Это огромный объем документов, и русские должны были засекретить все, что связано с этим проектом. Хотя, если судить по уровню коррупции в среде российских чиновников, то задача не такая уж и фантастическая…

***

Михаил просматривал последние газеты, доставленные на борт «Енисея». Больше всего его интересовали материалы о войне. Вернее, под каким соусом они подавались. Если в русских газетах взахлеб писали об успешных действиях русского флота, а особенно «Косатки», вскользь касаясь событий на суше, то в английских наоборот, превозносились успехи японских войск, победно продвигающихся к реке Ялу. То, что это продвижение идет черепашьими темпами и возможно только за счет малочисленности противостоящих русских войск, скромно не упоминалось. Эскадра под командованием Макарова уже провела выход в море, но главных сил противника не встретила. Легкие разведывательные силы японцев, едва обнаружив русский флот, тут же ретировались. Стычки между отрядами русских и японских бронепалубных крейсеров не привели к успехам ни одной из сторон, поскольку японцы старались не ввязываться в бой, а уйти. Эскадра дошла до Чемульпо, перехватив возле него ряд японских транспортов, которые не смогли удрать. Весь «москитный флот», до этого спокойно патрулировавший в этом районе, спешно скрылся в бухте при появлении первых русских кораблей. Заходить же вглубь русская эскадра не стала. Неизвестно, вдруг японцы выставили минные заграждения на подходах к порту. Первая задача была выполнена. Противник понял, что самый близкий и удобный для снабжения армии порт на побережье Кореи отныне находится в зоне досягаемости русского флота. И былого спокойствия тут уже не будет. Если направлять сюда грузы, то только в составе конвоев и под серьезной охраной. Потому, что «Баян», «Аскольд», «Новик» и «Боярин», как самые быстроходные крейсеры, могут появиться внезапно, уничтожить конвой и благополучно исчезнуть в случае появления отряда броненосных крейсеров Камимуры. А в случае, если японцы все же решатся на преследование, то запросто могут нарваться на пять броненосцев русского флота. И тут уже впору будет спасаться самим. Но, как бы то ни было, Камимура пока избегал боя, ограничиваясь разведкой и не прекращая попыток заблокировать выход из Порт-Артура старыми судами. Но все попытки ночного прорыва через минные заграждения оканчивались неудачей. Из- за затруднения в определении точного места в ночной темноте, так как все навигационные огни были погашены, японские брандеры постоянно подрывались на минах и тонули. Что являлось своеобразным сигналом для охраняющих внешний рейд канонерок и миноносцев. Днем же появление поблизости от Порт-Артура не сулило ничего хорошего. «Читозе» и «Такасаго» попытались проверить боеспособность русского флота, подойдя днем достаточно близко. И если «Читозе» удалось удрать, то «Такасаго» отправился на дно Желтого моря. С тех пор, в светлое время суток, ни один из японских кораблей больше не допускал такой оплошности. Подходить, подходили, разглядывая издали, и оставаясь далеко за пределами действия береговой артиллерии. Но близко не совались. Русский же флот сам вел интенсивную разведку. Макаров, знающий о высадке десанта в Бицзыво в прошлой истории, уделял этому большое внимание, следя за действиями японцев на подходах к Ляодунскому полуострову, но никакой активности в этом направлении противник не проявлял. Очевидно, в этой истории японцы решили не рисковать. Ведь десантный флот, едва его только обнаружат в море, тут же попадет под сосредоточенный удар всей русской эскадры. И даже если его будут прикрывать все главные силы японского флота, в завязавшемся сражении транспорты с десантом уничтожат. Им даже не дадут приблизиться к цели. А если кому-то все же и повезет, то на берегу эти осколки десантной группировки будут уже ждать. Поэтому, в северной части Желтого моря установилось пока обманчивое затишье. В самом Порт-Артуре тоже было тихо. Война шла где-то далеко и здесь совершенно не ощущалась. Если бы не периодические подрывы японских брандеров на минах, то можно было подумать, что ее нет совсем. Что Михаила и штабс-ротмистра Черемисова очень настораживало. Они ожидали попыток диверсии и саботажа в отношении «Косатки», но их пока не было. Не считать же саботажем ругань мастеровых каждое утро при проведении досмотра перед допуском на охраняемую территорию. Ремонт продвигается успешно, все топливо и прочее снабжение для «Косатки» находится либо на «Енисее», либо на территории военного порта и тщательно охраняется. Степанов с Налетовым, который уже прибыл на «Енисей», углубились в проблему создания якорной мины новой конструкции, способной к постановке через торпедные аппараты «Косатки». В общем, самая обычная стоянка, к которым он привык в Лорьяне в 1942 году. Если бы только не назойливость прессы. Пока удается ее избегать, но, по мнению Макарова, все же придется дать ряд интервью. Как своим газетчикам, так и иностранным. Надо только подготовить все на соответствующем уровне. А то, не солидно будет. Но пусть этим штабные занимаются, а у командира подводного крейсера своих забот хватает. Единственным исключением, которое он сделал, было общение с художником Верещагиным на борту «Косатки». Верещагин сам упросил Макарова разрешить ему побывать на этом удивительном корабле и поговорить с экипажем. Ведь для истории необходимы слова очевидцев. А как писать картину, когда не имеешь ни малейшего понятия о сути вещей? Макаров и Верещагин вместе прибыли на «Косатку» и знаменитый живописец получил бесценный материал для работы. Набросав тут же несколько эскизов, он показал их. Причем, Михаил был удивлен той реалистичности, с какой человек, никогда до этого не видевший взрыва вражеского корабля в перископе, изобразил это на бумаге. Оставив художника на попечение старшего офицера, Макаров и Михаил снова смогли выкроить время и поговорить без свидетелей.

