Церкви, они считали, что все разговоры о Поместном Соборе — это плод либеральных умов в Церкви, а синодальная система — идеальная, совершенная и не должна меняться ни в коей мере. Точка зрения Победоносцева в этом вопросе была у них очень распространена.
Эти партии, подобно левым радикалам, прибегали к методам террора и были достаточно массовыми; если сравнить их с социал–демократами и эсерами, то они, пожалуй, были более многочисленны, чем социал–демократы. В классовом отношении руководителями этих партий были, как правило, представители мелкого и среднего помещичьего дворянства, которое в тот период времени, действительно, подвергалось очень тяжелым испытаниям: оно беднело и разорялось, поэтому они были против виттовских преобразований, которые вели к активизации богатого крестьянства в деревне. Там были довольно архаичные купцы, которые неуютно себя чувствовали в современном обществе (образованное русское купечество тяготело всегда к «октябристам»). Там были и чиновники и люмпены всякого рода.
Хотя в руководстве партии доминировали помещики, представители бюрократии, интеллигенты право–радикальные, однако, в низовых организациях были люди из разных слоев общества. Эта партия постоянно подчеркивала свой надклассовый характер.
В этих партиях духовенства было больше всего и вот чему. С самого начала, используя свои связи при Дворе, а у этих партий было немало сторонников среди высшей бюрократии (ведь у нас в высшей государственной бюрократии было два направления: консервативно–реакционное и консервативно– либеральное, с одной стороны — Горемыкин, председатель Совета министров, правый; и более либеральные — Витте, Столыпин), эти партии всячески стремились представить себя как единственные подлинно монархические партии, как подлинно православные партии.
Государство всячески стремилось к тому, чтобы духовенство, если уж оно вступало в партии, то вступало именно в эти партии. Что касается думского периода, то именно в этих фракциях духовенства было больше всего. Духовенство в Думе было разделено на две фракции: на консервативно–реакционную и на консервативно–либеральную, но об этом мы будем говорить применительно уже к дальнейшим событиям.
Деятельность духовенства в политических партиях и Думе.
Первая и вторая Государственные Думы просуществовали недолго (1906—1907 гг.), и были, в общем, неработоспособны из–за обилия там радикалов. В первой Думе доминировали левые, во второй Думе были очень весомые крайние фланги: крайние левые и правые. И совершенно естественно, что в июне 1907 года вторая Дума была распущена.
Тогда во главе Российского правительства уже стоял Столыпин, государственный деятель, который готов был сотрудничать с Думами (пытался он и со второй Думой наладить контакт, но ничего не получилось). Был принят новый избирательный закон, и третья и четвертая Думы, которые избраны по новому избирательному закону, просуществовали долго, то есть третья Дума весь срок свой отработала, с 1907 по 1912 год. Четвертая Дума с 1912 года начала свою работу и работала до февральской революции. Третья Дума в нашей истории оказалась самой продуктивной в своем законотворчестве. И действительно, Столыпину многие свои мероприятия удалось осуществить благодаря поддержке третьей Думы, ее большинства, поэтому, если мы возьмем перечень духовных лиц, участвовавших в третьей и четвертой Думе, то мы увидим очень выразительную деталь. Если не считать четырех священников, которые были в небольшой левоцентристской фракции прогрессистов, то мы обнаружим следующее: девять священников входило во фракцию октябристов, пятнадцать священников — во фракцию умеренных правых (сюда же входил епископ Евлогий (Георгиевский). Это были правоцентристские фракции, которые поддерживали политику Столыпина. То есть получалось так, что двадцать четыре священника и один епископ входили в одну крупную группировку, которая ратовала за поддержку столыпинского курса. В то же время пятнадцать священников и епископ Митрофан (Краснопольский) входили во фракцию крайних правых и занимали позицию, которая предполагала критику справа столыпинского курса. Таким образом, произошло разделение духовенства на две почти равные группы.
