потом ты сам видел, какая я была веселая, вся светилась от радости, мы ужинали и моя веселость улетучилась... Он так сделал, чтобы она улетучилась... А потом,... я звоню ему в номер, он говорит 'да?', я говорю 'Авнер?'... он говорит 'приходи'... а я говорю 'иду' ... коридор, лестница, дверь его комнаты... Я просто умираю, а этот человек ничего не знает... Завтра он будет в Буэнос-Айресе...
БАЛИНТ. Мне кажется... (Оборачивается). Мне кажется, мне надо прогуляться... Я благодарю тебя, Ариана. (Уходит).
