неприятны для них, и они выжили еле-еле, возможно, глухие и слепые, но лишь способные к репродуцированию, иначе нас бы здесь не было. Возможно, в то время они впали в зимнюю спячку и не просыпались, пока не закончилась ядерная зима, которая, как считают, следует за такими катастрофами. И затем при обилии эволюционного времени они пожинали плоды. Для переживших Меловую катастрофу не было теперь никаких динозавров, чтобы их съесть, никаких динозавров, чтобы с ними конкурировать. Вы могли бы подумать, что, с другой стороны, не было никаких динозавров, чтобы ими питаться. Но немногие млекопитающие были достаточно большими, и немногие динозавры – достаточно маленькими, чтобы считать это значительной утратой. Несомненно, млекопитающие могли широко расцвести после М/T, но порядок расцвета и его взаимосвязь с нашими пунктами свиданий вызывают споры. Было предложено три «модели», и настало время обсудить их. Они незначительно отличаются друг от друга, и я представлю их в отдельном виде только для простоты. Для ясности я изменю их обычные названия на модель Большого Взрыва, модель Отсроченного Взрыва, и Невзрывную модель. Прослеживаются параллели к полемике по так называемому Кембрийскому Взрыву, который будет обсужден в «Рассказе Бархатного Червя».
1. Модель Большого Взрыва в своей крайней форме рассматривает единственный вид млекопитающих, переживших М/T катастрофу, своего рода палеоценового Ноя. Сразу после катастрофы потомки этого Ноя начали распространяться и ветвиться. В модели Большого Взрыва большинство свиданий произошло в связке сразу по эту сторону границы М/T – обратный подход к рассмотрению быстро расходящегося ветвления потомков Ноя.
2. Модель Отсроченного Взрыва признает, что был большой взрыв разнообразия млекопитающих после границы М/Т. Но после взрыва млекопитающие не произошли от одного Ноя, и большая часть пунктов свиданий между странниками-млекопитающими предшествует границе М/Т. Когда динозавры внезапно покинули сцену, было множество небольших, подобных землеройке животных, которые выжили, чтобы принять у них эстафету. Одна «землеройка» эволюционировала в плотоядных животных, вторая «землеройка» – в приматов, и так далее. Эти различные «землеройки», хотя, вероятно, весьма похожие друг на друга, вели свои отдельные родословные из глубокого прошлого, где они, в конечном счете, объединялись в эпохе динозавров. Их предки шли параллельно, каждый за своим длинным горящим фитилем в будущее через эпоху динозавров к границе М/Т. Затем, после исчезновения динозавров, все они более или менее одновременно взорвались разнообразием видов. Вывод: копредки современных млекопитающих задолго предшествовали границе М/Т, хотя до смерти динозавров они только лишь начали отличаться друг от друга по внешности и образу жизни.
3. Невзрывная модель не проводит вообще границу М/Т как отметку какого-либо резкого изменения в эволюции разнообразия млекопитающих. Млекопитающие же ответвлялись и ответвлялись, и этот процесс происходил до границы М/Т почти так же, как и после нее. Как и в модели Отсроченного Взрыва, копредки современных млекопитающих предшествуют границе М/Т. Но в этой модели они уже значительно различались к тому времени, когда исчезли динозавры.
Из этих трех моделей свидетельства, особенно молекулярные, но также все больше и больше ископаемых, кажется, подтверждают модель Отсроченного Взрыва. Большинство главных разветвлений в генеалогическом дереве млекопитающих лежат глубоко в прошлом, во времена динозавров. Но большинство тех млекопитающих, которые сосуществовали с динозаврами, были довольно похожи друг на друга, и так продолжалось до тех пор, пока устранение динозавров не дало им возможность взорваться в кайнозойской эре. Некоторые представители главных линий не очень изменились с тех ранних времен, и они, следовательно, похожи друг на друга, даже притом, что общие предки, которых они разделяют, были чрезвычайно древними. Евразийские и тенрековые землеройки, например, очень похожи друг на друга, вероятно не потому, что они конвергировали от различных отправных точек, но потому что они не сильно изменились с первозданных времен. Их общий предок, Копредок 13, как считают, жил приблизительно 105 миллионов лет назад, почти настолько же задолго от границы М/Т, как М/Т от современности.
