Может быть, купил на «блошином» рынке в Лорьяне, или в Шанхае. А может, где — то в Германии, или в России. Но у Вас есть р е а л ь н ы е доказательства Ваших слов? Или все это — очередная древняя скандинавская сага?
— Как Вам сказать, герр Шютце… Неопровержимых доказательств, какие требуют в суде, я Вам, конечно, предоставить не могу. Это сведения из различных древних текстов, обнаруженных учеными в разное время. Причем, сведения очень отрывочные и неполные, но изображение такого амулета там встречается и не раз… Более того, могу честно сказать, что далеко не все мои коллеги согласны со мной… Но если мы не будем пытаться узнать то, что скрыто от нас во тьме веков, то никогда ничего не узнаем о своем прошлом и не сможем предугадывать будущее… И этот амулет нельзя изготовить самому, или купить на «блошином» рынке… В сагах говорится, что над ним должен быть выполнен особый обряд, который и придает ему магическую силу. Причем обязательно в присутствии того, для кого он предназначен. Если этот амулет возьмет другой человек, то он работать не будет. Иными словами, он служит только тому, для кого первоначально предназначен. И обряд должен выполняться колдуном, который им хорошо владеет…
— Дорогой профессор, при всем моем уважении… Хорошо, что Вы конкретно хотите?
— Мне хотелось бы поговорить с Михелем Корфом. Узнать, как к нему попал этот амулет. И если он действительно был свидетелем выполнения обряда, то кто его провел и как этот обряд выглядел? В древних рукописях этого обнаружить не удалось. Имеется только упоминание о самом факте обряда…
— Хорошо, дорогой профессор! В этом я Вам помогу. По приходу лодки Корфа в Лорьян обеспечу вам встречу в дружеской и непринужденной обстановке. Но вот предсказать его реакцию на все это, увы, не могу.
— Огромное спасибо, герр Шютце! А когда Корф вернется в Лорьян?
— Этот вопрос надо согласовать с англичанами. Сколько раз они собираются загнать бомбами его лодку под воду. Но, в любом случае, лодка Корфа уже возвращается в Лорьян. И как только вернется, я Вам сообщу. Это все?
— Все.
— Благодарю Вас, дорогой профессор. Я узнал очень много нового и интересного. А сейчас, если у Вас больше ничего ко мне нет, не могли бы Вы оставить нас с господином Заугелем вдвоем? Нам нужно переговорить на служебные темы.
— Конечно, конечно, господа! Я все понимаю. Война есть война, а я человек сугубо штатский. Не буду вам мешать, подожду в коридоре…
Когда профессор попрощался, и за ним закрылась дверь, Шютце прижал ладони к лицу и стал беззвучно хохотать. Не удержался и гестаповец. Отсмеявшись, Шютце кое — как смог говорить.
— Герр Заугель, я Вас умоляю!!! Где Вы нашли это чудо?!
— Увы, герр Шютце, ничего не могу поделать. Мне приказано сопровождать этого клоуна и оказывать ему всяческое содействие, чтобы он куда — нибудь не вляпался. Я сам считаю это полным бредом, но в Берлине почему — то прислушиваются к этому психу. Поэтому, мне тоже остается выполнять роль шута на гастролях и делать вид, что я проникнут важностью момента, а то как бы их светлость не расстроились и не допустили досадной ошибки в своих псевдонаучных изысканиях. Не волнуйтесь, долго мы Вам надоедать не будем. Что — то мне подсказывает, что Корф пошлет этого «историка» ко всем чертям и будет прав.
