Для руководства операцией шеф СД Рейнхард Гейдрих выбрал Альфреда-Гельмута Науйокса. Он родился в Киле, в семье лавочника, в 1931 году вступил в СС и входил в СД со дня её основания. На Нюрнбергском процессе, 20 ноября 1945 года, Науйокс расскажет о беседе с Гейдрихом: «Около 10 августа, — заявит он, — глава СД, Гейдрих, приказал лично мне имитировать атаку польских формирований на радиостанцию Глейвиц, вблизи польской границы. „Нам необходимо материальное доказательство того, что атака была делом поляков не только перед лицом иностранной прессы, но и для внутренней пропаганды“, — сказал мне Гейдрих. Я получил инструкции захватить радиостанцию и удержаться там достаточно долго, чтобы позволить „немце-полякам“, которые поступят в моё распоряжение, передать по радио воззвание. Гейдрих сказал мне также, что Германия атакует Польшу в ближайшие дни».

Аккуратно развешанные по шкафам, перед Альфредом Науйоксом были выставлены униформы, присланные Канарисом. В них можно было вырядить по меньшей мере роту. Рядом стояли коробки, набитые пачками польских сигарет и спичек, письмами и документами, составленными по-польски, которые должны были быть распределены по карманам форм. Люди, которые должны были одеть эти формы, были немцами, бегло говорящими на польском, или же имели двойное гражданство. Чтобы операция оставалась в секрете, необходимо, чтобы о ней знало как можно меньше людей. По мнению Науйокса, не больше семи. Эту цифру он предложил Гейдриху, и тот согласился.

Первых четырёх Науйокс выбрал сам. Это были надёжные люди. Из СС. Двое других были рекомендованы Гейдрихом; им будет поручена радиопередача ложного сообщения. Один из них — радиоспециалист, другой — диктор, бегло говорящий по-польски. Перед отъездом на место Науйокс ещё раз побывал у Гейдриха. Он торжественно произнёс клятву хранить молчание об «Операции Гиммлер». Около тридцати человек были посвящены в курс дела.

Из двух чёрных фордов «V8» вышло семеро человек, семеро штатских. У каждого при себе был чемодан. Перед ними красивое, новое, белое здание — «Обершлейзишер Хоф», лучший отель Глейвица. На бланках, которые заполнили эти семь путешественников, они зарегистрировались как инженеры из Майнца. Их номера были забронированы за два дня до этого. Хозяину гостиницы, который вышел их встретить, они объяснили, что в Глейвице хотят произвести геологические изыскания. И действительно, в течение всего своего пребывания в Глейвице «инженеры» собирали горные породы и образцы почвы. «В Глейвице, — скажет Науйокс в Нюрнберге, — я оставался четырнадцать дней… Между 25 и 31 августа я поехал на встречу с Генрихом Мюллером, который находился в окрестностях Оппельна». Там он встретил не только Мюллера, здесь находился также некто Мельхорн. При Науйоксе эти два человека изучали план ещё одного инцидента на границе, имитирующего нападение польских солдат на немецкие части. Из рассказа Науйокса в Нюрнберге: «Мюллер заявил, что у него есть двенадцать-тринадцать осуждённых уголовников, которых можно вырядить в польских солдат и их трупы оставить на земле так, как будто они были убиты во время боя. Врач, купленный Гейдрихом, предварительно введёт им смертельную инъекцию, и в то же время на трупах оставят следы пулевого ранения. После инцидента на место будут привезены журналисты и другие заинтересованные лица. Мюллер предупредил, что по приказу Гейдриха одного из этих осуждённых, с подходящим прозвищем „консервы“, он предоставит мне».

На следующее утро Мельхорн отказался от задания, которое ему хотели доверить. Жестокий приступ желудочной болезни делал невозможным его прямое участие. Что касается Науйокса, то он и не думал уклоняться. Он обдумывал слова Мюллера. Вопрос теперь не стоял о двенадцати или тринадцати трупах. Мюллер уточнил, что его сотрудничество ограничивается доставкой одного трупа.

— Я расскажу вам, что сделаю для вас, — продолжал Мюллер. — Через две минуты после начала действий, в 19 часов 30 минут, вечером 31 августа, я проследую мимо радиостанции Глейвица в чёрном «Опеле» и оставлю перед входом труп, одетый, как и договаривались, в униформу польской армии; я не буду вмешиваться в вашу работу и тотчас исчезну. По поводу жертвы не волнуйтесь. Мы уже выбрали заключённого в еврейском концлагере.

