затраты их создания, то глаза исчезнут. Там, где затронут естественный отбор, даже очень небольшие преимущества являются существенными. Другие биологи упускают экономику из виду. Для них достаточно сослаться на накопление случайных изменений в развитии глаза, которые не штрафуются естественным отбором, потому что не имеют никакого значения. Существует намного больше способов быть слепым, чем быть зрячим, поэтому, случайные изменения, просто по статистическим причинам, ведут по направлению к слепоте.

И это приводит нас к главному вопросу «Рассказа Слепой Пещерной Рыбы». Это – рассказ о законе Долло, который гласит, что эволюция необратима. Опровергают ли закон Долло очевидные изменения пещерной рыбой эволюционной тенденции, сокращающей снова глаза, которые так кропотливо выращивались за прошедшее эволюционное время? Во всяком случае, существуют ли какие-либо общие теоретические причины ожидать, что эволюция будет необратимой? Ответ на оба вопроса – нет. Но закон Долло должен быть правильно понят, что является целью этого рассказа.

Исключая короткие периоды, эволюция не может быть точно и полностью реверсирована, но подчеркнем «точно и полностью». Совершенно невероятно, что любая особая, заранее заданная эволюционная тропа будет реверсивной. Существует слишком много возможных троп. Точное реверсирование эволюции – всего лишь особый случай специфической, заданной заранее эволюционной тропы. При таком большом количестве возможных путей, по которым могла бы следовать эволюция, шансы одного особого пути малы, включая точное реверсирование недавно пройденного пути вперед. Но также нет никакого закона против эволюционного реверсирования.

Дельфины происходят от наземных млекопитающих. Они вернулись в море и напоминают, во многих внешних отношениях, большую, быстро плавающую рыбу. Но эволюция реверсировала не полностью. Дельфины в определенных отношениях напоминают рыбу, но большинство их внутренних особенностей ясно относит их к млекопитающим. Если бы эволюция действительно полностью реверсировала, они просто были бы рыбой. Возможно, некоторые «рыбы» – действительно дельфины, а реверсирование к рыбам было настолько безупречным и далеко идущим, что мы этого не заметили? Хотите ставку? Это – суждение, в котором Вы можете твердо ставить на закон Долло. Особенно, если Вы смотрите на эволюционное изменение на молекулярном уровне.

Эту интерпретацию закона Долло можно было назвать термодинамической интерпретацией. Она является напоминанием о втором законе термодинамики, который гласит, что энтропия (или беспорядок или «перемешанность») увеличивается в закрытой системе. Популярным аналогом (или это может быть более чем аналог) для второго закона является библиотека. Без библиотекаря, энергично возвращающего книги на правильные места, библиотека имеет тенденцию становиться беспорядочной. Книги перемешиваются. Люди оставляют их на столе или помещают не на ту полку. С течением времени библиотечный аналог энтропии неизбежно увеличивается. Вот почему все библиотеки нуждаются в библиотекарях, постоянно работающих, чтобы восстанавливать порядок книг.

Широкое неправильное понимание второго закона предполагает, что существует сильное стремление к некоторой особой цели – состоянию беспорядка. Это совсем не так. Просто существует гораздо больше способов быть приведенным в беспорядок, чем быть в порядке. Если книги будут перетасованы как попало неаккуратными пользователями, то библиотека автоматически отдалится от состояния (или незначительного меньшинства состояний), которое любой признал бы как порядок. Нет никакого стимула к состоянию высокой энтропии. Скорее, блуждания библиотеки в некотором случайном направлении далеки от начального состояния высокого порядка и, независимо от того, где она блуждает в пространстве всех возможных библиотек, огромное множество возможных маршрутов приведет к увеличению беспорядка. Точно так же из всех эволюционных маршрутов, по которым могла следовать родословная, только один из огромного количества возможных маршрутов будет точным реверсированием пути, которым она возникла. Закон Долло оказывается не более глубоким, чем «закон», что, если Вы бросаете монету 50 раз, Вы не получите ни всех орлов, ни всех решек, ни строгого чередования, ни любую другую особую, предсказанную последовательность. Тот же самый «термодинамический» закон также заявил бы, что любым особым эволюционным маршрутом в направлении «вперед» (независимо от того, что это могло бы означать!) нельзя точно проследовать дважды.

В этом термодинамическом смысле закон Долло правилен, но не примечателен. Он не заслуживает названия закона вообще, больше чем «закон» против того, чтобы бросить монету 100 раз и получить каждый раз орлы. Можно было вообразить «реальный закон», объясняющий закон Долло, который гласит, что эволюция не может вернуться к чему-либо неопределенно похожему на предковое состояние, как дельфин неопределенно похож на рыбу. Такая интерпретация действительно была бы замечательной и интересной, но она (спросите любого дельфина), ложна. И я не могу представить разумного теоретического объяснения, которое предполагало бы, что она будет верной.

Привлекательным качеством Чосера является его наивная доктрина стремления к усовершенствованию, прослеживаемая в его прологе, где он представляет своих странников. Не достаточно было иметь доктора медицины в путешествии – он должен был быть самым прекрасным доктором на земле:

Во всем этом мире не было подобного ему.

Способного говорить о физике и хирургии.

«Истинный профессионал», он был, казалось, непревзойденным в Христианском мире в храбрости, верности и даже нраве. Что касается его сына, сквайра, он был «Влюбчивый и похотливый юнец... Необыкновенно живой и сильный». И вдобавок ко всему «Он был свеж, как месяц май». Даже рыцарев йоман знал все о законах лесной охоты. Читатель считает само собой разумеющимся, что, если профессия упомянута, то практикующий ее человек автоматически окажется непревзойденным во всей Англии.

Доктрина стремления к усовершенствованию – недостаток эволюционистов. Мы столь привыкли к чудесам дарвиновской адаптации, что склонны полагать, что не могло быть ничего лучше. Фактически это – соблазн, который я могу едва ли не хвалить. Удивительно веские доказательства могут быть выстроены в пользу эволюционного совершенства, но это должно быть сделано с осмотрительностью и утонченным вниманием (Я изложил трудности в главе «Расширенного фенотипа», названной «Ограничение на совершенствование».). Здесь я приведу только один пример исторического ограничения, так называемый «эффект реактивного двигателя»: представьте, каким несовершенным был бы реактивный двигатель, если вместо того, чтобы быть разработанным на чистом чертежном листе, он должен был бы изменяться пошагово, винтик за винтиком и заклепка за заклепкой, от двигателя до пропеллера.

Скат – плоская рыба, которая могла быть разработана на чертежной доске плоской, лежащей на животе, с широкими «крыльями», вытянутыми симметрично по обеим сторонам. У костистых донных рыб все устроено по-другому. Они лежат на одной стороне, либо на левой (например, морская камбала), либо на правой (например, палтус и речная камбала). Какой бы ни была сторона, форма всего черепа искажена так, чтобы глаз с нижней стороны сдвинулся на верхнюю сторону, где он может видеть. Пикассо бы их полюбил. Но по стандартам любой чертежной доски они показательно несовершенны. У них определенно есть своего рода дефект, который можно было бы ожидать от того, кто эволюционировал, а не был разработан.