— Ему на это наплевать. Греция — специализация, которой он сам может обучить меня, не боясь, что я поставлю его в смешное положение перед коллегами.

— Я вижу… Послушай, Ганс, если тебя интересует Индия, обещаю поговорить с моим отцом и с твоим дедом, когда мы вернемся в Париж, но, прежде чем ты выберешь себе специализацию, тебе следует изучить историю в целом.

Он кивнул.

— Я начинаю это понимать, представь себе. — С удрученным видом он поставил локти на стол и сложил руки на затылке. — Дед прав, я просто олух…

Я дружески похлопал его по плечу и подозвал официанта, чтобы расплатиться по счету.

— Пошли… Не поддавайся унынию…

Мы вышли из ресторана, непринужденно беседуя, но я чувствовал, что, побудив Ганса к откровенности, коснулся глубокой раны в его душе. Ганс был подавлен знаменитостью своего деда и успешными финансовыми делами отца. Он тщетно старался скрывать свои слабости под внешним юношеским бунтом и, наверное, страдал от этого не меньше, чем от ужасного комплекса неполноценности. Я мог бы, пожалуй, оказаться в его положении, если бы был единственным сыном, но в отличие от него мне повезло: у меня был брат, с ним я мог противостоять властолюбию, которое отец проявлял по отношению к нам. Я хотел стать специалистом по античности, а Этти — по подводной археологии. Папа так никогда и не удалось отвратить нас от этого, и ему пришлось сжечь свои «Упанишады» [43] в ярком пламени поражения.

Мы вышли на виа Капо Африка, но как ни старался я увести мысли Ганса от этой темы, к нему не вернулась его обычная лихость. Хуже того, его бессилие превратилось в бунт.

— Послушай, куда ты меня тащишь?

— Пользуйся случаем, посмотри.

— Я не хочу ничего смотреть. Где мы?

— Слева от тебя Палатин.[44] Виа дель Колоссео в десяти минутах хода. Сверху можно увидеть открытое пространство амфитеатра Флавиев.[45]

Он проследовал за мной на виа Национале, едва волоча ноги и проклиная слишком узкие тротуары, заставленные машинами, однако подмигнул двум молоденьким немкам.

— Могу я предложить вам по стаканчику, фрейлейн? — повернувшись к ним и пятясь, спросил он по- немецки. — Я не…

Предупреждающий гудок заставил его отскочить, и туристки прыснули со смеху. Ганс обернулся и грубым жестом погрозил водителю грузовичка для доставки товаров.

Добравшись до пьяцца Маньянаполи, заполненной туристами, мы направились к пьяцца Коррадо Риччи, пройдя через виа Салита дель Грилло, через площадь с тем же названием и виа Тор де Конти. Миновав величественную крепостную стену форума Августа, потом стену форума Нервы,[46] мы вышли на виа дель Колоссео. Это был жилой квартал с очень узкими улочками, который туристы обходили вниманием или, скорее, просто не знали о нем.

— Посмотри, — сказал я Гансу, указывая на Колизей, который был прямо перед нами за деревьями. — И только посмей мне сказать, что это не красота.

Я сел на ступеньки в тени кипарисов и, прежде чем закурить, вдохнул аромат свежей, только что политой травы.

— Это один из моих любимых уголков. — Я указал на травяной ковер между деревьями, в тени густой поросли, и добавил, подмигнув Гансу: — В студенческие годы я даже занимался здесь любовью.

Казалось, он вдруг оживился.

— Ты занимался любовью в таких диковинных местах? — спросил он, садясь рядом со мной.

— И не один раз.

Он подтолкнул меня локтем.

— А где тебе понравилось больше всего?

— В королевском некрополе в Танисе, — пробормотал я.

Он недоуменно наморщил лоб.

— Так греки называли древний Джан в Египте.

— Ты получал удовольствие в гробнице какого-нибудь фараона? Черт возьми!

Я взглянул на часы. Без тринадцати шесть. Пора возвращаться, иначе Маэ встретит нас парой оплеух.

— Мы поступим разумнее, если…

Слова застряли у меня в горле при виде двух типов, которые поднимались к нам. Более рослые, чем я, загорелые, со сжатыми кулаками они, не сводя с меня глаз, приближались, перепрыгивая через ступеньки.

— Ты их знаешь? — спросил Ганс, кивнув в их сторону.

Я схватил его за руку и потащил за собой вверх по лестнице.

— Бежим! — крикнул я.

Ганс не заставил просить себя дважды. Нельзя было допустить встречи с этими двумя скотами на крутой лестнице и, главное, когда Ганс будет путаться под ногами.

Добежав до верхней ступеньки, я выбрался на виа дель Колоссео, таща его за собой и стараясь не споткнуться на мостовой.

— Что им от нас надо?

Но времени рассуждать не было. Двое мужчин догоняли нас. Кто это? Грабители, охотящиеся за туристами? Обыкновенные воры? Интуиция подсказывала мне, что это не так, и я свободной рукой придерживал ремень рюкзака.

Метров через сто я почувствовал, как что-то потянуло меня назад. Ганс, которого я все еще держал за руку, пошатнулся. Один из преследователей вцепился в мой рюкзак. Я повернулся и сильным ударом ноги отбросил его. Застигнутый врасплох, он со стоном скорчился на земле, но добить его я не успел. Раздался крик Ганса. Второй налетчик приближался ко мне.

— Мор, берегись! — крикнул Ганс. — У него нож!

Я мгновенно вытащил из длинного наружного кармана рюкзака титановый меч.

Меч был тяжелый, но отлично сбалансированный. Лицо человека, что был предо мной, осветилось широкой улыбкой. Он ничуть не выглядел удивленным.

— Voievi questo?[47] — процедил я сквозь зубы. Сердце мое бешено стучало. — Иди возьми его, чего ты ждешь?

Он взмахнул ножом, но я уклонился. Его улыбка стала шире. Ему нравилось играть со мной, как кошке с мышкой.

— Кто тебя послал? — снова задал я вопрос и вдруг увидел роскошный внедорожник, стоящий у двери одного дома.

«Не может быть, чтобы он не был оснащен сигнализацией… Кто-нибудь вызовет полицию».

— Кто тебе платит? — продолжал спрашивать я, постепенно приближаясь к машине.

Он ответил мне в том смысле, что моя мать, должно быть, переспала с кучей боровов, если произвела на свет такого, как я.

Меня удивила не столько эта грубость — от такого типа ничего другого и ожидать было нельзя, сколько то, что он говорил по-гречески.

— Но кто…

Мой противник не дал мне закончить фразу. Он предпринял новую атаку, и я изо всех сил ударил по задним фарам машины. Стекло разбилось почти без шума, несколько осколков упали на заднее сиденье, и сигнализация заверещала.

Бандит с ножом понял, что я сделал, и пошел ва-банк. Выставив вперед нож, он устремился ко мне. Неумело парируя удар, я взмахнул мечом слева направо и не без удивления увидел, как ужас застыл на лице бандита и он посмотрел на свою белую майку, которая быстро окрашивалась красным. Меч рассек ткань и тело с такой легкостью, словно разрезал масло. Я никогда не думал, что он такой острый.

Рядом на балконе роскошного дома пронзительно закричала женщина, а бандит, которого я сбил с ног