полагали, что LambdaMOO начало вырождаться и что следовало прекратить его работу, не дожидаясь полной деградации МОО. Некоторые полагали, что «ходатайство о завершении» заставляет игроков задуматься и активизирует избирателей. Один из участников МОО писал:

Разумеется, я проголосовал против реализации ходатайства. Но как один из подписавшихся под ходатайством, я надеюсь (и верю), что оно принесет определенную пользу. Несмотря на то что в МОО есть множество вещей, которые меня разочаровывают, лично я не слишком задумываюсь над тем, станет ли лучше, если это место вообще перестанет существовать.

Я считаю, что если некоторые люди любят проводить время в Lambda, то это еще не значит, что у них неполноценная реальная жизнь. Я полагаю, что мое участие в LambdaMOO — как раз одна из причин, благодаря которым моя жизнь так богата событиями и впечатлениями. Я также надеюсь, что это ходатайство подтолкнет многих людей хоть что-то узнать о политике Lambda. Подтолкнет, разумеется, не до такой степени, чтобы люди помешались на политике, но достаточно, чтобы они осознали, что политика влияет на их персонажей в Lambda.

Я буду очень удивлен, если это голосование не соберет самого большого числа избирателей за последнее время. И уж совершенно невероятной мне кажется возможность прохождения ходатайства по результатам голосования. Но если оно все же пройдет... если, несмотря на огромную просветительскую кампанию, которая уже идет среди избирателей-«новичков» [новых игроков], более половины всех избирателей будут голосовать за завершение работы LambdaMOO, то я даже не знаю, захотелось бы мне самому оставаться в таком неуютном месте, среди раздраженных людей.

Когда 24 марта 1997 года закончилось голосование, население LambdaMOO в ходе самого крупного голосования за всю историю Lambda, с треском провалило предложение о завершении работы LambdaMOO: 1406 игрока проголосовали против, 95 за и 68 игроков воздержалось.

Однако было неясно, будет ли такое увеличение активности избирателей, вызванное «ходатайством о завершении» иметь какие-то длительные последствия для политики Lambda. И остался открытым вопрос о том, обеспечат ли все эти дискуссии и политическая мобилизация, которые были вызваны прошедшим голосованием, хоть какие-то перспективы преодоления застоя и чувства разочарования игроков, которые препятствуют институциональным изменениям в LambdaMOO. Совершенно ясно, что виртуальные пространства, подобные LambdaMOO, предлагают, по крайней мере в теории, неограниченные возможности «для воплощения фантазий о возможных формах самовыражения или общения и использования этих форм вне МОО». Добьются ли успеха участники виртуальных сообществ в реализации имеющихся у них возможностей? Смогут ли они всерьез принять свои виртуальные общества или увязнут в непрерывных спорах и дебатах между фракциями? Существующие в LambdaMOO реалии дают возможность осуществления любого из этих путей. Однако опыт работы с LambdaMOO наводит на мысль о том, что пластичность общества — это не панацея. Теоретические попытки Юнгера превзойти либерализм на практике могут не принести никакой пользы.

Каковы правила поведения и хорошего тона в киберпространстве? Если такие «правила» (или хотя бы руководящие принципы) и были бы разработаны, то как можно следить за их соблюдением в онлайновых средах, особенно в тех, где анонимность пользователя зачастую является нормой? Эти вопросы в различных формулировках задавали пользователи растущего числа синхронных чатов (то есть чатов в реальном времени), по мере того как распространение доступа в Интернет привлекало в онлайн все больше и больше «кибернавтов». Результаты такого «пограничного» правотворчества различаются от сайта к сайту, они редко успешны, некоторые явно неудачны, но они всегда вызывают множество дискуссий. Опираясь на свой опыт и результаты изучения двух так называемых МОО (многопользовательское измерение, объектно- ориентированное), я предлагаю исследовать проблемы «пограничного» законодательства и самоуправления, имеющие явное сходство с событиями, происходящими в реальной жизни, или в RL, как называют ее «кибернавты».

Кроме того, я хочу поставить несколько вопросов, которые поднимались и в более ранней версии этой статьи после опубликования в LinguaMOO в январе 1996 года. Знаток МОО Сьюзен Гарфинкл, которая преподавала в 1996 году курс «Понимание киберпространства» на филологическом факультете Университета Пенсильвании, пригласила меня в онлайне в PennМОО, сайт, предназначенный для обучения и проведения дискуссий в реальном времени, — обсудить с ее классом эту статью. Благодаря предварительной рекламе и виртуальным сообщениям информация об этом киберсеминаре стала доступна «кибернавтам» за пределами класса из Университета Пенсильвании, поэтому во время дискуссии к студентам присоединились многие другие заинтересованные участники МОО и гости. Из-за царившей во время семинара в РеппМОО дискуссионной атмосферы стало очевидно, что моя лекция о событиях в LambdaMOO, особенно о событии, известном как дело SamlAm, не встретит всеобщего одобрения. В представленной новой редакции статьи я исправляю недостатки, выявленные как во время семинара, так и впоследствии.

Для того чтобы продемонстрировать мою точку зрения, позвольте напомнить об осторожной позиции, занятой Констанс Пэнли и Эндрю Россом в предисловии к «Технокультуре», — осторожности «по отношению к склонности лишать полномочий демонизируемую технологию», и усталости от «постмодернистских восхвалений технологического величия». Зимой 1995 года, когда я предполагал, что это всего лишь пустые разговоры, и был сосредоточен на проблемах использования онлайновых способов выражения и анализе возможного злоупотребления ими, я даже не осознавал масштабы, в каких тенденция «демонизации» всколыхнет нацию, более того, большую часть мира. Например, я даже не предполагал, что арест студента Мичиганского университета Джейка Бейкера за рассылку в сети Usenet своих сценариев изнасилований/убийств, где именами жертв были имена реальных девушек, даст федеральным органам власти право манипулировать почтовыми законами, чтобы подогнать омерзительные сообщения Бейкера под преступление. (Дело было прекращено в июне судьей федерального суда; см.: Godwin 1995а). Я даже не предполагал, что сомнительная статистика из отчета исследователя Питсбургского университета Мартина Рима будет использована прежде уважаемым журналистом Филиппом Элмером-Дьюитом для публикации в журнале Time взрывоопасной статьи под названием «Киберпорнография», которая разожгла такое пламя, что после обсуждения ее в конгрессе было вынесено решение о начале кампании против киберпорнографии. Поэтому я не предполагал, что сегодня в зарисовках этих «пограничных рассказов» я буду находить в текстовой виртуальной реальности аналоги не только беспокоящих нас проблем, но и новой практики «демонизации», которая бросает нам вызов в атмосфере потворствования цензуре и ограничения свободы выражения.

С другой стороны, есть множество примеров восхваления кибервеличия, например часто цитируемое предисловие к книге Майкла Бенедикта «Киберпространство: первые шаги» (1992). Однако источник, который выбрал я, — статья Марка Постера «Кибердемократия: Интернет и общественная сфера», написанная в 1996 году. Это довольно неожиданный выбор, поскольку я совершенно не согласен с авторским анализом возможностей для переосмысления постмодернистского политического потенциала. Как бы то ни было, занимаясь анализом связей между текстовой виртуальной реальностью и современной политической теорией, Постер предлагает довольно утопическую идею реализации этих изменчивых политических моделей. Немалый парадокс заключается в том, что я познакомился с этой статьей