казалось плотью и что Сын Божий не страдал на Кресте, а это нам казалось, что Он страдает. Докетизм не мог согласиться, что Сын Божий «осквернился» приобщением к плоти, которая есть зло, и подвергся страданиям. Плоть же, которую Он принял, была призрачной, а Его страдания — мнимы, Он «как бы» страдал.

Логику и психологию докетических рассуждений можно понять. Не случайно докетизм дал о себе знать уже в первые десятилетия христианства и в самых разных вариациях находит отклик до сего дня. Ведь отрицая реальность Боговоплощения, человеческий разум находит лазейку, позволяющую более «здраво», в рамках логичного рационального опыта оценивать христианство без его главного абсурда, который заключается в том, что Бог соединился с человеком, и который на самом деле является единственным чудом, спасающим человека.

«Поскольку с позиций гностического дуализма материя, плоть и телесность считались злом, приверженцы докетизма отрицали, что божественный Искупитель мог полностью воспринять телесность, материально воплотиться. Человечность Иисуса могла быть только кажущейся. Поэтому Иоанновы писания подчеркивают реальную человечность Иисуса; телесность Иисуса акцентируется столь сильно, что в керигмах Книги Деяний и Павла не найти подходящих аналогий (Ин. 1, 14; 6, 51-58; 19, 34-35; 1 Ин. 4, 1-3; 5, 6-8). Это яркое доказательство того, что в конце I века меняющиеся обстоятельства и проблемы Церкви играли большую роль в формулировании керигмы, ориентированной на конкретную ситуацию»[871].

Антидокетическим акцентом отмечены многие места Ин., например (и возможно в наибольшей степени), беседа о хлебе жизни (Ин. 6):

«В 6, 51-56 «хлеб» заменяется «плотью» (ст. 51), а глагол «есть» — более грубым «грызть» (ст. 54)[872]: грызть плоть Иисуса и пить Его кровь — значит, верить в истинное воплощение Иисуса»[873].

Аналогичной антидокетической озабоченностью объясняется и указание на то, что из пронзенного ребра распятого Иисуса истекли кровь и вода (Ин. 19, 34-35):

«Воплощенный Логос действительно умер, ... Его тело не было призрачным, а смерть — сложным скрытым трюком — смотрите, настоящая кровь!»[874]

Если в Ин. антидокетическая направленность чувствуется как подтекст (ведь Ин. — это прежде всего Благая весть о Христе, а не антиеретический трактат[875]), то в Первом Послании прямо говорится о невозможности сочетать христианство с неверием в воплощенного Христа (см. 1 Ин. 4, 2-3; ср. 2 Ин. 7). И хотя Иоанн допускает использование менее однозначных выражений, как, например, «жизнь явилась» (1 Ин. 1, 2), нужно иметь в виду, что они звучат в контексте гораздо более сильных Иоанновых выражений о воплощении Слова:

«В прологе 1-го Послания, сходном с евангельским, говорится: «Ибо жизнь явилась (e)fanerw/qh), «которая была у Отца и явилась нам» (1,2). Аналогичное выражение встречается в 1 Ин. 3, 5: «Он явился для того, чтобы взять грехи наши» и в 1 Ин. 3, 8: «Для сего-то и явился Сын Божий, чтобы разрушить дела диавола». Здесь вовсе не подразумевается гностически-докетическое «явление» (в гностических текстах большей частью используется слово fai/nesqai), т. е. явление божества лишь в призрачной телесной оболочке, но доподлинно вхождение в телесно-человеческую сферу, принятие телесного существования, вочеловечение. Это в 1 Ин. 1, 1-3 подтверждается использованием выражений, свойственных чувственному восприятию (слышать, видеть собственными глазами, осязать руками)» [876].

Тема Боговоплощения в Ин. развивается в двух антиномичных аспектах. С одной стороны, подчеркивается человечество Иисуса (см. выше), а с другой стороны, намного более, чем в Синоптических Евангелиях, в Ин. подчеркивается Его Божественность и связанные с Нею предвечность и единство с Отцом.

