разгромом, если бы положение не спасли смоленские дворянские сотни, которые своей атакой дали возможность панически бежавшей русской рати укрыться за стенами монастыря: “Тако бы не две сотни смоленские стояху в укрыте, и те стояли самовольством не по воевоцкому веленью, и оне бы всех побиша. И те сотни отняша многих людей. Самих же изможение не взя, и от них побегоша. Их же топташе до Пафнутьева монастыря, едва воевода уйде в Пафнутьев монастырь. Многих же московских людей побиша: одних смольян убиша шестьдесят человек, а князь Димитриева полку Михайловича Пожарскова убиша полтараста человек” (ПСРЛ, т. XIV, первая половина, с. 143).
[157]Королевския люди обоз разарвали и коши поимали, и прошол боярин в Можаеск не со многими людми. - Стольник (а не боярин) князь Д. М. Черкасский спешил со своим отрядом в июле 1618 г. в Можайск, чтобы доставить туда продовольствие и усилить гарнизон города перед ожидавшейся полной и длительной его осадой войсками королевича Владислава. Стремясь не допустить этого, польские войска напали на отряд Д. М. Черкасского вблизи Можайска и едва не уничтожили его. Спасли положение вышедшие на помощь из города сотни князя Б. М. Лыкова, но потери ранеными и убитыми были велики, а весь обоз остался в руках неприятеля. Это вызвало в городе затруднения с продовольствием (Попов, с. 364; ПСРЛ, т. XIV, первая половина, с. 143-144; Дворцовые разряды, т. I, стб. 332-333).
[158]во 127-м (1619) году на Покров пресвятыя Богородица, приходил под Москву литовской королевич Владислав… - Королевич Владислав, пытаясь, в очередной раз силой утвердиться на русском троне, поскольку в 1610 г. он был избран царем, предпринял штурм Москвы в ночь с 30 сентября на 1 октября 1618 г., т. е. в канун праздника Покрова Богородицы.
[159]И пришед в монастырь, стал в Рогачове и в Сваткове… - После неудачного штурма Москвы королевич Владислав отошел к Троице-Сергиеву монастырю. Не надеясь взять хорошо укрепленный монастырь своими немногочисленными и ослабленными в неудачном штурме столицы войсками, он потребовал от монастырских властей добровольной сдачи. Монастырский гарнизон ответил на это требование пушечной стрельбой. После этого королевич отошел от монастыря и расположился в монастырских селах Рогачеве и Сваткове (ПСРЛ, т. XIV, первая половина, с. 147; Дворцовые разряды, т. I, стб. 375-377).
[160]Приидоша в Ярославль ко князю Ивану Борисовичу 13 000 казаков, которые побивали государевых людей… В то же время пришли с повинною… - Факт прихода казаков в Ярославль с повинной зафиксирован и в “Новом летописце”, но без указания их количества. И. Б. Черкасский сразу же использовал их в походе против войск королевича Владислава в Белозерский уезд. Указанная в “Повести…” большая численность казаков - 13 000 человек - вряд ли правдоподобна. Эту цифру можно предположительно объяснить либо сознательным преувеличением автора, либо ошибкой переписчика (ПСРЛ, т. XIV, первая половина, с. 147).
[161]По сем же в Москве учинилася ссылка с полским королевичем о мирном поставлении. - В “Повести…” нарушена последовательность событий. Переговоры о перемирии начались еще до ухода Владислава из-под Москвы 21. октября 1618 г.: “А были три съезды за Тверскими вороты, и договор у послов о мирном поставленье не стался” (Дворцовые разряды, т. I, стб. 373-378). Переговоры были продолжены и успешно завершены 1 декабря 1618 г. подписанием договора о мире в деревне Деулино, в трех верстах от Троице-Сергиева монастыря и в 5 верстах от села Сватково, где расположился стан польских послов (см.: Савич А. А. Деулинское перемирие 1618 г. - Учен. зап. Моск. гос. пед. ин-та им. К. Либкнехта, 1939, т. 4, сер. историческая, вып. 2, с. 94-101).
[162]и смирной договор учинили, и помирилися на 14 лет и на 5 месяцев. - В “Повести…” Деулинский договор осмысливается лишь как предварительное соглашение накануне переговоров “больших послов” под Вязьмой. На самом деле именно в Деулине был заключен договор о перемирии на 14 с половиной лет, решен сложнейший вопрос о пограничных территориях, выработаны условия обмена пленными. Поэтому слова в “Повести…” “на слове положили до съезду болших послов” после рассказа о переговорах под Троице-Сергиевым монастырем и об отъезде послов “в Вязму на розмену и для болшево мирного поставления и договора” не соответствуют действительности. Под Вязьму в марте-июне 1619 г. послы съехались уже для выполнения условий подписанного в Деулине договора: для обмена пленными, передачи и принятия отходивших к Польше русских городов и решения незначительных порубежных споров.
[163]И сретоша его, великого князя и государя, со многою честию и с неизреченною радостию. - Слова “великий князь” не входили в титул церковных иерархов. Здесь они включены в титул Филарета, вероятнее всего, из-за ошибки переписчика.
[164]яко же древний Иосиф на встретение ко отцу своему Израилю пад, покло-нися, прося от него благословения. - Встреча Михаила Романова с возвращающимся из польского плена отцом, митрополитом Филаретом, сравнивается в “Повести…” со сценой из Библии, где проданный в рабство своими братьями Иосиф после долгой разлуки встретился с отцом Иаковом. Израиль - второе имя Иакова (Кн. Бытия, гл. 46, ст. 29).
[165]и сяде на патриаршеский престол… того же году июля 24 дня… - Филарет Романов был посвящен в патриаршеский сан 24 июня 1619 г.
[166]яко же древле Иоавгарю свой божественый же образ на исцеление. - Согласно христианской легенде Иисус Христос послал царю Авгарю свое изображение, запечатлевшееся на полотенце, которым он вытерся после умывания. Это изображение - “нерукотворный образ” - якобы обладало чудодейственной силой.
[167]Прислана же бысть святая божественная риза вседержителя творца яко без-ценный же дар государю царю… шахом, кизылбашким царем. - В конце XVI - начале XVII в. Россия и Персия активно искали сближения. Персия видела в России естественного союзника в постоянной борьбе с Турцией. Россия тоже была заинтересована в дружественных отношениях с Ираном. Стремясь к установлению прочных и тесных связей с новой династией в России, шах Аббас, занимавший в то время персидский трон, отправил в 1625 г. в дар царю Михаилу христианскую реликвию - хитон, т. е. одежду, якобы принадлежавшую Иисусу Христу и захваченную в Грузии войсками шаха. После неоднократных тщательных проверок подлинности хитона он был принят царём и патриархом как драгоценнейшая реликвия, обладающая чудодейственной силой. Появление в Москве ризы Христовой было осмыслено Романовыми как знак божественной милости к ним, знак одобрения их избрания на царский и патриаршеский престол и как символ прочности новой династии.
