Но говорил сейчас Глеб о другом.

— Подписали, — пробурчал Иван, — и мир поделили на две части — в одной рогатые, в другой трехглазые. Эти сволочи на Землю не лезут, работают по кораблям и станциям…

— На наше счастье, — вставила Светлана, — а вот уйдем с Земли, они про нас-то и вспомнят. Нет, нельзя уходить!

Они сидели в рубке боевого корабля негуманоидов — кто в креслах, кто прямо на полу. Гуг примостился у серой стены, не выпуская из своей огромной руки запястья мулатки, ему все казалось, стоит только разжать кулак, и Лива растворится в воздухе сказочной синей птицей. Гуг еще мало чего понимал, хлопал своими выцветшими глазами, вникал, а в голове у него вертелась навязчивая дурацкая поговорка: «за что боролись, на то и напоролись!»

Глеб, напротив, начинал приходить в себя. И с каждым часом, с каждой минутой его жгло сильнее и сильнее. Проклятые адские подземелья! Он здесь, в безопасности, тепле и сытости. А миллионы голых, измученных и безмерно страдающих там, в аду. Им этого не понять. Они там не были. А он был! И пусть Иван прав по-своему, пусть, сгоряча можно такого напороть, что потом сам пожалеешь… но и сидеть, сложа руки, никакой мочи нет. Плевать на трехглазых негуманоидов Системы! Сейчас надо сделать все возможное на Земле!

— Короче, — заявил он как отрезал, — через час я ухожу туда, вниз! Или вы решаетесь на что-то или…

— Он верно толкует, — поддержал Сизова из своего угла Иннокентий Булыгин.

Хар лежал у него в ногах, Хару никто права голоса не давал.

— А ты что думаешь? — Иван обернулся к Гугу Хлодрику.

— Хреноватые делишки, — глубокомысленно пробасил Гуг. И добавил ни к месту: — Зря ты меня, Иван, из каторги вытащил! Лучше б я там сдох!

Лива ткнула его маленьким смуглым кулачком в бок, раздвинула губы в улыбке. Но улыбка получилась жалкая. Лива тоже была потрясена тем, что узнала про Землю. Уж лучше бы и ей не просыпаться… нет, проснуться бы, но позже, значительно позже, через годы, через века, когда все уладится, когда снова заискрится лазурное море и так сладостно будет лежать на золотистом песочке. Но не теперь!

— У нас мощный боевой корабль, — гнул свое Глеб, — у нас есть оружие, мы знаем, где склады с боеприпасами. Надо убивать этих гадов! Убивать как можно больше! Ни один из вас не стоял в чане с пиявками! Из вас не пили кровь! Не уродовали, не били дубинами, не секли плетьми!

— Ну, хватит! — остановил его Иван. — Первым делом надо сделать рейд на одну из станций… из уцелевших станций, забрать побольше провизии и доставить в Храм. Задача ясна?

Светлана посмотрела на него странным проницательным взглядом. Но не ответила.

— Значит, ясна, — обрубил Иван, — исполняйте! И не гляди на меня так. Лучше запоминай — ни в какие драки не ввязываться, беречь звездолет, одна нога здесь — другая там, мигом: сначала к Храму, разгружаетесь, потом сюда, за нами! Ты командиром, Гуг с тобой, пускай немного оклемается…

— Обижаешь, Ваня, — седой викинг набычился, поглядел исподлобья угрюмо и недобро.

Но Иван в корне пресек недовольство.

— Молчать! И не обсуждать приказы!

Допустить на боевом корабле базарную демократию он не имел права. Одно дело выслушать мнение команды — каждый имеет свою точку зрения. Но после слова командира разногласий быть не должно. Гуг старый бузотер, известный анархист, но и он поймет, и он в свое время в своей банде не допускал лишней болтовни. Тем более, что ему надо после летаргии малость очухаться.

Иван пристально поглядел на притихшую и напуганную Ливадию Бэкфайер-Лонг. Нет, ничего, все нормально, и взор ее прочистился, стал ясным, никакой тьмы в глазах, и личико просветлело — по сути дела, и ее с того света вернули. Что ж, умеешь разбрасывать камни, умей и собирать их.

— Приготовиться к высадке!

Иван молча ткнул пальцем в Глеба Сизова и Иннокентия Булыгина. Но оборотень Хар тоже поднялся с пола, потянулся и зевнул будто заправская зангезейская борзая, коих в природе и не существовало.