Богосыновство Иисуса как Единородного Сына, Его единство с Отцом, от Которого Он послан, — главная тема Евангелия от Иоанна.

Термин «Единородный» (monogenh/j) по отношению к Иисусу Христу [877] встречается исключительно в Ин. и 1 Ин. (Ин. 1, 14. 18; 3, 16. 18; 1 Ин. 4, 9). «Послан» (о Сыне), «Пославший» (об Отце) — тоже термины только Ин. Единство Отца и Сына — предвечно:

Слово было у Бога и Слово было Бог (1, 1).

Я и Отец — одно (10, 30).

И ныне прославь Меня Ты, Отче, у Тебя Самого славою, которую Я имел у Тебя прежде бытия мира (17, 5).

Земной путь Христа, т. е. то, что составляет содержание Благой вести, в Ин. выглядит как снисхождение Сына Божия из Его предвечной, надмирной божественной славы в этот мир, чтобы через Крест и Воскресение взойти опять на небо, к Отцу, в Свою же славу, совознеся с собою человечество[878]:

Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах (Ин. 3, 13; ср. 6, 62; 13, 1; 17, 5; 20, 17);

Связь с Отцом и Божественная слава Иисуса оттеняются за счет постоянных противопоставлений верхнего с нижним, Духа и плоти (в отрицательном значении), света и тьмы, истины и лжи, жизни и смерти, свободы и рабства. Иисус пришел из вышнего мира, снизойдя в нижший:

... Вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира (Ин. 8, 23).

В этом проскальзывает некоторый дуализм, созвучный, например, некоторым кумранским произведениям, свидетельствующим, что подобные воззрения в то время были довольно распространены в иудаизме. Однако дуализм не является абсолютным — ведь Иисус «победил мир» (Ин. 16, 33).

Итак, единство Иисуса с Отцом — лейтмотив Ин. Но как по-разному, с привлечением какого богатого библейского (ветхозаветного) материала он передается! Благодаря такому привлечению Ветхий Завет как будто обнаруживает свой настоящий потенциал.

Во-первых, многократно (несколько десятков раз) повторяются уже упомянутые выражения «послал Меня» (me a)pe/stalken), «Пославший Меня» (o( pe/myaj me), имея в виду Отца. Термин «Пославший» пишется в СП с большой буквы, так как он является подлежащим — именем Бога. Эти изречения всегда звучат из уст Иисуса.

Во-вторых, в речи Иисуса также систематически повторяется ветхозаветное Имя Божие, точнее, его греческий эквивалент e)gw/ ei)mi («Аз есмь» или «Я есмь»). Будучи употреблено в самых разных вариантах не менее 25-ти раз, это придает Иисусовой речи легко узнаваемую просвещенным в Писании читателем и повергающую его в священный трепет интонацию речи Бога: так Он вещал в Ветхом Завете через Своих пророков.

Выражение-Имя e)gw/ ei)mi встречается в Ин. как без предиката (именной части сложного сказуемого), так и с предикатом. Без предиката:

Он сказал им: это Я [правильнее: Я есм. – А.С.]; не бойтесь (Ин. 6, 20);

Если не уверуете, что это Я [Я есмь], то умрете во грехах ваших (8, 24);

Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я [Я есмь] (8, 28);

Прежде нежели был Авраам, Я есм. (8, 58);

Теперь сказываю вам, прежде нежели то сбылось, дабы, когда сбудется, вы поверили, что это Я [Я есмь] (13, 19).

Наиболее очевидным можно считать Ин. 18, 5:

4 Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал им: кого ищете? ⁵ Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я. Стоял же с ними и Иуда, предатель Его. ⁶ И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю.

С предикатами:

Я есм. хлеб жизни (6, 35. 41. 48. 51);

Я есм. свет миру (8, 12);

Я есм. дверь (10, 7. 9);

Я есм. пастырь добрый (10, 11. 14);