появились бы в океане снова. Но только уже не под российским флагом.

— Понимаю… Ладно, дальше — то что?

— А завтра утром посмотрим. Ночью атаковать нет смысла. Можно нарваться на нейтрала и тогда хлопот не оберемся. А если подойдем с кормы и осветим переносным прожектором название, то запросто можем нарваться на выстрел в упор из кормового орудия, если оно там будет. Сам понимаешь, ни то, ни другое нам не нужно. Если завтра дичь еще будет, и японцы не станут гонять нас миноносцами, то продолжим наше безобразие. А если начнут сильно докучать, исчезнем. И не появимся до самого момента охоты на двух итальянских «кабанчиков» у входа в Токийский залив. Подействуем там японцам на нервы…

Но продолжить безобразие на следующий день, как собирался Михаил, не получилось. К утру поднялся ветер, и море покрылось белыми барашками гребней волн. Хоть до настоящего шторма было далеко, но «Косатка» поминутно зарывалась в волны и по палубе гуляли потоки воды. Ставить людей к орудию в такую погоду было опасно. Поэтому Михаил решил покинуть этот район и отправиться в обход японских островов в Тихий океан, к восточным берегам Японии. Туда, где должны появиться два броненосных крейсера, которые перегоняют смешанные английско — итальяно — японские экипажи. Да еще и под английскими коммерческими флагами. Но Михаила такая мелочь нисколько не смущала. Он слишком хорошо знал цену английского нейтралитета. Наведя панику в Корейском проливе, неуловимая и грозная «Косатка» снова исчезла. И никто не мог понять, куда же она подевалась, и где появится в следующий раз.

— Вы понимаете, мистер Харрис, что мы уже начинаем выглядеть посмешищем в глазах всех, продолжая тиражировать страшилки о жестоком гунне?

— Понимаю, сэр. Но никто не ожидал таких действий от Корфа. Отпускать команды уничтожаемых судов, и даже обеспечивать им высадку на берег… Такого еще никогда не было. Скажу откровенно, для меня такое поведение Корфа — полная неожиданность.

— Это лишь говорит о том, что этот самый Корф на много умнее, чем мы думали. Он прекрасно понимает, что начнется в мире, едва он только расстреляет команду. Кстати, все же один раз он это сделал, но там не все чисто? Я имею ввиду «Нагато — Мару».

— Случай с «Нагато — Мару» не вписывается в общую картину, сэр. Японцы первые открыли огонь по «Косатке» после ее предупредительного выстрела. Они, кстати, это сами признают. А наш жестокий гунн вместо того, чтобы отправить всех врагов на дно, буксирует шлюпку со спасшимися врагами до самых островов Цусима и там отпускает на все четыре стороны! Людей, которые только что в него стреляли! Японцы сначала этому просто не поверили. Но спасшиеся с «Нагато — Мару» все подтвердили.

— Иными словами, создав страшилку о жестоком гунне, мы навредили сами себе?

— Получается так, сэр.

— Значит, Корф д о л ж е н расстрелять безоружное английское судно. Или торпедировать. Вы меня понимаете, мистер Харрис?