Светлана молчала. Она знала, раз Иван решил, его не свернешь, как гору. И что-то он не договаривает, опять не договаривает. Может, она зря прилетела за ним? может, нарушила какие-то его планы?! Светлана была в растерянности. Но виду не подавала. Она сделает все как надо. Ему видней.

Черный бутон распустился над единственной уцелевшей крышей Форума. Все четверо вышли наружу, во мрак непроглядной земной ночи. Трое были в скафах со стеклозабралами, позволяющими видеть в темноте. Хару никаких приборов не требовалось, на Гиргее бывает мрак и помрачнее.

Кеша медленно подошел к краю крыши, заглянул вниз, в пропасть. Огромнейшая, необъятная площадь Величия и Процветания Объединенных Наций Мирового Сообщества, была пустынна и мертва, да, она была мертвей любой самой гиблой и безводной пустыни, в которой ветер перекатывает сухие колючки, в которой под слоями песка шуршат суетные шестиногие, проползают не понимающие жара змейки, над которой кружат стервятники. В этой мертвой пустыне был лишь пепел окаменевший, застывший пепел, покрытый корочкой грязного, впитавшего в себя кровь и нечистоты льда.

Богом проклятый, вымерший Нью-Вашингтон!

— И чего ради мы сюда сели? — недовольно вопросил Глеб. В скафандре с его могучей гидравликой он почти позабыл про больную ногу. Лишь саднила незаживающая, иссеченная плетьми спина.

— Ты видишь эту махину? — вопросом на вопрос ответил Иван. И ткнул пальцем вниз, в уцелевшую часть полуторамильного дворца Форума, который был когда-то хрустальным колоссом, ослепительно- огромным, фантастическим чудо-цветком, возносящимся посреди мегаполиса, всемирного вавилона XXV-го века, возносящимся меж бессчетного числа алмазноструйных фонтанов, экзотической зелени, свезенной со всей Вселенной и высаженной по площади Величия и Процветания.

— Вижу!

— Так вот, — неторопливо проговорил Иван, — вниз этот город уходит на еще большую глубину. Понимаешь, о чем я думаю?

— Еще бы, Глебу Сизову, узнику подземелий, рабу ада, вырвавшемуся наружу, и не понимать. Он все понимал… кроме одного.

— Чего ж мы медлим?! Надо спускаться!

— Сейчас. Спустимся, — спокойно ответил Иван.

И дал малым, залпом из всех шести стволов бронебоя по пятидесятиметровому шпилю, чудом державшемуся на трех титановых прутьях. Раскаленный, расплавленный металл огненным комом, гудя и рассыпая искры, полетел вниз.

Иннокентий Булыгин оглянулся с неудовольствием и опаской.

Хар жалобно заскулил и припал к крыше.

— Зачем? Ты же привлекаешь их к нам! — занервничал Глеб.

— Конечно, привлекаю, — сказал Иван, — ты сам рвался в бой. А теперь испугался?!

Верховный говорил так спокойно, неторопливо и уверенно, что Глеб Сизов сразу сник и даже опешил. Никого он не боялся, но в таком деле без осторожности и оглядки никак нельзя, это знает любой салага, об этом не надо говорить де-сантнику-смертнику или командиру такого подразделения как альфа- корпус. Глеб тут же горько усмехнулся — какой он, к черту, командир! и где его альфа-корпус! Командир без команды, беглый раб с расшатанными нервишками.

И все же он заметил черную тень.

— Назад!!!

Иван еле успел отпрыгнуть. Из черных небес прямо на то место, где он только что стоял, камнем упало непонятное черное существо. Оно успело вывернуть над самой крышей, взмахнуло огромными перепончатыми крыльями, взвыло, оскалило пасть и, растопырив когтистые лапы, ринулось на Глеба.

Залп бронебоя отбросил мерзкую тварь. Ослепительно синий луч вонзился в черную чешуйчатую грудь — это не сплоховал Кеша. Но ярость и дьявольский напор зубастой гадины оказались сильнее. С перебитыми крыльями и рваной раной, из которой хлестала зеленая жижа, тварь снова бросилась на Сизова. Тот успел нажать на спусковой крюк парали-затора. Но не это спасло его. В отчаянном диком прыжке оборотень Хар опередил гадину, вцепился зубами в глотку. И рухнул вместе с ней.