— Степан Осипович, по минам Шварцкопфа ничего нет?

— Увы, Михаил Рудольфович. Застряли где-то по дороге. Правда, груз идет под охраной и с серьезными мерами маскировки. Будем надеяться, что это наше обычное российское головотяпство, а не злой умысел.

— Хотелось бы… А Вы предупредили государя о возможных провокациях против «Косатки»?

— Предупредил. Надеюсь, что наши дипломаты серьезно к этому подготовятся. Но когда Степанов с Налетовым разработают свою мину, будет полегче. Объявим во всеуслышание о минировании японских вод и о блокаде японского и корейского побережья. И пускай господа англичане вопят, что хотят. Идет война, и мы не собираемся обеспечивать режим наибольшего благоприятствования в их торговле с противником.

— Ох, крику будет…

— А он в любом случае скоро начнется. Японские войска уже начинают испытывать проблемы с пополнением боеприпасов из-за отказа доставки грузов в Чемульпо прежними темпами. И это при таких мерах ограниченного характера. А когда отлов японских транспортов станет массовым и поток грузов в Корею резко сократится, можно ждать следующих шагов со стороны английского правительства. Да и не только английского. Что именно это будет, пока сказать трудно, но они всеми силами будут стараться спасти Японию от разгрома. Уж очень много денег они вложили в это мероприятие. А Япония не оправдала возложенных на нее надежд.

— Пожалуй… Степан Осипович, у меня на досуге появилась интересная мысль. А не захватить ли нам на борт газетчика? Причем такого, чтобы фотографировать умел? Но тут и я могу помочь.

— Газетчика?! Но зачем?!

— Чтобы писал репортажи с места событий, так сказать. И писал правдиво. И фотоснимками все подтверждал. Ведь мы собирались начать газетную войну?

— Хм-м… Интересно… Очень интересно… Но это должен быть человек, чье слово имеет серьезный вес в среде газетчиков. А не никому неизвестная личность.

— Разумеется. И сейчас этого воронья слетелось в Порт-Артур очень много. Думаю, выбирать есть из кого.

— Хорошо, подумаем…

Пока Макаров думает, Михаил продолжил заниматься ремонтом «Косатки». К счастью, никаких серьезных проблем не вылезло. Так, обычные нюансы, которые возникают на всех кораблях в процессе эксплуатации. Михаил просматривал газеты после окончания рабочего дня, как неожиданно в каюту постучал его старший офицер.

— Разрешите, Михаил Рудольфович?

— Прошу, прошу, Василий Иванович. Заходите, будьте любезны! Василий, что на тебя нашло?

— Извини, Михель. У нас, похоже, серьезная проблема.

— Что случилось?!

— Радиотелеграфист пропал.