Итак, мы приходим к результату, что и везде там, где комплексу потребностей соответствует количество благ различного качества, все же от каждой конкретной части количества этих последних, т. е. от каждого конкретного блага, зависят удовлетворения потребностей определенной интенсивности, и поэтому ко всем относящимся сюда случаям вышеустановленный принцип определения ценности конкретных благ сохраняет свою полную применимость.

Когда выше шла речь о сущности ценности, мы уже указали на то, что последняя не есть нечто присущее благам, не свойство их, что она еще менее представляет собой самостоятельную вещь и что нет препятствий к тому, чтобы благо имело ценность для одного хозяйствующего субъекта, а для другого, при иных условиях, не имело ее. Но и мера ценности также, безусловно, субъективной природы, и поэтому благо может сообразно различию в круге потребностей и доступном распоряжению количестве иметь для одного хозяйствующего субъекта большую ценность, для другого — малую, для третьего — совсем никакой. Чем один пренебрегает или на что он обращает мало внимания, того другой добивается, от чего один отказывается, то другой подбирает, и в то время как один хозяйствующий субъект ценит определенное количество одного блага наравне с большим количеством другого, у иного мы нередко наблюдаем обратную оценку.

Поэтому ценность субъективна не только по своему существу, но и по своей мере. Блага имеют ценность всегда для определенных хозяйствующих субъектов и в то же время имеют для них определенную ценность.

Ценность, которую благо имеет для хозяйствующего индивида, равна значению того удовлетворения потребности, в отношении которого данный индивид находится в зависимости от наличия в его распоряжении соответственного блага. То обстоятельство, затрачен ли и в каком количестве труд или другие блага на производство того блага, о ценности которого идет речь, не находится в необходимой и непосредственной связи с величиной ценности. Поэтому неэкономическое благо (например, количество дерева в первобытном лесу) не приобретает для людей ценности от того, что на производство его были затрачены большие количества труда или других неэкономических благ; найден ли бриллиант случайно или же добыт из месторождений путем затраты тысячи рабочих дней — это совершенно безразлично для его ценности; вообще в практической жизни никто не задается вопросом, какова история происхождения блага, но при обсуждении его ценности каждый имеет в виду лишь те услуги, которые оно окажет и которых нужно было бы лишиться при отсутствии его в распоряжении. Поэтому нередко блага, на которые затрачивается много труда, не имеют ценности, другие, на которые не затрачивается труда, имеют большую ценность, а различные блага, из которых на одни затрачивается много, а на другие мало или вовсе не затрачивается труда, имеют одинаковую ценность для хозяйствующих людей. Таким образом, количество труда или других средств для производства, затраченное на производство блага, не может быть моментом, определяющим меру его ценности. Правда, сравнение ценности продукта с ценностью затраченных на его производство производственных средств показывает нам, было ли и в какой мере целесообразным и экономическим производство его, следовательно, уже прошедший акт человеческого хозяйства; на ценность же самого продукта затраченные на его производство количества благ не имеют ни необходимого, ни непосредственно определяющего влияния.

Так же несостоятельно и то мнение, что количество труда или прочих предметов производства, необходимое для воспроизводства благ, является моментом, определяющим меру ценности благ. Есть много благ, которые невоспроизводимы (например, раритеты, картины старых мастеров и т. д.). Есть много явлений народного хозяйства, по отношению к которым мы наблюдаем ценность, но не наблюдаем их возможности быть воспроизведенными, и поэтому момент, находящийся в связи с последним, вообще не может быть принципом, определяющим меру ценности. Опыт также показывает, что ценность производственных средств, необходимых для воспроизводства многих благ (например, платьев, вышедших из моды, устаревших машин и т. д.), в некоторых случаях бывает выше, нежели ценность самого продукта. Ни затраченное на производство блага, ни необходимое для его воспроизводства количество труда или других благ не является моментом, определяющим меру ценности благ; таковым является величина значения тех удовлетворений потребностей, по отношению к которым мы сознаем свою зависимость от наличия в нашем распоряжении блага, так как этот принцип определения ценности применим ко всем случаям явлений ценности и нет из него исключения в пределах человеческого хозяйства.

Значение, которое для нас имеет удовлетворение потребности, находит свою меру не в нашем произволе, но в независимой от последнего важности, которую имеют удовлетворения этих потребностей для нашей жизни или нашего благополучия. Значение различных удовлетворений потребностей или отдельных актов удовлетворения потребности составляет предмет обсуждения хозяйствующих людей, а такое познание при известных обстоятельствах подвержено ошибке.

Выше мы видели, что для людей те из удовлетворений потребностей имеют наивысшее значение, от которых зависит их жизнь, что за ними по порядку значения следуют те, которые обусловливают их благополучие, так что удовлетворения потребностей, от которых зависит высшая степень благополучия (при равной интенсивности более продолжительное, при равной продолжительности более интенсивное), имеют для них высшее значение, нежели те, от которых зависит меньшая его степень.

Это, однако, ни в коем случае не исключает того, что нередко глупые люди благодаря несовершенству своего познания неправильно ценят значение отдельных удовлетворений потребностей, и даже те индивиды, хозяйственная деятельность которых разумна и которые, следовательно, стараются познать истинное значение удовлетворений потребностей в целях достижения таким путем правильной основы своей экономической деятельности, не свободны от ошибок, связанные со всяким человеческим познанием. Особенно легко поддаются люди заблуждению, придавая тем удовлетворениям потребностей, которые споспешествуют их благополучию хотя и интенсивно, но кратковременно, высшее значение, нежели тем, от которых зависит благополучие хотя и менее интенсивное, но простирающееся на долгое время, т. е. они часто ценят преходящие интенсивные удовольствия выше, нежели свое продолжительное благополучие, а иногда даже выше, нежели свою жизнь.

Если люди даже по отношению к познанию субъективного момента определения ценности нередки впадают в ошибку, т. е. там, где дело касается лишь рассмотрения своего личного состояния, то еще легче они ошибаются при познании объективного момента определения ценности, особенно при познании величины доступных их распоряжению количеств благ различных качеств. Поэтому ясно также, почему именно эта область определения ценности конкретных благ подвержена в хозяйственной жизни столь многоразличным ошибкам, и отвлекаясь от колебаний в ценности, происходящих от изменения в области человеческих потребностей, или доступных распоряжению количеств благ, или же, наконец, во внутренних качествах благ, мы можем наблюдать также такие колебания, конечная причина которых лежит исключительно в изменившемся познании значения, представляемого соответственными благами для нашей жизни и нашего благополучия.

Между основными ошибками, имевшими до сих пор большое значение для развития нашей науки, на первом месте стоит положение, по которому блага имеют для нас ценность потому, что на производство их затрачены блага, имевшие для нас ценность. Там, где мы будем говорить о цене благ высшего порядка, мы укажем на те особые причины, которые вызвали данную ошибку и обусловили то, что она, скрываясь под разнообразной формой, стала основой господствующих теорий цены. Прежде всего нужно сказать, что это положение совершенно противоречит всякому опыту и что оно должно быть отвергнуто даже в том случае, если, дает формально правильное разрешение проблемы установления принципа