— Да уж… Представляю физиономию нашего горе — профессора, если Корф скажет, что купил эту безделушку на барахолке… Ладно, давайте подождем. Если все будет хорошо, то дня через четыре Корф должен вернуться. Вот тогда и продолжим клоунаду…
Чем меньше оставалось расстояние до Лорьяна, тем чаще и чаще U — 177 приходилось срочно погружаться от налетавших с регулярным постоянством английских самолетов. Никого это не удивляло, и для Бискайского залива было обычным явлением. Не смотря на установленный детектор излучения вражеских радаров «Метокс», Михель больше полагался на зрение сигнальщиков, если день был безоблачный. Прибор работал не очень надежно, и поэтому Михель решил делать все наоборот. Не так, как предписывалось в инструкции. Идти в надводном положении днем, когда в дополнение к прибору за небом и морем будут наблюдать люди, а ночью погружаться и идти под водой экономическим ходом на электродвигателях. Так как днем самолет можно было обнаружить визуально гораздо дальше, чем ночью, и успеть погрузиться. Ночью же его обнаруживали, в большинстве случаев тогда, когда он уже ложился на боевой курс и включал прожектора, чтобы осветить цель. «Метокс», правда, предупреждал о том, что лодка облучается радаром. Но… Береженого бог бережет. Правда, во время перехода в надводном положении днем, возрастала опасность стать мишенью для вражеской подводной лодки. Поэтому сигнальщики внимательно следили не только за горизонтом и за небом, но и за морем поблизости, чтобы вовремя обнаружить перископ и след торпеды и успеть уклониться. Но Михель хоть и не сбрасывал со счетов возможную атаку английской субмарины, но опасался ее значительно меньше, чем ночной атаки английской авиации. Один раз повезло. Удалось сбить самолет за несколько секунд до того, как он собрался бросить бомбы. Второй раз так может и не повезти…
И только миль за двадцать до входа в порт удалось вздохнуть спокойно. В небе появились немецкие истребители и прикрыли лодку с воздуха. Из порта вышли два тральщика для встречи лодки. Михель стоял на мостике и смотрел на приближающийся берег. День уже клонился к закату, и Солнце все ниже и ниже приближалось к горизонту. Ветер заметно ослаб, но волна в Бискайском заливе была все же ощутимой. Недаром он с незапамятных времен имеет дурную славу у всех моряков. Лодка периодически зарывалась носом в волны и вода с шипением проносилась по палубе, оставляя над уровнем моря только рубку со стоящими на ней людьми. Берег приближался быстро. Теперь уже не было смысла экономить топливо и U — 177 летела по волнам полным ходом. Михель торопился войти в порт до темноты. Отчасти из — за того, чтобы побыстрее проскочить опасную зону, где можно подвергнуться атаке вражеских самолетов, но также и из чисто эгоистических интересов. Все же, заходить в порт при дневном освещении гораздо удобнее, чем ориентироваться ночью по огням. Да и время на сон в этом случае автоматически увеличивалось. Что ни говори, но человек и на войне остается человеком. И если у него есть возможность хоть немного облегчить себе жизнь, то он это обязательно сделает.
На душе у Михеля было и радостно и грустно. Как долго он ждал этого дня. Торопил его и старался подготовиться как можно лучше. А вот теперь, когда этот день наступил… Как все пройдет, никто не знает. Перед человеком часто возникает проблема выбора. У него же такой проблемы нет. Он свой выбор уже сделал…
Пройдя входные ворота базы между молами, лодка сбросила ход до минимального. Теперь торопиться некуда. Осторожно продвигаясь по акватории базы, Михель издалека увидел большую группу людей на причале. Оркестр уже готовился начать играть марш, и большая группа женщин и девушек из гарнизона базы махала им букетами цветов. Это была давняя традиция, которая зародилась здесь с первых дней. Посмотрев внимательно в бинокль, Михель не нашел Деница. Раньше он часто встречал лодки, возвращавшиеся из похода. Но сегодня не приехал. Очевидно, есть более насущные проблемы. Да оно и к лучшему. Когда начальства рядом меньше, то и проблем меньше. Сейчас быстренько ошвартуются, доклад командиру флотилии о прошедшем походе и можно отдыхать. Добраться до своей комнаты на территории базы, залезть под душ и долго стоять под ним, испытывая настоящее блаженство. Тем, кто не ходил в океан на подводной лодке, никогда этого не понять. А потом завалиться спать. До самого утра на чистых простынях. Щетину более чем двухмесячной давности можно будет сбрить и утром. Все равно, надо будет принимать цивилизованный вид. С утра начнется бумажная волокита, часть экипажа уедет в Германию в отпуск, часть будет отдыхать здесь, а часть проводить работы на лодке. Потом все поменяются. Этот распорядок, установленный Деницем, ни разу не нарушался. Впрочем, Михеля это уже касается постольку — поскольку. Ему предстоит передача лодки новому командиру. А потом… А что будет потом, пока никто не знает. И сам Михель Корф в том числе…
Лодка маневрирует, подходя к причалу. Оркестр играет марш, плещется вода между причалом и корпусом лодки, а с берега несутся приветственные крики. Вот уже поданы швартовные концы с причала на палубу, и U — 177 замерла. Она снова вернулась домой. Вернулась с победой. Пройдя тысячи огненных миль. Выдержав множество атак вражеских кораблей и авиации. И сумев снова ускользнуть ото всех…
С причала подали трап и командир субмарины фрегаттен — капитан Михель Корф сошел на берег,