Вообще, Евлогий (Георгиевский) оказался одним из самых опытных в политическом плане церковных иерархов. Его весьма критические суждения о целесообразности для священнослужителя участвовать в политической деятельности, высказанные в воспоминаниях, актуальны и сейчас. К этому времени епископ Евлогий был Холмским епископом и был избран в Государственную Думу от Холмщины. Это было очень серьезное для него испытание, потому что он в Государственную Думу был избран от православного русского населения одной из частей царства Польского. Надо сказать, что в Холмщине было много проблем социальных, экономических, общественных, национальных, религиозных. Хотя царство Польское входило в состав Российской Империи, на практике это была в чем–то замкнутая часть. И, конечно же, Холмщина не была исключением; хотя большинство населения было православно–русское, оно подвергалось усиленной эксплуатации и дискриминации, прежде всего, со стороны польских помещиков–католиков, которые были в очень хороших отношениях с русской администрацией, и, увы, русская администрация защищала их интересы более, нежели интересы русского православного населения.
В то же время в городах была большая напряженность в отношениях между еврейской буржуазией и православно–русским населением, которое принадлежало к городским низам. Учитывая, что русская администрация была очень сильно связана с местной польской знатью, она интересы православного населения защищала очень плохо. Все упование русское православное население связывало с православной иерархией и, естественно, с епископом. Евлогий оказался представителем этого угнетенного православного населения Холмщины. В царстве Польском же не было земских учреждений. Земство очень много делало для защиты народа по всей России, но тут земств не было, поэтому не к кому было апеллировать, кроме как к епископу. Епископ Евлогий, в отличие, например, от Антония (Храповицкого), был человеком очень мягким, терпеливым, деликатным (к нему с уважением относились и католики и иудеи), но при этом он всегда последовательно защищал интересы православных русских, правда, не в ущерб другим.
Итак, он оказывается в Думе. Сначала во второй Думе, а потом в третьей Думе и, конечно, свою миссию видит в том, чтобы защищать своих избирателей. Столыпин знал епископа Евлогия лично. Жена его относилась к Владыке с большим уважением. Накануне первого выступления Столыпина в Думе она просила епископа Евлогия помолиться сугубо об успехе. Речь была блестящей. После этой блистательной речи, которую приветствовало думское большинство, от умеренных правых до трезво мыслящих кадетов, Столыпин, хотя уже к этому времени на него было совершено несколько покушений, без всякой охраны пешком отправился из Таврического Дворца в Казанский собор отслужить благодарственный молебен. Человек он был очень религиозный в личном плане, в отличие от Витте, другого нашего талантливейшего государственного деятеля, и, одновременно, человек большой мужественности, которой Витте подчас не доставало; но, возможно, именно потому, что Витте был более прагматичен, он и продержался больше у власти, чем Столыпин.
Епископ Евлогий, конечно, выступал в Думе со многими представителями духовенства в защиту прав Церкви, когда они обсуждались в Думе. Старался, чтобы законодательные акты не ущемляли православных.
Столыпин стремился ввести земство во всех частях России, включая и Польшу. Как ни странно, против этого выступали крайне правые. Они были «ура–патриоты», но во многих конкретных вопросах они готовы были поддерживать больше инославных польских помещиков, нежели православных русских крестьян. Они говорили, что земство — это либеральное учреждение, которое не нужно вводить еще и в Польше, что земство ограничит власть помещиков там, а это неполезно. Столыпин совершенно справедливо видел, что введение земства в Холмщине приведет к тому, что в земстве будет большинство представителей православно–русского населения, крестьянского населения, и это позволит им обрести защиту от произвола государственной бюрократии и помещиков в Польше. Епископ Евлогий эту точку зрения всячески поддерживал и выступал тоже за введение земства в Холмщине, что и было осуществлено. Кроме того, он по конкретным запросам, которые ему делали избиратели, выступал в Думе и был в сознании своей паствы защитником ее интересов в законодательном органе России. Примыкал он к фракции, которая
