Вот он сядет, и потекутв малый настольный светнастырные капли секунд,настоянные на Москве.И напишет наискосокчто узнал на своем веку,но волосы за високмежду пальцев текут,и новая их волнавсе захлестнуть должна:и память, взятую в долг,и ширмы китайской шелкс драконом и подвеснымкрылом воздушной страны,в которой поет соловей.А в зимней больничной Москветебе уже места нет,и я погружаюсь в свет,И волосы за високуносят легкую речьзапретных твоих высот.Ты помнишь, как в январекровь ленилась бежатьвесь кровеносный круг?И не вьшускала ножастрана из холодных рук,И плыли волны музык и ты по привычке пел? Не будет больше слезы, а будет вечный припев, лицо - и его в строку, и волосы за висок между пальцев текут, и новая их волна все захлестнуть должна.
31 января 1984
***
Спать в монашестве, в девстве,в чистоту заворачиваться, как в газету,как подарок лежать на видуи проситься на руки. Немногого стоитдетство без кислого молокаи религии, пахнущей сыром.А составьте католические ладошивозле кончика носа, и в лодочке этойплывите. Представьте: на веслахсидят королевичи, у них пальцыв чернилах и коленки в заплатках.Мы безгрешны, пока эти лодкинесут к нам любимых, и смертинепричастны, потому что и словоживет в чистоте и тленья не знает.Мы как отроки входимв свое отраженье в воде.
9 февраля 1984
***
Никогда не пиши под диктовку, Как бы ни был заманчив диктант, Что бы немец ученый Востоку Ни сулил за природный талант, Как бы турки ни скалили зубы, Чьи бы флаги тебя ни секли, Обирай венценосную убыль Виноградников нищей земли, Подбирайся, сужайся, как скулы, Край воронки нащупай ногой, Никому не прощают прогула Этот звук, да посмертный огонь. И уносят кремлевские горки Детвору лет на сорок назад, И несутся пятерки, четверки