Участки земли не занимают особого положения среди прочих благ. Если их употребляют непосредственно для удовлетворения потребностей (сады для прогулок, места для скачек и т. д.), то они — блага первого порядка; если ими пользуются для производства других благ, то они, подобно прочим, блага высшего порядка. Поэтому всюду, где дело идет об определении их ценности или ценности пользования почвой, они подчинены общим законам определения ценности, а если они носят характер благ высшего порядка, — то специальным законам, которые мы выше вывели относительно последних.

Распространенная школа экономистов совершенно правильно утверждала, что ценность земельных участков нельзя свести к труду или затрате капитала, но на этом основании она считала себя вправе отводить земельным участкам исключительное положение среди остальных благ. Легко видеть, однако, методологическую ошибку, заключающуюся в таком рассуждении. Если большую группу важных явлений нельзя подвести под общие законы исследующей их науки, то это ясно показывает, что эти общие законы нуждаются в пересмотре, но не может служить основанием к применению весьма сомнительного вспомогательного методологического средства, к обособлению группы явлений от прочих, по общей природе совершенно одинаковых объектов наблюдения и к установлению различных высших принципов для каждой из этих двух групп.

Это именно соображение вызывало и в новейшее время разнообразные попытки ввести и пользование землей, и участки земли подобно всем прочим благам в общую систему научных положений политической экономии и сообразно господствующим теориям свести их ценность и цену, которую можно за них получить, к человеческому труду или затратам капитала [Canard. Principes d'econ. polit., 1801. Р. 5; Сагеу. Principles of Soc. Sc. XLII, § 1; Bastiat. Harmonies econ. Chap. 9; Max Wirth. Grundzuge d. Nationalok. 1861. S. 347; Rosler Grundsatze der Volkswirthschaftslehre, 1864. § 100].

Но насилование фактов, к которому должна повести подобная попытка относительно благ вообще, и участков земли в особенности, достаточно очевидно. Отвоеван ли участок земли у моря с громадными затратами человеческих усилий или его намыло без всякого участия человеческого труда, покрыт ли он был сначала девственным лесом и усеян камнями и только с большим напряжением сил и экономическими жертвами освобожден от леса, выровнен и покрыт плодородной землей или с самого начала на нем не было леса и он был годен для обработки, — все это важно при обсуждении его естественного плодородия или вопроса о том, целесообразны ли и экономичны были затраты экономических благ на этот участок земли (мелиорация), но не представляет интереса там, где дело идет об его экономических отношениях вообще или в особенности о его ценности, т. е. о значении, которое приобретают для нас блага ввиду потребностей, подлежащих в будущем удовлетворению [из вышесказанного видно в то же время, что, когда мы говорим о пользовании землей, мы понимаем под этим пользование участками земли в течение определенных промежутков времени, как это пользование в действительности в человеческом хозяйстве происходит, а не пользование «первоначальными силами», потому что только первое является объектом человеческого хозяйства, последние же — в конкретном случае только предмет исторического исследования, никаких практических целей по большей части не преследующего и для хозяйствующих людей безразличного. Обязано ли плодородие почвы своим происхождением затратам капитала или природе, это очень мало интересует земледельца, арендующего участок земли на год или на несколько лет, и не имеет никакого влияния на цену, которую он платит на пользование землей, и покупатель земельного участка при своих расчетах принимает во внимание, конечно, «будущее» участка, но не его «прошлое»].

Если, таким образом, эти новые попытки свести ценность пользования почвой и вообще земельных участков на затрату труда или капитала следует рассматривать только как результат стремления согласовать господствующую теорию земельной ренты как часть нашей науки, сравнительно менее всего противоречащую явлениям действительной жизни, с ходячими заблуждениями в основных принципах политической экономии, то и теории земельной ренты в той форме, в какой ее высказал Рикардо [Ricardo. Principles of P. E. Chap. 2, 33], нужно поставить в упрек, что ею освещается не принцип ценности пользования землей [сp. Rodbertus. Sociale Briefe an. v. Kirchmann. 3. Br., 1851. P. 9], но оттеняется только единичный момент различия этой ценности и этот момент ошибочно возводится в принцип.

Различие в качестве и положении земельных участков, несомненно, одна из важнейших причин различия в ценности пользования землей и самих участков, но есть и другие, кроме этой, причины различия в ценности данных благ. Следовательно, эта причина — даже и не определяющий принцип различия в ценности, а тем менее принцип ценности вообще. Если бы все земельные участки были одинакового качества и имели одинаково благоприятное положение, то они, по Рикардо, совсем не давали бы ренты, между тем как совершенно ясно, что в таком случае отпал бы, правда, только момент различия рент земельных участков, но ни совокупность рент, ни рента вообще, с другой стороны, не менее понятно и то, что в стране, где ощущается большой недостаток в почве, даже и худшего качества участки и с менее благоприятным положением давали бы ренту, что в теории Рикардо не нашло бы объяснения.

Участки земли и пользование почвой в конкретной форме проявления — такие же объекты нашей оценки, как и прочие блага; и они только настолько приобретают ценность, насколько мы зависим в удовлетворении наших потребностей от распоряжения ими, и факторы, определяющие их ценность, те же, которые нами найдены выше для благ вообще [если Родбертус (Sociale Briefe an v. Kirchmann. 3. Brief. P. 41) приходит к заключению, что собственники капиталов и владельцы земли имеют возможность вследствие нашего социального строя отнимать у рабочих часть продукта труда и, таким образом, «существовать», не работая, то это покоится на ошибочном предположении, что весь результат производственного процесса нужно рассматривать как продукт труда. Труд — только один элемент этого процесса и является не в большей степени экономическим благом, чем прочие элементы производства, и в частности пользование землей и капиталом. Владельцы капитала и земли живут поэтому не за счет того, что они отнимают у рабочих, но за счет пользования землей и капиталом, которое для индивида и общества имеет ценность так же точно, как и труд]. И более глубокое понимание различия их ценности возможно поэтому только в том случае, если мы будем рассматривать пользование почвой и самые участки земли с общей точки зрения нашей науки и изучать их: насколько они — блага высшего порядка в их отношениях к соответствующим благам низшего порядка и в особенности к комплементарным благам.

Выше мы пришли к выводу, что совокупность благ высшего порядка, необходимых для производства какого-либо блага (включая сюда пользование капиталом и деятельность предпринимателя), находит меру своей ценности в предполагаемой ценности продукта. Где пользование землей служит производству благ низшего порядка, там оно находит, следовательно, в соединении с прочими комплементарными благами меру ценности в предполагаемой ценности блага низшего или первого порядка, для получения которого они предназначены, и чем эта последняя ценность выше или ниже, тем выше или ниже при равенстве прочих условий и ценность пользования землей. Что же до ценности, которую сами по себе представляют для хозяйствующих людей конкретное пользование почвой и конкретные участки земли, то она, как и у всех других благ высшего порядка, регулируется тем положением, что ценность блага высшего порядка тем значительнее, чем больше ценность предполагаемого продукта и чем ниже при равенстве прочих условий