— Понимаю, сэр… Но если это всплывет…

— Так вот и сделайте так, чтобы не всплыло. Иначе, мы оба будем по уши в дерьме…

Низкое небо затянуто тучами, и ветер гонит волны, увенчанные белыми гребнями. «Косатка» идет, окутанная пеной, поминутно зарываясь в склон встречной волны, оставляя над водой одну рубку, а затем взлетая на гребень и тут же снова проваливаясь в бездну. Неспокоен Тихий океан. Далеко слева остались берега Японии. После ухода из Корейского пролива субмарина обошла с юга японские острова и ушла далеко в океан. Надо исключить любые случайные встречи. До самого момента атаки на «гарибальдийцев» никто не должен видеть «Косатку» и даже предполагать, что она находится в этом районе. Что поделаешь, это удел всех рейдеров. Появляться там, где тебя не ждут, наносить молниеносный удар, наводящий панику и снова ускользать в неизвестность. Позади Корейский пролив, полный «дичи», но если долго работать в одном районе, то «дичь» просто станет обходить его стороной. Вот и не надо злоупотреблять. Михаил стоит на мостике и вглядывается вперед, но ничего, кроме подернутой сединой пены волн, не видно. Основные морские пути проходят западнее, ближе к берегам Японии. Сейчас там должно быть очень оживленно. Война идет где — то далеко, и здесь еще не проявились ее тяготы и опасности. Вот и надо это историческое несоответствие исправить. Когда же приедет Макаров? И почему он молчит до сих пор? Складывающаяся ситуация не нравилась Михаилу все больше и больше. Если Макарову удалось в самом начале войны повлиять на Николая, то почему флот проявляет такую пассивность? А если не удалось, то почему события развиваются несколько иначе? Например — «Боярин» уцелел? Или — удалось, но не в такой степени, как хотелось бы? Сплошные загадки, на которые можно получить ответ только по прибытию в Порт — Артур. Во Владивосток лучше не заходить, а то не известно, удастся ли из него выйти — там нет Макарова. А от местных чинуш, военных и гражданских, можно ждать любой пакости. Уж очень многим мешает «Косатка» своими действиями. В Петербурге, да и во всей России может возникнуть резонный вопрос — почему один корабль русского флота в ходе войны делает больше, чем все остальные вместе взятые? И что делают те, кто этими кораблями командует? Как известно, деньги поделить легко. Гораздо труднее поделить славу. И на фоне блестящих действий «Косатки» действия Старка и иже с ним выглядят очень неприглядно. Ладно, что гадать о том, на что все равно нельзя получить ответа. Он будет играть свою партию до конца. Пока еще есть топливо и торпеды. А потом вернется в Порт — Артур и будет надеяться, что уже застанет там Макарова. А там и будет видно, стоило ли затевать все это. Или, исторический путь России предопределен раз и навсегда. Независимо от того, выиграет ли она эту войну, которую уже проиграла один раз. И которая явилась детонатором всех последующих сотрясений…

— Ваше благородие, а может, в море их поймаем? Мало ли, отчего они потопли? А то, шуму много будет.

Возглас кондуктора Емельянова отвлек Михаила, и он прекратил самокопание, вернувшись к более насущным вопросам.

— А шум хоть так, хоть так будет, Петр Ефимович. Англичане поднимут вой в любом случае. Поскольку на крейсерах английские коммерческие флаги, что является нонсенсом само по себе. Мы еще ладно. Хоть и со смехом, но можно представить нашу «Косатку», как научно — исследовательскую субмарину, которую просто в о з м о ж н о использовать в военных целях. Но крейсер… Это уже ни в какие ворота не лезет. Мы можем создать уникальнейший прецедент в истории правовой практики. Уничтожение субмариной под коммерческим флагом крейсера под коммерческим флагом. Адвокаты обеих сторон наизнанку вывернутся. И чтобы помочь нашим адвокатам, если дело дойдет до суда, надо утопить этих «коммерсантов» именно в японских водах. И чтобы их не спугнуть, мы и залезли сейчас к черту на рога. Для всех «Косатка» должна исчезнуть. Пусть поломают голову, куда мы делись. Иначе, японцы могут изменить порт назначения «гарибальдийцев» и тогда поймать их мы можем только случайно…

Шумел океан, и одинокая субмарина выглядела крохотной игрушкой среди огромных волн, за которыми скрывался горизонт, когда она оказывалась в ложбине между двумя валами. Медленно, но уверенно она продвигалась вперед, скрытая от посторонних глаз. Возникнув из ниоткуда, она заставила заговорить о себе весь мир, и снова исчезла. Стальная морская хищница, пришедшая из другого времени, уже бесповоротно изменила Историю. В каком направлении — это другой вопрос…

Но вот переход закончен и «Косатка» снова приближается к японским берегам. Погода стала потише, но волны все равно периодически заливают линзы перископа. Михаил приник к окулярам и внимательно рассматривает обстановку. Удивляться есть чему.

— Надо же, тут как будто и войны нет. Пароходы идут сплошным потоком, и всем на все наплевать.

Уже вечерело, скоро стемнеет, и Михаил пока не рисковал всплывать в надводное положение. Поэтому и шли последний участок перехода под водой, тщательно ведя наблюдение в перископ. Но «Косатка» так и осталась необнаруженной. Здесь, на подходах к Токийскому заливу, ей предстоит затаиться