СВИДАНИЕ 9. ШЕРСТОКРЫЛЫ И ТУПАЙИ
Свидание 9 происходит 70 миллионов лет назад, еще во времена динозавров и прежде, чем по- настоящему начался расцвет млекопитающих. Фактически только что начался расцвет самих цветов. Цветущие растения, несмотря на разнообразие, были ранее ограничены разрушениями среды обитания, такими как выкорчевывание неуклюжими динозаврами или разорение огнем, но к настоящему времени постепенно эволюционировали, чтобы включать ряд лесных деревьев с густой кроной и подлесковых кустарников. Копредок 9, наш прародитель в 10-миллионном поколении, был общим предком, которого мы разделяем с двумя группами белкоподобных млекопитающих. Так одни из них больше похожи на белку, а другие – на белку-летягу. Это – 18 видов тупайи и два вида шестокрылов или «летающих лемуров», все из Юго-Восточной Азии.
Все тупайи очень похожи друг на друга и относятся к семейству Tupaiidae. Большинство живут как белки на деревьях, а некоторые виды даже внизу напоминают белок наличием длинного, пушистого, аэродинамического хвоста. Подобие, однако, является поверхностным. Белки – грызуны. Тупайи, безусловно – не грызуны. Кто же они? Как раз этому и будет частично посвящен следующий рассказ. Может быть они – землеройки, поскольку их второе название «древесная землеройка»? Или они – приматы, как определенные авторы долгое время полагали? Или они – нечто совсем иное? Прагматичное решение состояло в том, чтобы поместить их в их собственный, неопределенно расположенный, относящийся к млекопитающим отряд Scandentia (от латинского scandere – восходить, подниматься). Но в поисках копредка мы не можем избежать проблемы так легко. «Рассказ Шестокрыла» содержит мое оправдание – или извинение? – за то решение, которое я принял, объединив шестокрылов и тупай, «прежде чем» они присоединятся к нашему путешествию.
Шестокрылы долгое время были известны как летающие лемуры, вызывая понятную критику: они не только не летают, но и не являются лемурами. Последние данные свидетельствуют, что они ближе к лемурам, чем представляли себе даже ответственные за неправильное употребление этого термина. И, хотя у них нет летательного механизма, как у летучих мышей или птиц, они – искусные планеристы. Два вида, кагуан или филиппинский шестокрыл (Cynocephalus volans) и C. variegatus, малайский шестокрыл, объединены в собственный отряд, Dermoptera. Это означает «кожаные крылья». Как у белок-летяг Америки и Евразии, у более отдаленно связанной с ними африканской чешуйчатохвостой летающей белки и у сумчатых планеристов Австралии и Новой Гвинеи шестокрылов есть одна большая складка кожи, патагий, которая работает почти как управляемый парашют. В отличие от патагия других планеристов, у шестокрыла он охватывает не только конечности, но и хвост и простирается до кончиков пальцев задних и передних лап. Шестокрыл также имеет размах «крыльев» 70 сантиметров, больше, чем у любого из других планеристов. Шестокрыл может планировать более 70 метров через лес, ночью, на отдаленное дерево с небольшой потерей высоты.
Факт, что патагий простирается до кончиков пальцев задних и передних лап, предполагает, что шестокрылы более тесно связаны с планирующим образом жизни, чем другие относящиеся к млекопитающим планеристы. И действительно, они выглядят на земле довольно абсурдно. Но они с лихвой восполняют это в воздухе, где их огромный парашют дает им возможность пролетать большие участки леса на большой скорости. Это требует хорошего стереоскопического зрения для того, чтобы пилотировать ночью точно на выбранное дерево, избегая фатальных столкновений, и затем выполняя точное приземление. И действительно, у них большие стереоскопические глаза, замечательные для ночного видения.