31 августа 1939 года. 4 часа после полудня. В седьмом номере отеля «Обершлейзишер Хоф» Альфред Науйокс собрал шестерых человек своей диверсионной группы. Они разместились, как смогли: двое на кровати, трое на стульях, последний встал напротив камина. Несколько лет спустя Науйокс будет помнить слово в слово то, что он сказал тогда:

— Ну вот, мы все здесь. В моей машине находятся два ящика. В первом семь униформ польской армии. Сегодня вечером мы будем в лесу Ратибор, в нескольких километрах от нашей цели, и там переоденемся.

Он повернулся к радиоспециалисту, привлечённому Гейдрихом:

— Карл, вы настроите радио, которое находится в другом ящике, и дождётесь сигнала, который прозвучит чуть ранее 19 часов 30 минут и позволит нам приступить к операции. Позже я вам сообщу длину радиоволн. В 19 часов 30 минут ровно мы приедем на станцию и захватим её персонал — там будет не более пяти-шести человек служащих. Вы не произнесёте ни слова — пусть думают, что мы — поляки. После этого со мной останутся только Карл и Генрих.

Генрихом звали диктора, говорящего по-польски, также рекомендованного Гейдрихом. Науйокс продолжал:

— Карл, вы должны будете подключиться к линии Бреслау, вы это знаете. Генрих, для вас у меня есть текст небольшой речи, которую вы прочитаете в микрофон. Предупреждаю, что во время передачи сообщения я сделаю несколько выстрелов в воздух. Постарайтесь не обращать на них внимания… Как только всё будет сделано, мы должны бежать. Если кто-либо из вас будет пойман, он должен утверждать, что является поляком. В Берлине предвидят такую возможность и попросят отдать пленного. Комиссар спецотдела немедленно вышлет за пленным самолёт. Запомните: сегодня вечером, в 19 часов 30 минут, вы станете солдатами польской армии и будете стрелять в любого, кто попытается преградить вам дорогу. Даже если вы убьёте кого-нибудь, ни расследования, ни преследования не будет. Таков приказ!

Две большие чёрные машины остановились на опушке леса Ратибор. В молчании люди вынесли два ящика. В первом лежало семь револьверов системы «Люгер-9», на них — сложенные польские униформы. Также молча все семеро переоделись. «Ни одна униформа не пришлась по размеру, — расскажет потом Науйокс Гюнтеру Пейсу, — но никто не казался смешным в своём наряде». В другом ящике была радиостанция. Карл настроил её и, надев наушники, стал ждать. Внезапно раздался сигнал. Было ровно 19 часов 27 минут.

В темноте наступившей ночи показалась радиостанция Глейвица. Две машины, проскрипев колёсами, резко затормозили. Большая застеклённая дверь, к которой ведут шесть ступенек. Справа — светящееся окно: здесь должен находиться персонал станции. Науйокс взлетел по ступенькам и толкнул входную дверь, за ним — Карл и Генрих. В холле служащий в тёмно-синей форме подался вперёд, но, увидев польских солдат, тут же остановился с приоткрытым от изумления ртом. Генрих бросился на него, схватил за плечи и два раза ударил головой об стену. Без единого звука тот соскользнул на пол, как сломанная кукла.

Науйокс уже устремился по коридору направо и ворвался во вторую комнату, окно которой было освещено.

Прежде чем служащий успел отреагировать, Науйокс оглушил его ударом приклада. В этот момент раздался крик Карла:

— Сюда, скорей!

Науйокс, устремившись на зов, ворвался в студию, где у микрофона уже стоял Генрих, приготовившись читать сообщение.

Карл был в соседней комнате, где находился передатчик, с помощью которого можно было выйти в эфир радио Бреслау и оттуда по всей Германии. Через стекло Науйокс и Генрих увидели, как Карл суетился, опуская и поднимая один за другим все рычаги. Казалось, он не в себе. Науйокс вышел из студии и присоединился к абсолютно растерянному Карлу:

— Что случилось? — спросил он.

— Я не могу найти рычаг подключения…

Это была катастрофа. «Передача должна была состояться, так или иначе, — рассказывал Гюнтер Пейс. — По другую сторону стекла Генрих жестикулировал, повторяя свой текст. Он также потерял обычное самообладание и казался напуганным».

— Вы можете, по крайней мере, сделать локальную передачу? — спросил Науйокс у Карла.

— Да, но только на местных длинах волн. Этого недостаточно. Её не услышат нигде, кроме